Европа-45. Европа-Запад
Шрифт:
Тишина, которая наступила, была прекрасна. Опять пекло солнце, млел под его щедрыми лучами зеленый луг и хмурил сонные глаза маленький Нортолт.
— Кончилось! — весело крикнул подполковник. — Поехали, сержант! Вы родились в сорочке. Я был в Африке, на Сицилии, но такого видеть не приходилось. Наше счастье, сержант, что мы были ближе всех от места взрыва. Теперь не нам будут рассказывать, а мы сможем сказать кое-что интересное этим штабным крысам. Сейчас они сбегутся.
Действительно, со стороны Стенмора уже показалось несколько «джипов», они во весь опор неслись к месту взрыва.
Подполковник лихо развернул машину у самого края гигантской воронки, соскочил и крикнул Юджину:
—
Сержант посмотрел вниз. Широченная, глубокая, закопченная черной сажей прорва, на дне ее еще вился дым, а под ним уже собиралась густая мутная вода. Обожженная, забросанная кусками глины трава вокруг. Изувеченное шоссе без асфальтового покрова, с голыми каменными ребрами основы. И смрад — тяжелый, острый, как в газовой камере.
— Могло быть хуже! — весело сказал подполковник, выразительно поглядывая на домики Нортолта.
Подъехало несколько машин. Из них повыскакивали оживленные американцы и солидные, нахмуренные английские офицеры, должно быть очень высоких рангов, потому что подполковник вытянулся и козырнул. Юджин тоже козырнул, но сделал это автоматически: он еще не пришел в нормальное состояние.
Офицеры о чем-то быстро заговорили. Юджин слышал слова «тяжелая вода», «захвачена в Норвегии», «немецкие ученые», «возможна новая страшная бомба», но ничего из этого разговора не мог понять. Подполковник, который вез его, выслушав офицеров, уверенно сказал:
— Джентльмены, это просто немецкий летающий снаряд «фау-1». Я был за какие-то полсотни метров от места взрыва и имею представление о силе и характере действия этой штучки.
— А вы уверены, что это не новейшее оружие, которым грозит Гитлер? — спросил один из офицеров.
Подполковник пожал плечами:
— Это же та самая чертовщина, что летает на Лондон! Хотя «фау-1» летит, пожалуй, медленнее, переворачивается в воздухе, как жирный индюк. А эта штука несется чуть ли не из стратосферы и падает на вашу голову, как кара божья. Да, ее, пожалуй, не остановишь ни зенитками, ни истребителями, как это вы делаете с «фау-1». Наверно, не зря болтали немцы про свое новое оружие.
Офицеры еще немного поговорили и разъехались. Подполковник тоже завел машину и, трогаясь с места, сказал Юджину:
— Наверно, сержант, ко всем вашим заданиям прибавится еще одно: вот эти штуковины, что так красиво падают людям на голову среди бела дня с пустого неба.
Через несколько дней Вернера снова привезли в Стенмор. Теперь он уже был не в форме сержанта американской армии, а в чистенькой одежде немецкого железнодорожника путевой службы.
В большой палатке-столовой его накормили вкусным ужином, причем сам повар подходил и спрашивал, что ему подать. Юджин сначала пожелал яичницы из настоящих куриных яиц, а не из порошка. Ему принесли сковородку, на которой шипели и подпрыгивали аппетитные кружки желтков. Юджин поделился яичницей с авиационным техником того самолета, на котором должны были его везти. Техник засмеялся:
— Тебя кормят как на убой.
Потом в той же палатке тот же повар, который был одновременно капелланом авиационного полка, прочитал перед всеми, кто летел в Германию, молитву.
— Господи, — бормотал он, — воззри на людей, что летят в эту ночь, и позволь им счастливо вернуться к нам. С уверенностью будем ждать будущего, зная, что не оставишь нас, господи, в своем милосердии ныне и присно. Аминь!
— Бог, наверно, не понимает молитвы нашего повара, — засмеялся техник. — Когда его выдумали, еще не было ни летчиков, ни наших «боингов».
