Еврейские пираты Карибского моря
Шрифт:
В 1602 году об их проделках узнал султан. Почувствовав, что братья обладают нужными качествами для противостояния враждебной Испании, султан назначил их своими торговыми представителями в Лиссабоне и поручил вести переговоры об обмене драгоценных камней на пчелиный воск, из которого делали свечи и печати. Чтобы попасть на запретный полуостров, братьям требовалось разрешение от герцога Медины-Сидонии, правителя Мелильи, испанского форпоста в Марокко.
Обратившись к герцогу, братья дали понять, что могут предложить больше, чем несколько тонн пчелиного воска. Разрешив им въезд, герцог написал королю Филиппу III и рекомендовал встретиться с братьями, так как они очень хорошо знают Марокко. Однако когда братья в январе 1603 года приехали в Мадрид, король отказался их принять. Его советник сказал, что в Испанию прибыли странствующие проповедники, которые якобы собираются обратить конверсос в еврейскую веру. Король написал герцогу: «Опыт учит нас, что они причинят большой вред нашим подданным» [113] .
113
Garcia-Arenal and Wiegers, A Man of Three Worlds, 5.
Но герцог настаивал на своем. У них совсем другие намерения, утверждал он в ответном письме. Если бы герцог знал, что на самом деле задумывал Самуэль, старший брат, когда покинул Испанию и отправился в Нидерланды в 1603 году, то не стал бы спорить с монархом.
В конце 1605 года братья вернулись в Испанию и попросили короля разрешить им поселиться в этой стране. В обмен они предложили тайный план по борьбе с османской экспансией в Северной Африке, грозившей в скором времени добраться до Гибралтара. План предусматривал захват Ларача, порта стратегического значения к юго-востоку от Танжера. Владение портом приобрело особенное значение после того, как умер старый султан и на трон взошел его сын Мулей Зидан. Однако герцог Медина-Сидония теперь подозревал, что Палаччи — двойные агенты. Когда король спросил его, можно ли доверять братьям в «вопросе о Берберии», герцог ответил прямо: «Все их дела — обман и надувательство» [114] . Советник Филиппа поддержал герцога и рекомендовал «не позволить еврею одурачить себя», а также посоветовал «дать ему что-нибудь, чтобы избавиться от него» [115] .
114
Ibid., 6.
115
Ibid., 5.
Но избавиться от Самуэля было не так просто. Убедительный и многоречивый, он заручился поддержкой своей просьбы о виде на жительство со стороны видных испанцев. В 1607 году его настойчивость принесла ему новую аудиенцию у Филиппа III. Палаччи в очередной раз пообещал раскрыть марокканские тайны, а также говорил о желании его семьи принять истинную веру, чтобы «лучше служить Господу и Вашему величеству» [116] . Все сомнения, которые были у короля на счет Палаччи, развеялись, и монарх предоставил ему желаемое — королевское разрешение поехать в Марокко и вывезти семью.
116
Ibid., 10.
Мы так и не узнаем, чем бы все это закончилось, поскольку неожиданно на братьев насели зловещие инквизиторы. Возможно, чрезмерная бравада и надменное презрение к испанской власти раскрыли, что их намерение креститься — ложь. Может быть, какой-нибудь еврей, искавший королевского заступничества от Священного трибунала, выдал их секреты. Сейчас этого уже не установить. Так или иначе, но, узнав, что инквизиторы идут по их следам, братья укрылись в доме французского посла в Мадриде графа де Барро. Графу было известно, чего на самом деле стоит их показная верность испанской короне, так как немногим ранее они предложили ему передать королю Генриху IV испанские тайны — за соответствующее вознаграждение.
Летом 1607 года, когда братья скрывались в доме посла, стоявшем неподалеку от площади Пласа-Майор, по этой площади то и дело проводили десятки полуголых евреев, приговоренных к аутодафе. В сентябре 1607 года Палаччи представилась возможность покинуть Испанию, и Самуэль написал королю прощальное письмо, еще раз отвергнув все подозрения в свой адрес и заверив монарха в своем почтении: «Кем бы мы ни были, мы в первую очередь остаемся верными слугами Вашего величества. Да продлит Господь Ваши дни и приумножит Ваши владения» [117] .
117
Ibid., 11.
