Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

Адамс Джордж

Возможность оказывать такое важное политическое влияние Рим получил, разумеется, как итог своих военных успехов и обширных завоеваний; но сами по себе они ни в коей мере не являются свидетельством его правящего гения. Это была возможность, которую никто, кроме великого политического народа, не мог бы создать или использовать для каких-либо добрых целей, когда она ему представилась. Римские завоевания были не просто военной оккупацией. После одного или двух поколений народы, которые упорнее всего сопротивлялись его наступлению, становились римлянами, по крайней мере те из них, кто уже не обладал не менее развитой цивилизацией, чем римская. С самого начала своего продвижения, поглощая мелкие соперничающие города-государства, окружавшие его в Италии, Рим относился к своим подданным как к друзьям, а не как к побежденным врагам. Он разрешал им максимальную местную независимость и свободу самоуправления, какая была возможна при строгом его контроле над всеми общими вопросами. Рим не вмешивался в местные предрассудки и верования, если они не вредили общему благу.

Он знал, как внушить своим подданным, что его интересы совпадают с их интересами и что их наибольшая выгода лежит в укреплении его власти, как это, на свою беду, обнаружил Ганнибал [15] , открывший путь к продвижению и успеху в тесных рамках государств для честолюбивых духом людей во всех провинциях. Уместно здесь вспомнить и о немаловажной деятельности в то время доверенного лица Цезаря испанца Бальба [16] , фактически ставшего правителем Рима.

15

Ганнибал (247–183 до н. э.) – карфагенский полководец, один из величайших полководцев и государственных деятелей древности, был заклятым врагом Римской республики. Военный историк Теодор Айро Додж назвал Ганнибала «отцом стратегии», так как его враги, римляне, заимствовали

у него некоторые элементы его стратегии. (Примеч. ред.)

16

Б а л ь б-старший Луций Корнелий (I в. до н. э.) – римский политический деятель, консул-суффект 40 г. до н. э. (Примеч. ред.)

Рим не предпринимал сознательных попыток романизировать жителей провинций и не прибегал к насильственным методам для превращения их в общий народ; однако разумными доводами, своим постоянным присутствием и положительными результатами он полностью убедил их в превосходстве своей цивилизации над их. Он всецело привлек их на свою сторону благодаря миру и доброму порядку, который установил повсюду, благодаря решительным преимуществам общего языка, общего права, общих торговых соглашений, благодаря единообразному денежному обращению, значительно усовершенствованным средствам сообщения и, отнюдь не в последнюю очередь, одинаковым отношением к представителям каждого народа. Литература дает нам множество доказательств той любви, которой пользовалось римское правление. Мы, конечно, не утверждаем, что столь благое правительство не имело своих исключений, и с течением времени оно постепенно выродилось в дурное правительство, и задача по поглощению непрерывного потока все новых варваров оказалась слишком тяжела для истощенной империи. Но даже там, где правление Рима было наименее благоприятным для его подданных, оно до последнего века было намного лучше предшествовавших ему условий, и процесс романизации завершился еще до того, как оно где-либо превратилось в серьезное зло.

Результат такой политики проявился быстро. Им стал процесс добровольного вхождения провинций в общий римский народ. Если кто-то и предпринимал какие-то сознательные усилия, чтобы добиться этого результата, то именно жители провинций, а не правительство, и, конечно же, они не предпринимали никаких сознательных усилий для его предотвращения. И это была подлинная ассимиляция, а не просто довольная и спокойная жизнь под властью чужеземцев. Местное платье, религия, нравы, родовые имена, язык и литература, политические и юридические институты и национальная гордость почти или полностью исчезли, исчезли для всех, кроме низших классов, и все стало римским – стало подлинно римским, так что ни римляне по крови, ни другие народы никогда и ни в коей мере не ощущали различий в происхождении, как и мы никогда не ощущаем их, например, у полностью американизированного немца, чье происхождение выдает только немецкая фамилия. Галлию, Испанию и Африку называли более римскими, чем сам Рим. В некоторых провинциях были школы риторики, то есть школы, где обучали пользоваться латынью, настолько знаменитые, что туда стремились ученики со всех концов империи. Галлия вывела в свет некоторых, ставшими знаменитейшими латинскими грамматистами [17] . Не следует забывать и те уважаемые испанские семейства, которые подарили латинской литературе двух Сенек [18] и Лукана [19] , а христианской истории – проконсула Галлиона [20] , участника записанного в Деяниях [21] инцидента, который так ярко отражает отношение культурного римлянина к первым христианам [22] . Что касается политической жизни, то мы уже упоминали Бальба.

