Еврейская мудрость. Этические, духовные и исторические уроки по трудам великих мудрецов
Шрифт:
Благодаря этому правилу нравственная позиция еврейских судов всегда была выше, чем у наших соседей. В наше время пытки в западных странах запрещены, и поэтому необходимость игнорировать чистосердечные признания кажется сомнительной. Юристы, которым я рассказывал об этой талмудической коллизии, все как один уверены, что если мы не будем использовать признание как доказательство вины преступника, число раскрытых убийств значительно уменьшится.
Раввины учили: что значит (не обращать внимания) на косвенные
Раввины считали, что убийство доказано, только если его от начала до конца наблюдали два свидетеля.
Современный ортодоксальный законоучитель рабби Дж. Давид Блейх писал, что, с точки зрения иудаизма, «отпечатки пальцев, данные вскрытия и т. д. являются косвенными уликами» («Смертная казнь и Законы Ноаха») и поэтому не имеют судебной силы.
Можно задуматься, изменили бы раввины этот закон, если бы две тысячи лет назад они узнали о том, что отпечатки пальцев и ДНК каждого человека уникальны.
Талмуд настаивает, что свидетели должны предупредить убийцу, что он будет казнен, и он должен дать понять, что услышал это предупреждение. Профессор, преподаватель права Хелен Шварц смоделировала гипотетическую ситуацию, в которой раввины могли приговорить убийцу к смертной казни.
Цви и Шмуэль стояли на улице. К ним подошли Моисей и Лабан. Ни Цви, ни Шмуэль не являются родственниками Лабана и во всех других отношениях также подходят на роль свидетелей. Когда Моисей и Лабан проходят мимо, Лабан достает нож и явно видно, что он собирается убить Моисея.
«Остановись! – кричит Цви, причем это слышит Шмуэль. – Преднамеренное убийство запрещено законом, и тебя могут приговорить к казни через лишение головы». Он предупредил убийцу, указав при этом точный вид казни за это преступление.
«Я знаю, что убийство – преступление, и что казнь за него – лишение головы», – отвечает Лабан, давая понять, что он услышал предупреждение. После этого Лабан поднимает нож и, в присутствии Цви и Шмуэля, поражает им Моисея в сердце.
Если Цви и Шмуэль выдержат подробный допрос на суде, то Лабана смогут обвинить в убийстве и казнить. Все это кажется мне очень неправдоподобным.
Вообще, я не уверен, что смертная казнь в таком случае была бы справедливой. Лабан не производит впечатление психически здорового человека. Скорее его можно отнести к тем, кого Маймонид назвал «несчастными, чья душа страдает, кто не хочет жить». Иначе зачем бы ему совершать убийство в присутствии двух свидетелей, если он может просто подождать лучшего момента и избежать наказания?
Различия во взглядах раввинов на смертную казнь отражены в Мишне.
Санhедрин, который осуждает на смерть одного человека за семь лет, называется «кровавым». Рабби
Рабби Тарфон и Рабби Акива сказали: «Если бы мы заседали в Санhедрине, мы не казнили бы никого».
Рабби Симеон бен Гамлиель сказал, что так они умножали бы убийц в Израиле.
Рабби Акива и Рабби Тарфон не заседали в Санhедрине, так как при их жизни он уже не существовал. Это был единственный еврейский суд, имевший право выносить смертный приговор. Естественно, это право было потеряно где-то около 30 г. н. э. Каким образом раввины хотели избежать вынесения смертного приговора? Они бы проводили столь серьезный перекрестный допрос свидетелей, что ни один не смог бы ответить на все вопросы (типа: «На сколько пуговиц была застегнута рубашка убийцы?»). Акива и Тарфон могли бы тогда отказаться от вынесения смертного приговора на основании неполной осведомленности свидетелей (Вавилонский Талмуд, Маккот 7а). Геральд Бильдштайн верно заметил, что здесь речь идет уже «не о страхе казнить невинного, но о нежелании казнить виновных».
Ответ Рабби Симеона бен Гамлиеля отражает его уверенность в профилактическом действии смертной казни.
Мне кажется, что ограничения, которые раввины налагали на судебную власть, были формой протеста против римского правления. Римляне казнили кого угодно за какое угодно преступление при наличии даже малейших улик. Хотя миру широко известен только случай с Иисусом, в первые 150 лет новой эры римляне казнили сто или сто пятьдесят тысяч евреев. Рабби Акива был сам позднее казнен римлянами за «ужасное» преступление – распространение знаний о Торе. Живя в таком обществе, раввины бесспорно имели моральное право настаивать на отмене смертной казни вообще.
Еще два талмудических закона заставляют думать, что раввины отлично осознавали практическую неприменимость стандартов, на которых настаивали. Во-первых, они указали, что в чрезвычайных обстоятельствах можно забыть о всяких предосторожностях. Этот принцип был позднее включен в кодекс Маймонида и Шульхан Арух (Хошен Мишпат 2:1, см. также Вавилонский Талмуд, Санhедрин 46а).
Некоторые евреи, выступающие в защиту смертной казни, считают, что в современном американском обществе мы сталкиваемся именно с чрезвычайными обстоятельствами. Сейчас каждый сто тридцать третий американец становится жертвой убийства, и эти цифры постоянно растут.
Убийца, чья вина не доказана (то есть нет двух свидетелей) или который не получил предупреждения (от свидетелей)…может быть приговорен к смертной казни царем, если обстоятельства требует этого, чтобы мир приблизился к совершенству… Царь имеет право принимать меры для устрашения злодеев этого мира и не давать им возможности творить зло.
Мишне Тора, «Законы о царях», 3:10
Во-вторых, если суду ясно, что подсудимый виновен в убийстве, но одно из технических требований для его осуждения не может быть выполнено, суд имеет право приговорить его к другому виду смертной казни.