Итак, Самуэль покинул Испанию. В апреле 1608 года мы находим его в Амстердаме, где старший из братьев Палаччи вел переговоры с принцем Морицом Нассауским о планах большой войны против Испании. В вынужденном заключении Самуэль обдумывал идею союза между Марокко и Нидерландами, о чем и сообщил принцу. Так как испанцы считали еретиками равно кальвинистов и евреев, то этим двум народам следовало объединиться против общего врага. Султан Зидан и его отец почти всю свою жизнь сражались с испанцами — как это делали Мориц и его отец, Вильгельм
Мориц выразил готовность принять предложение, и Самуэль отправился в Марокко, чтобы ознакомить с планом султана. Договор был подписан, как и предлагал Палаччи. Но чтобы лучше понять смысл последовавших событий, необходимо отступление, разъясняющее, почему принц поверил Самуэлю и почему Палаччи плел интриги в Испании. Самуэля знали в голландских портах еще до того, как он повез в Испанию пчелиный воск, и его деяния принесли ему доверие штатгальтера и в следующих предприятиях.
В 1579 году, когда большая часть Европы была все еще небезопасным местом, отец Морица зажег свет политической и религиозной свободы, объявив независимость от Испании. Вильгельм Оранский и лидеры шести других северных провинций подписали Утрехтский союз, направленный на обретение независимости, а также объявили «свободу совести» фундаментальным принципом Соединенных Провинций [118] .
118
Isidore Harris, Jewish Historical Society of England, «А Dutch Burial Ground and Its English Connections», 113.
На следующий год Испания аннексировала Португалию, объединив страны, где орудовала инквизиция. В результате подозрительные новые христиане стали жертвами возобновленных чисток. Инквизиторские трибуналы, учрежденные в трех крупнейших португальских городах, осудили тысячи человек за тайную приверженность иудаизму.
В 1591 году Самуэль решил проверить, чего стоят заверения голландцев в их приверженности к религиозной свободе. Он поселился в Мидделбурге, столице Зеландии, а затем обратился к городским лидерам и потребовал разрешить другим сефардам приехать в город. Взамен, пообещал он, переселенцы «своим богатством будут способствовать расцвету города и превращению его в крупный торговый центр». Городские власти сразу согласились принять его предложение, но кальвинистское духовенство, занимавшее иную позицию, отказалось позволить евреям приехать в город [119] . Через семь лет в Амстердаме повторилось то же самое. Члены городского совета, власть которых уступала только «власти Бога и Принца» [120] , дали принципиальное согласие, но, когда духовенство начало возражать, они тоже передумали, добавив оговорку, что были уверены, будто переселенцы — христиане [121] .
119
Henrich Graetz, History of the Jew, vol. 4 (Philadelphia: Jewish Publication Society of America, 1941), 663.
120
John J. Murraj, Amsterdam in the Age of Rembrandt (Norman: University of Oklahoma Press, 1967), 21.
121
Garcia-Arenal and Wiegers, A Man of Three Worlds, 56.
Так что первые конверсос, последовавшие за Палаччи в Нидерланды, на своем опыте убедились, что провозгласить религиозную свободу — это одно, а обеспечить ее на практике — совсем другое. Хотя они могли не опасаться преследований инквизиции, открытое проявление веры им было запрещено и приходилось по-прежнему отправлять обряды тайно, как и на Иберийском полуострове. Из-за этой скрытности первый полицейский отчет о еврейской службе в Амстердаме появился только на Судный день в 1603 году.
Как мы уже видели, в том году братья Палаччи привезли в Испанию пчелиный воск, а затем покинули Пиренейский полуостров. Самуэль Палаччи отправился в Амстердам, где жил после неудачи в Мидделбурге. Приближался праздник Песах, и Палаччи пригласил местных конверсос на седер к себе домой. Канун Песаха выпал на воскресный вечер, то есть совпал с католической службой. Соседи-кальвинисты заподозрили, что в доме, где собрались испаноговорящие люди, проводится тайная пасхальная католическая литургия, и сообщили властям.
Стражники ворвались в дом без всякого предупреждения, перепугав евреев, которые вообразили, что за ними явились инквизиторы. Попытка сбежать только усугубила ситуацию. Стража арестовала шестнадцать мужчин и нескольких женщин. Палаччи пытался объясниться на всех известных ему языках, но безуспешно. Только лидер общины Яаков Триадо, немного владевший латынью, сумел исправить положение. Он объяснил, что, хотя в доме собрались люди с испанскими именами, они не являются папистами-идолопоклонниками. Наоборот, к Палаччи пришли евреи, сбежавшие от инквизиции, которых испанцы преследуют еще сильнее, чем кальвинистов. После этого городские власти начали сквозь пальцы смотреть на евреев, собиравшихся в домах членов общины для своих служб. Пока они не демонстрировали публично религиозную принадлежность, к ним относились терпимо.