17

Грамматист (греч. grammatistes) – у древних греков лицо, обучавшее искусству правильно говорить и писать, учитель начальной школы. (Примеч. ред.)

18

С е н е к а-старший Луций Анней (ок. 54 до н. э. – ок. 39) – выдающийся римский писатель-ритор и историк. В Средние века сочинения Сенеки-отца смешивались с сочинениями Сенеки-сына.

Сенек а-младший Луций Анней, или просто Сенека (4 до н. э. – 65), – римский философ-стоик, поэт и государственный деятель. Воспитатель Нерона и один из крупнейших представителей стоицизма. {Примеч. ред.)

19

Л у к а н Марк Анней (39–67) – римский поэт, значительнейший римский эпик после Вергилия. Родом из Испании, племянник философа Сенеки, получил образование в Риме. {Примеч. ред.)

20

Г а л л и о н Юний (первоначально Луций Анней Новат, ок. 5— 65) – старший брат Сенеки-младшего. Свое новое имя, Галлион, получил после усыновления его сенатором Луцием Юнием Галлионом. В 51/52 г. был проконсулом провинции Ахайя. В 56 г. Галлион – консул-суффект. (Примеч. ред.)

21

Деяния апостолов, полное название – Деяния святых апостолов, – книга Нового Завета, повествующая о событиях, происходивших вслед за евангельскими. (Примеч. ред.)

22

«Между тем, во время проконсульства Галлиона в Ахаии, напали иудеи единодушно на Павла и привели его пред судилище, говоря, что он учит людей чтить Бога не по закону. Когда же Павел хотел открыть уста, Галлион сказал иудеям: „Иудеи! Если бы какая-нибудь была обида или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас, но когда идет спор об учении и об именах и о законе вашем, то разбирайте сами; я не хочу быть судьею в этом”. И прогнал их от судилища. А все эллины, схватив Сосфена, начальника синагоги, били его перед судилищем; и Галлион нимало не беспокоился о том» (Деяния, 18: 12–17).

До окончания I века императором стал еще один испанец – Нерва, и с ходом времени императоры все чаще происходили из провинций. В те дни, когда империя разваливалась на части и местные военачальники пользовались своей военной силой, чтобы сделаться независимыми правителями, нигде не произошло возврата к прежней национальной автономии, но везде военачальник становился римским императором и воспроизводил, насколько позволяли обстоятельства, римское устройство, судебные формы, должностную иерархию, сенат и даже монеты, и, что более удивительно, в последние дни империи некоторые из ее самых убежденных и преданных защитников против собственного же народа были германцами или имеющие германское происхождение.

Можно привести еще немало доказательств полноты этой романизации, но, пожалуй, наилучшим примером является язык, ибо он один из тех составляющих, которые народ, старающийся существовать независимо, стремился бы сохранить сознательнее всего, как мы видим это на примере валлийцев, а также по тому, что в речи современной Европы перестали использоваться национальные языки и латынь стала всеобщим языком от устья Дуэро до устья Дуная. Нельзя сказать, что это произошло с каждым человеком. В отдаленных сельских районах и среди низших классов национальный язык долго оставался местным диалектом. В некоторых самых труднодоступных краях национальная речь сохранилась надолго, как у басков и в Бретани. Но латынь стала универсальным языком всех состоятельных классов. Кроме того, эта перемена произошла не потому, что кто-то сознательно отказывался говорить на своем родном языке и усваивал вместо него латынь. Просто во всех повседневных делах было очень удобно, если все говорили на латыни вдобавок к родному языку. Латынь учили без намерения отказаться от родной речи, и, безусловно, в течение одного или двух поколений оба языка существовали бок о бок в качестве общеупотребительных, и местный язык лишь постепенно выходил из употребления и исчезал. Как мы знаем, в некоторых случаях, как, например, в Карфагене, весьма значительная литературная деятельность на местном языке продолжалась и после того, как латынь стала повсеместной.

