Еврейская мудрость. Этические, духовные и исторические уроки по трудам великих мудрецов
Шрифт:
Хотя такие объяснения причин Холокоста используются ортодоксальными раввинами, другие раввины, не менее ортодоксальные, яростно спорят с ними. Существует непреодолимая пропасть между мстительным Богом таких раввинов, как Шапиро, Тейтельбаум и Миллер, и любящим и сочувствующим Богом, в которого следует верить:
Обвинять в чем-либо европейское еврейство… – это поступок, говорящий о преступной самонадеянности и грубой бесчувственности. Как смеют эти люди даже подумать, что любой из «грехов», совершенный какой-то частью европейского еврейства достоин всей боли, горестей и смертей, которые принесли нам «мясники» Гитлера?
Теперь, когда жертвы Холокоста после жестоких мучений убиты, превращены в мыло, их волосами набиты подушки, а костная мука из их скелетов стала удобрениями, когда их могилы неизвестны и многие (те, кто отрицает Холокост) отказывают им даже в самом факте смерти, теологи добавляют последний штрих, утверждая, что все это случилось с этими людьми из-за их же собственных грехов.
Учитывая, что участники полемики часто используют Холокост для подтверждения того, во что заведомо верят, рабби Ирвин Гринберг предложил такое правило при обсуждении Холокоста:
Не делайте теологических или любых других утверждений, которых вы не сделали бы в присутствии сжигаемых заживо детей.
Как могут евреи верить в Бога после Холокоста?
Можно ли говорить с Богом после Освенцима? Можно ли вообще каждому из нас по отдельности и всему народу в целом вступать в диалог с Ним? Смеем ли мы советовать тем, кто пережил Освенцим, этим Иовам газовых камер, «взывать к Нему, ибо Он добр, ибо Его милосердие вечно?»
В этом кризисе мы поняли, что совершенно одиноки. Что мы не можем ждать ни поддержки, ни помощи, – ни от Бога, ни от других людей. Поэтому мир навсегда останется домом скорби, страданий, отчуждения и полного поражения.
Важнейшей мыслью в Торе является идея о том, что Бог, Создатель, вмешивается в ход истории. Когда евреи были рабами в Египте, Господь освободил их. (Однако не стоит забывать, что Он вмешался лишь после двухсот лет рабства.)
Бездействие Бога во время Холокоста заставило Рубинштейна решить, что в наши времена не существует Бога, Который вмешивается в историю. Книга Рубинштейна – наверное, самая мрачная и тяжелая работа за всю историю еврейской литературы. Рубинштейн отвергает идею о Холокосте как о наказании за грехи: «Если такой Бог и правда держит в Своих руках судьбу человечества, то с Его стороны настолько непристойно прибегать к помощи нацистов и использовать в своих целях концентрационные лагеря, что я скорее готов провести свою жизнь в вечных метаниях, чем проявить к такому Богу даже малейшее уважение» («Борьба»).
В результате выхода в свет книги «После Аушвица» все стали считать Рубинштейна представителем
Другие авторы, с сочувствием относясь к взглядам Рубинштейна, все же осуждали его, так как он нечаянно признал победу Гитлера:
У еврейской теории смерти Бога, появившейся в результате Холокоста, есть как трагические, так и абсурдные аспекты. Все начинается с проблемы веры, поднятой немецкими варварами эпохи нацизма. В поисках решения этой проблемы можно прийти не только к осуждению нацизма, но и к признанию его в качестве одной из истин, созданных человеком. (Ибо если во Вселенной нет ничего выше человека, то кому ж судить, какая из истин верна?) В этом и заключается ирония судьбы и весь абсурд ситуации… вот мы и видим величайший триумф нацистов. Сущность позиции Рубинштейна в отрицании личного Бога, озабоченного справедливостью, нравственностью или человеческими страданиями…
Поэтому я вынужден сформулировать 614 заповедь: аутентичным современным евреям нельзя позволить Гитлеру одержать еще одну, посмертную, победу…
Во-первых, мы обязаны выжить как евреи, иначе еврейский народ исчезнет с лица земли.
Во-вторых, мы обязаны записать в каждой клетке своего тела память о Холокосте, иначе память о нем будет стерта с лица земли.
В-третьих, мы не имеем права отрицать Бога или разувериться в его существовании – пусть даже нам трудно смириться с его делами и с самой верой в него. Иначе иудаизм исчезнет с лица земли.
Наконец, мы не можем разочароваться в мире, который обетован нам как Царство Божье, иначе этот мир утратит смысл, станет местом, в котором Бог умер, где про Него забыли и потому все позволено.
Если мы откажемся от этих обязательств в ответ на победу Гитлера в Освенциме, мы позволим ему одержать еще одну победу.
В Торе, конечно, содержится 613 заповедей. «614 заповедь» Факенгейма касается, в первую очередь, тех, кто отошел от веры и иудаизма из-за Холокоста.
Факенгейм считает, что если евреи потеряют веру в Бога и перестанут жить еврейской жизнью, то они, несмотря на всю свою ненависть к Гитлеру, тем самым подчинятся его воле. Ибо нацистский фюрер как раз и хотел покончить и с иудаизмом, и с евреями. Поэтому те из нас, кто предпочитает ассимилироваться, позволяют Гитлеру одержать «посмертную победу».
То, что пишет Факенгейм, лучше всего подходит для объяснения самоотверженности, с которой евреи защищали своих собратьев в СССР, Эфиопии и, что важнее всего, в Израиле. Ответ мирового еврейства на попытки Гитлера уничтожить евреев ясен: мы стараемся уберечь общины всего мира от любой дискриминации.
Все же «614-я заповедь Факенгейма» важна для одного, максимум двух поколений. Решение вести еврейскую жизнь должно быть принято не из ненависти к Гитлеру, а благодаря искренней идентификации с иудаизмом и его ценностями.