Еврейское остроумие
Шрифт:
— Ты бы, — сказал он, — в моей шкуре не смог, да и не захотел бы пробыть даже часа.
Тогда кучер предложил раввину для пробы поменяться одеждой. Тот согласился.
Так они въехали в какой-то городок. Переодетого кучера обступили люди, а настоящий раввин сидел в углу, и никто не обращал на него внимания. Тут вперед вышел почтенного вида еврей и обратился к мнимому раввину:
— Есть в Талмуде одно место, насчет которого мы спорим. Вы могли бы, наверное, нам его объяснить.
Кучер бросил взгляд
— И это вызывает у вас трудности? Да у нас в городе с такими вопросами справится даже самый простой человек. И я вам это сейчас докажу. Эй, кучер, иди сюда, растолкуй господам это место!
Раввин нанял для поездки экипаж. Едут они, едут, подъезжают к холму. У подножья кучер говорит:
— Ребе, эта лошадь — совсем старая и немощная. Будьте добры, слезьте и помогите мне толкать экипаж.
Раввин, в меру своих сил, помогает. Они поднимаются на холм, раввин собирается сесть в экипаж.
— Нет, ребе, — опять просит кучер, — тормоза у экипажа плохие, помогите мне его придержать, чтобы его не понесло!
Раввин помогает снова…
Когда они прибыли к месту назначения, раввин отсчитал сумму, на которую они договаривались, и сказал:
— Почему я тебя нанял, ясно: мне нужно было сюда по делам. Почему ты взялся меня отвезти, тоже понятно: ты и твоя семья должны как-то жить… Но что тут, в конце концов, делает лошадь?
Вариант.
Кучер просит пассажиров:
— Тут такой крутой подъем, пожалейте лошадей, выйдите ненадолго из экипажа!
Когда подъем кончается и начинается спуск, кучер предостерегает пассажиров:
— Экипаж может понести, лучше идите пешком!
Наконец, дорога становится ровной и гладкой, пассажиры хотят подняться в экипаж. Но кучер возражает:
— Не будьте привередливыми! Смотрите, какое прекрасное место для приятной, полезной для здоровья прогулки!
— Что же, мы так и не посидим в экипаже? — спрашивает один из пассажиров.
— Отчего же, посидите. Когда лошади пойдут пастись!
На крутом подъеме раввин, жалея лошадь, выходит из экипажа.
— Ребе, — говорит кучер, — моя лошадь обязана везти вас и в гору!
— Знаю, — соглашается раввин. — Окажись я с твоей лошадью перед судом, я бы наверняка выиграл. Но я не завожу тяжбу с лошадьми.
В еврейском народе сохраняется унаследованное от прошлого деление на священнослужителей (коэны), культовых помощников (левиты) и обычных людей (Израиль). Сегодня это деление большой роли не играет; существует лишь одно исключение:
Кучер, обращаясь к раввину:
— Могу я, хоть я из коэнов, взять разведенную женщину?
— Ты же знаешь, коэну запрещено жениться на разведенной!
— Что вы, ребе! Кто говорит о женитьбе? Я хочу взять ее пассажиркой!
Раввин сидит в экипаже; дорога идет в гору. Он видит дорожных рабочих, которые мостят улицу, и спрашивает кучера, зачем это нужно.
— По мощеной улице в гору ехать гораздо легче, — объясняет тот.
Но, спускаясь по другой стороне холма, они снова видят рабочих, которые мостят улицу.
— Когда мостят дорогу, ведущую вверх, — мудро замечает раввин, — это я понимаю. Но зачем мостить здесь, где она идет вниз?
— Моя лошадь уже не один раз окупила свой корм, — размышляет кучер. — Так что у меня есть все причины быть благодарным. Что бы я делал, если бы Господу, слава Ему, пришло в голову посадить лошадь в экипаж, а меня запрячь?
— Мой коняга, — говорит кучер, — он же одновременно и хасид ( благочестивый), и цадик ( праведный), и анав ( смиренный): не заглядывается на женщин, постится от шабеса до шабеса и не лезет вперед, а всегда довольствуется последним местом…
Кучер — торопящимся пассажирам:
— Зачем погонять бедных животных? Поверьте мне, я своих лошадей знаю. Если они захотят, помчатся, как черти!
— А почему тогда мы еле ползем?
— Что я могу сделать? Они еще ни разу в жизни не хотели никуда мчаться!
Бедный кучер приучал свою лошадку поститься. Сначала он давал ей корм раз в день, потом раз в два дня, потом — в три дня.
Потом она легла на землю и умерла.
— Ох, — жалуется кучер, — она уже так привыкла поститься! Надо же было ей как раз теперь лечь на землю и умереть!
Пока еврей отдыхал на постоялом дворе, конокрады увели его лошадей. Обнаружив это, он сказал, сдерживая слезы:
— Теперь мне придется поступить так, как поступал в таком положении мой бедный отец!
Конокрады услышали это и испугались. Лошадей они, конечно, украли, но обрекать бедного еврея на самоубийство никто не хотел. Они незаметно привели лошадей обратно, а потом спросили: