Еврейская мудрость. Этические, духовные и исторические уроки по трудам великих мудрецов
Шрифт:
Каждый еврей (буквально «каждый еврейский мужчина») обязан учить Тору, будь он богат или беден, здоров или хвор, молод или стар и слаб. Даже человек, который настолько беден, что получает милостыню или ходит попрошайничать по домам, или должен содержать жену и детей – обязан отводить определенное время днем и ночью для изучения Торы… До какого возраста сохраняется эта обязанность? До дня смерти.
(Родитель не должен забывать учить Тору) ибо как он обязан учить Торе сына, так же обязан и сам учиться.
Когда
Ему ответили: «Вода падала на камень каждый день».
Рабби Акива тут же начал рассуждать: «Если нечто неощутимо податливое смогло проточить весьма твердый камень, то слова Торы, которые тверды как железо, наверняка оставят отпечаток в моем сердце из плоти и крови».
Он пошел со своим сыном к человеку, учившему маленьких детей, и сказал: «Учи меня Торе!»
Рабби Акива держал доску с одной стороны, а его сын – с другой. Учитель написал алфавит, и Акива выучил его. Книгу Ваикра (с которой традиционно начинается изучение Торы) – и Акива выучил ее. Он учился и учился, пока не выучил всю Тору…
Рабби Акива начал учиться в сорок лет, а через тринадцать лет уже сам поучал толпы людей.
28
Я следовал, с небольшими изменениями, художественному переводу Дэнни Сигала в кн. «Там, где небо и земля касаются друг друга»
Раввины понимали, что обязанность изучать Тору касается всех. Это показано в трех талмудических историях, описывающих обычные отговорки, которые мы используем, чтобы чего-нибудь не делать:
Раввины учили: бедняк, богач, сладострастник (буквально – «злодей») – все предстанут пред Небесным судом.
Бедняка спросят: «Почему ты не учил Тору?»
Если он ответит: «Я был беден и думал о хлебе насущном», его спросят: «Ты был беднее Гиллеля?»
Ибо о Гиллеле сказано, что каждый день он зарабатывал один тропайк (небольшое количество), половину которого отдавал (как плату) привратнику в Доме Учения. Вторую половину он тратил на себя и свою семью. Однажды он не смог заработать ничего, и привратник не пускал его в Дом Учения. Тогда Гиллель забрался на крышу, чтобы через окно слушать речи живого Бога из уст Рабби Шмайи и Авталиона. Это была пятница в середине зимы, и снег падал на крышу…
Когда поднялась заря, Шмайя сказал Авталиону: «Брат, каждый день здесь светло. А сегодня здесь мрак… Они посмотрели и увидели фигуру человека в окне. Они поднялись на крышу и увидели Гиллеля, покрытого четырьмя футами снега. Они спустили его вниз, согрели его в ванне, помазали его благовониями и посадили перед огнем…
У богача спросят: «Почему ты не учил Тору?»
Если он ответит: «Я был богат и занят своим состоянием», ему скажут: «Неужели ты был богаче, чем Рабби Элазар?»
Ибо о Рабби Элазаре бен Хавроне говорится, что отец оставил ему состояние: тысячу городов на земле и тысячу кораблей на море. Однако каждый день он брал мешок муки и шел из города в город, только чтобы изучать Тору.
У сладострастника спросят: «Почему ты не учил Тору?»
Если он ответит: «Я был слишком красив и слишком занят: трудно держать страсти под контролем», ему скажут: «Неужели ты был красивее Иосифа?»
Ибо об Иосифе праведном говорилось, что жена Потифара каждый день пыталась соблазнить его словами и делами. Она надевала одни одежды утром, а другие – вечером. Те, что она надевала вечером, она уже не надевала утром. Она сказала ему: «Отдайся мне!» Он ответил: «Нет». Она сказала: «Я брошу тебя в темницу…» В конце концов она предложила ему тысячу слитков серебра, только если он ляжет с ней, но он отказался…
Поэтому бедняки, которые не учат
Как сделать учебу привычной и эффективной
Пусть изучение Торы станет для вас постоянным, привычным занятием.
29
С несколькими изменениями я следовал переводу Иакова \ого в кн. «Наши Учителя говорили»
Среди восточноевропейских евреев поглощенный Торой человек звался «масмид». Хотя обычно речь шла о тех, кто учился десять и более часов в день, рабби Исраэль Салантер считал такое использование слова ошибочным: «Масмид – это не тот, кто учится подолгу, этот, а тот, кто учится каждый день. Это доказывается использованием слова «тамид» (от которого происходит слово «масмид». «Тамид» значит «продолжительно») для описания ежедневной жертвы, хотя она делалась лишь два раза в день.
Когда мой отец слишком сильно увлекся работой бухгалтера, дедушка, Рабби Телушкин, очень разволновался. В страхе, что его сын забросит учебу, он заставлял его учить два закона из Мишны каждый день. Приучившись к этому расписанию, отец следовал ему всю жизнь и выучил Мишну несколько раз.
Глупый ученик скажет: «Кто может выучить всю Тору?» А мудрый скажет: «Я выучу два закона сегодня, два – завтра, пока в конце концов не выучу все».
Тот, кто сто раз учит одно и то же, не идет ни в какое сравнение с тем, кто повторяет выученное сто один раз.
Как заметил мой друг Давид Сцони: «Это значит, что изучение чего-либо много раз дает нам более глубокие интеллектуальные переживания и ведет к более глубокому и свежему пониманию, чем бездумное повторение, которое может даже быть скучным».
Тот, кто стесняется, никогда ничему не научится.
Раввины не хотели унизить застенчивых людей. Они просто поняли, что если человек слишком робок и не задает вопросов, то он никогда не достигнет глубокого понимания.
Учащийся не должен смущаться, если кто-то понял идею с первого или второго раза, а он не понимает даже через много раз. Если он будет смущаться этого, то уйдет из Дома Учения, так ничего и не поняв.
Горячий (или слишком требовательный) человек не может быть учителем.
Ученики часто боятся задавать вопросы раздражительному учителю. Маймонид наставляет учителей с горячим темпераментом сдерживать себя. А учеников – не бояться: «Когда учитель объясняет, а ученики не понимают, он должен не злиться на них или расстраиваться, а снова и снова объяснять материал, пока они не поймут смысл закона. Ученик же не должен говорить: “Я понял”, если он не понял. И если учитель злится, ученик должен сказать: “Учитель, это – Тора, и я должен ее учить, но мои способности ограничены”» (Мишне Тора, «Законы изучения Торы», 4:4. Перевод Дэнни Сигала в кн. «Там, где небо и земля касаются друг друга»).