Еврейское остроумие
Шрифт:
— Вы уже слышали, — спрашивает еврей, — об ужасном несчастном случае на железной дороге между Варшавой и Краковом? Это было в пятницу, во второй половине дня, пути занесло снегом, поезд то и дело останавливался, команда снова и снова расчищала путь. После этого поезд ехал очень быстро, чтобы наверстать опоздание, он несся, и несся… и несся уже среди шабеса!
Еврей сидит в купе —
— Евреи, я потерял бумажник!
Пассажиры, проникнувшись к нему состраданием, спешат на помощь и принимаются искать бумажник. Бумажника нигде нет. Тогда один из пассажиров, утомившись от поисков, спрашивает:
— А вы в карманах пальто посмотрели?
Еврей, испуганно:
— Но если бумажника и в пальто не окажется — тогда я пропал!
Сидят в купе гой и еврей. Вдруг у еврея зеленеет в глазах, его начинает корчить от боли.
— Ой, живот болит! — стонет он. — Я первый раз еду в поезде. Мне плохо!
— Идите до конца вагона, — говорит его спутник, — там есть дверь, на ней написано WC. Входите туда и справляйте свои дела.
Еврей ушел, но через минуту вернулся; его опять корчит.
— Там на двери написано "Занято", — жалуется он.
— Ничего страшного. В другом конце вагона есть такая же дверь.
Еврей уходит — и в отчаянии возвращается: там тоже написано "Занято".
— Делать нечего, — говорит гой. — Давайте я отвернусь, а вы расстелите на полу газету… Потом все выкиньте в окно.
Сказано — сделано. В купе жуткая вонь. Гою становится плохо, он нервно закуривает сигару. И слышит за спиной укоризненный голос еврея:
— Послушайте! Мы же в вагоне для некурящих!
Поезд переполнен. Какая-то старая еврейка спит, занимая целую скамейку. Никому не хватает решимости ее побеспокоить.
Тут подходит Мендель и трясет ее за плечо:
— Мазлтов ( пожелание счастья),бабушка!
— Большое спасибо, — говорит старуха, — садитесь ко мне! Но с какой стати мазлтов?
— Я вижу вас в первый раз после вашей свадьбы!
В купе сидят друг против друга еврей и поляк. Над поляком в багажной сетке лежит тяжелый чемодан, который грозит вот-вот рухнуть вниз.
— Уберите чемодан, пока он не свалился мне на голову! — сердито говорит поляк еврею. — А не то я его в окно вышвырну!
Еврей не шевелится и безмятежно мурлычет себе под нос "тра-ля-ля-ля".
Поляк повторяет угрозу. "Тра-ля-ля!" — мурлычет еврей.
То же самое и после третьго предупреждения. Тогда поляк хватает чемодан и в ярости выбрасывает его в окно.
— Тра-ля-ля! — напевает еврей. — Это был вовсе не мой чемодан!
Кон
— Такой тюк нельзя считать ручной кладью. Вы должны сдать его в багажное отделение.
Кон наотрез отказывается. Спор, шум, но Кон стоит на своем. Приходит ревизор. Все бесполезно. Наконец, на очередной станции в вагон приглашают железнодорожную полицию.
— Немедленно сдать тюк! — рычит полицейский.
— Не сдам! — отвечает Кон.
Полицейский в ярости:
— Это почему же?
— Потому что это не мой тюк, — отвечает Кон.
— А чей же?
— Моего друга, Грюна.
Теперь полицейский, проводник и ревизор грозно поворачиваются к Грюну:
— Вы, вы… Почему вы не сдали тюк в багаж?
— А мне никто ни слова не сказал!
Разговор на вокзале:
— Куда вы едете?
— В Вену. У меня теща там умерла.
Второй, с уважением:
— Да-a, Вена — это город!
— Добро пожаловать в Лейпциг! Почему ты не взял с собой жену?
— Есть старое правило: не бери с собой ничего, что можно найти в дороге!
Начинающий коммивояжер, сидя в поезде, печально рассказывает:
— Тяжелое это ремесло! Я трачу столько сил, я так приветлив со всеми, и все-таки есть клиенты, которые меня обижают!
— Да-а, не везет тебе, — отвечает другой коммивояжер. — Со мной, слава Богу, такого не было. Меня вышвыривали вон, закрывали дверь перед самым носом, спускали с лестницы — но обижать? Такого ни разу не случалось!
В купе поезда граф Эстерхази разговаривает с попутчиком. Потом он представляется:
— Я граф Эстерхази.
— Очень приятно! Я — о Господи.
Граф Эстерхази, обиженно:
— Что за шутки!
— Никаких шуток! Я — коммивояжер. И куда бы я ни пришел, люди говорят: "О Господи, вы опять тут!"
В переполненной гостинице еврею достается комната, где уже спит офицер. Хозяин гостиницы просит еврея не шуметь и не зажигать свет: господин офицер очень устал на маневрах.
Еврей в темноте раздевается, утром, тоже в темноте, одевается, чтобы успеть на утренний поезд, и уходит из номера.
На улице все встречные солдаты отдают ему честь. Что бы это могло значить? На вокзале он проходит мимо зеркала — и видит: на нем мундир лейтенанта!
— Черт бы взял этого хозяина! — возмущенно восклицает он. — Вместо меня он разбудил лейтенанта…