Европа-45. Европа-Запад

Загребельный Павел Архипович

— На этот раз вам придется, наверно, основательно поработать? — по-английски спросил Юджин.

— Нет, твой английский язык никуда не годится! Говоришь, как ученик гимназии. Нас выбросят в тыл на парашютах, мы захватим мосты через Маас, к которым через несколько дней должны будут пробиться танки Зеппа Дитриха. Группа ребят под руководством самого Отто Скорцени проберется в ставку верховного главнокомандующего и ухлопает этого их, как он у них называется.

— Эйзенхауэра?

— Вот-вот.

Американцы называют его Айком. Ну, если до него доберется Отто Скорцени, то он только айкнет. Штандартенфюрер не таких субчиков отправлял в прогулку на небо.

— В гиммельсфартскоманду?

— Ну да!

— А помнишь, ведь я сегодня тебе тоже обещал вознесение на небо.

— Ну, ну... Ты не задавайся!

— Я пошутил. А после? Что будете делать дальше?

— Наше дело — устроить переполох. Остальное докончат танкисты. А мы подадимся в Альпы. На редут.

— На какой редут?

— Ты что — не слышал? Национальный редут Германии. Если Советам удастся прорваться за Балканы и в Альпы, они встретят в Австрии такой орешек, что поломают об него все свои зубы. Ясно тебе?

— А ну, сволота, поднимай руки вверх! — на чистейшем английском языке приказал Юджин.— И шагом марш вон туда, впереди меня.

— Да ты что, доннерветтер!

— Руки вверх!—Юджин потянул за рукоятку затвора автомата.— Я тебе покажу и Айка, и украинские села, и австрийский редут!.. Ну?!

— Ты что — опух?

— Ты липовый немецкий американец, а я настоящий американский немец. То-то! Ну, шевелись! И побыстрее!

Немец с поднятыми вверх руками полез наверх, к соснам. Снег сыпался из-под его новеньких американских ботинок, подбитых толстой подошвой из кожи техасских быков.

В сосняке их ждали. Кто-то заметил, что Юджин исчез со своего наблюдательного пункта, и Михаил послал Клифтона посмотреть, куда делся часовой. Англичанин вернулся быстро. Он торжественно вышагивал впереди, за ним шли эсэсовец и Юджин.

— Это кто? — спросил Михаил.— Земляка нашел?

— Мне земляк по одежде, а тебе по тому, что жег украинские села. Если хорошо потрясти эту штучку, окажется, что он всем нам «земляк». Гауптшарфюрер СС, поджигатель и убийца. Милости просим!

— Я никого не убивал! — крикнул эсэсовец.

— Предлагаю судить эту сволочь,— сказал Юджин.— Нашим партизанским трибуналом.

Все поднялись.

Михаил выпрямился, лицо его побледнело, когда он сказал:

— Представитель Польши майор Генрих Дулькевич!

— Так есть, пан командир! — вытянулся поляк.

— Назначаетесь председателем трибунала.

— Так есть!

— Представитель Чехословакии, композитор Франтишек Сливка!

— Здесь!

— Представитель Франции капрал Раймонд Риго!

— Да, мосье!

— Представитель Англии сержант Клифтон

Честер!

— Да, сэр!

— Вы назначаетесь членами трибунала.

Эсэсовец вертел головой во все стороны, как старый волк в капкане. Здесь, наверно, собралась вся Европа, чтобы судить его, чтобы припомнить все преступления, все грехи, все зло, которое он причинил людям. Он упал на колени:

— Пощадите, помилуйте!..

Юджин уперся автоматом чуть ли не в спину эсэсовца, еле удерживаясь от желания вкатить в нее добрую очередь.

Пан Дулькевич одернул шинель, удобнее приладил на шее ремень автомата и обратился к Михаилу:

— Четное число, пан командир. Прошу назначить еще одного члена трибунала.

— Вы имеете трех человек — число нечетное,— ответил командир.— Председатель трибунала в счет не идет.

— А вы, пан Скиба? Ведь он был на Украине, жег там, стрелял...

— Я полагаюсь на вас, товарищи. Судите.

Вел допрос пан Дулькевич.

— Имя?

— Фридрих.

— Фамилия?

— Поске.

— Профессия?

— Солдат.

— Гражданская профессия?

— Нет.

— Где служил?

— В фатерланде.

— Еще?

— В протекторате.

— То есть в Чехословакии?

— Яволь.

— Еще где?

— В Польше, во Франции, в Голландии...

— Еще?

— В Норвегии, в Италии, в Югославии.

— Еще?

— На Украине.

— Еще?

— В Белоруссии.

— Прошу, Панове,— обернулся пан Дулькевич к членам трибунала.— Эти ноги достаточно хорошо изучили географию Европы. Что делал в этих странах? Что делал в Польше? Пытал людей? Расстреливал?

— Я ни в кого не стрелял! Я не стрелял, никогда не стрелял! — закричал эсэсовец.

— Пан фашист может считать, что мы ему поверили. Что же он тогда делал в Польше? Грабил?

— Не грабил! Я не грабил! — снова закричал эсэсовец.

— Это не эсэсовец, а девственница,— заметил француз.— Он ничего не делал, не убивал, не крал, не жег. Ездил, наверно, по Европе, как турист.

— Яволь, яволь,— забормотал гауптшарфюрер.— Я путешествовал по Европе, я люблю путешествовать...

— А села на Украине кто жег? — Юджин толкнул его автоматом.

— Пан Вернер,— обратился к американцу Дулькевич,— прошу не нарушать процедуру. Вопросы ставить могут лишь члены трибунала. Вы имеете право выступить как свидетель. Гауптшарфюрер Поске, отвечайте трибуналу: с какой целью вы ездили по Европе?

— Я солдат. Мне приказывали. Я ездил вместе с армией.

— С частями СС. Да?

— Яволь.

— С теми самыми частями, которые жгли Орадур и расстреливали женщин и детей? — спросил француз.

— Которые уничтожили Лидице? — тихо проговорил Франтишек Сливка.