Перед посадкой техник подошел к Юджину, снял с руки широкий белый перстень и протянул сержанту:
— На счастье.
Перстень был удивительно легкий и такой белый, что даже в темноте выделялся на темной ладони техника.
—
— А ты хочешь, чтобы тебе дарили золото? Да и у немцев тоже оловянные или алюминиевые.
— Спасибо, — проговорил Вернер.
— Успеха! Возвращайся.
— Спасибо, — еще раз сказал Юджин, поднимаясь в самолет.
Ночной полет — это полет среди звезд. Звезды висят над самолетом, звезды проплывают внизу, мерцают справа и слева, и начинает казаться, что и ты тоже часть этого бесконечного, величественного звездного царства. У людей, которые летают в мирное время и которых впереди не ждут ни-какие страхи, главное желание — поскорее долететь. Юджину некуда было спешить. Этот самолет был последней частицей, соединявшей его с родным краем, с людьми, среди которых он родился и вырос. Даже звезды вокруг самолета казались своими, американскими, такими, как и по ту сторону океана. Но как только он переступит порог кабины, оторвется от металлической сигары бомбардировщика, — сразу же окажется под чужими звездами, над чужой землей, полной неизвестных угроз и неожиданностей.
«Боинг» шел не один. Сто, двести, а может быть, и тысяча бомбардировщиков летели в эту ночь на Германию. Осуществлялся план английского маршала авиации Артура Гарриса.
Самолеты шли на большой высоте — что-то около восьми тысяч метров. Пришлось надеть кислородные маски, и Юджин пожалел, что он не сможет съесть сандвич и глотнуть из термоса теплого какао. Он пробовал заснуть, просыпался и снова покачивался на волнах дремоты.
Но вот над дверью в кабину пилотов загорелась красная лампочка — внимание! Нужно готовиться. «Боинг» наклонил нос и нырнул вниз, во тьму, отрываясь от гремящей воздушной армады, приближаясь к притихшей земле. Сержант подключился к переговорной линии, услышал короткое «о’кей!» командира и стал готовить контейнеры. Ему помогли их сбросить, и через мгновение два металлических ящика уже покачивались в темном просторе под куполами парашютов. Юджин пожал руки летчикам, проверил лямки и шагнул к черному отверстию, что-то крикнул, зажмурил глаза и бросился в ночь. Резанул неистовый рев моторов, ударило холодным ветром, рванули под мышками стропы парашюта — и он начал падать на темную, враждебную землю.
Самолеты еще гремели вверху и сыпали вниз пучки лент металлической фольги, чтобы сбить с толку немецкие радиолокаторы. Фольга цеплялась за парашютные стропы, повисла на плечах Юджина, и он приземлился, весь увешанный блестящими лентами, словно американский Дед- Мороз — Санта-Клаус.
Теперь нужно было найти контейнеры с рацией и боеприпасами, выйти к железнодорожной колее и, передав в штаб данные о движении поездов, взорвать несколько мостов в горах.
До утра Юджин просидел под разлапистой сосной, не выпуская из рук автоматического пистолета, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому ночному звуку. Когда рассвело, он посмотрел на карту и отправился обследовать квадрат, где должны были упасть его контейнеры.
Ящик со взрывчаткой лежал у самой железнодорожной колеи, вернее, висел между деревьями, раскачиваясь на прочных стропах. Парашют, изорванный о сучья, надежно служил до конца и не давал грузу спуститься на землю. Юджин выругался. Днем белое полотнище парашюта будет прекрасным ориентиром для поисковых групп (он почему-то был убежден, что о его высадке знает вся Германия и что сотни специальных команд уже шарят вдоль Рура и Рейна, ищут сержанта американской армии Юджина Вернера). Поэтому он прежде всего полез на дерево и перерезал с одной стороны несколько строп. Контейнер пополз вниз, потянул за собой остатки парашюта. Шелк рвался и трещал, стрелял, как пистолет. Проклятый американский шелк! Юджин решил сначала освободить контейнер, а потом убрать с дерева эти чертовы тряпки.