В одной части империи мы наблюдаем явное исключение из этого поглощения местных народов римским. В восточной половине Древнего мира другой язык стал всеобщим и другая цивилизация была почти столь же распространена, как римская на Западе. Историческая причина этого нам известна. В то время как упадок политической жизни самой Греции достиг своей низшей точки, пришли эллинизированные македонцы и с военным превосходством греческого воина построили великую восточную империю. И хотя эта империя едва ли вообще была греческой в своей политической жизни или в своих институтах, да и, более того, во многом противоположна всему, что могла создать подлинно греческая политическая жизнь, но громадное превосходство греческой интеллектуальной цивилизации и тот факт, что греческий язык был языком власти и правящего класса, сделал греческий язык и греческие идеи всеобщими [23] . Они основательно укоренились на Востоке ко времени римского завоевания, так что Рим вступил там в соприкосновение с всеобщей цивилизацией, не менее высокоразвитой, чем его собственная. Естественно, она сохранила свое место. Кроме как политически, Риму нечего было предложить Востоку, и там не было необходимости в объединении и ассимиляции, которую Рим проводил на Западе. Однако политически Рим мог предложить очень многое, и такое его влияние

на Востоке оказалось не менее сильным и долговременным, чем на Западе. Закон и государственные учреждения и формы стали полностью римскими. Латынь стала языком правительства и закона и оставалась таковой до конца VI века. В греческих компендиумах и переводах законодательство Юстиниана оставалось основой закона поздней Восточной империи. Даже когда столь отдаленная часть римской территории, как Пальмира, попыталась в III веке создать новое восточное государство, она прибегла к римским политическим формам, и у подданных современной Турецкой империи не было оснований радоваться тому, чему их правители научились от римлян в вопросе налогообложения. Это исключение из всеобщей романизации Древнего мира, которое представляет собой Восток, скорее видимое, нежели реальное.

23

Известным доказательством в этом вопросе языка является Новый Завет. Такие фрагменты, как Деяния, 14: 11 («Народ же, увидев, что сделал Павел, возвысил свой голос, говоря по-ликаонски: боги в образе человеческом сошли к нам») и 22: 2 («Услышав же, что он заговорил с ними на еврейском языке, они еще более утихли»), – примеры того, как родной язык весьма любопытным образом продолжал использоваться в качестве местного наряду со всеобщим языком.

В этом процессе ассимиляции Рим, как уже высказывалось предположение выше, являл собой разительную противоположность Греции. Афинам времен Делосского союза [24] представилась та же возможность, которая и Риму. Спарте она представилась вновь после Пелопоннесской войны. Трудности на их пути были лишь немногим больше, чем те, с которыми столкнулся Рим в Италии; но ни то ни другое греческое государство не сумело сделать и шага к реальной консолидации Греции, и обе империи распались. Это различие и даже причины его были настолько явны, что они не избежали внимания очевидцев того времени. Замечательная речь, которую Тацит в двадцать четвертой главе одиннадцатой книги «Анналов» вкладывает в уста императора Клавдия, иллюстрирует столь многие из только что рассмотренных вопросов, включая и последний, что я позволю себе привести здесь отрывок из нее. Когда встал вопрос о допуске галлов в сенат, против чего выдвигались различные доводы, Клавдий сказал [25] : «Пример моих предков и древнейшего из них Клавса, родом сабинянина, который, получив римское гражданство, одновременно был причислен к патрициям, убеждает меня при управлении государством руководствоваться сходными соображениями и заимствовать все лучшее, где бы я его ни нашел. Я хорошо помню, что Юлии происходят из Альбы… и, чтобы не ворошить древность, [скажу], что в сенате есть выходцы из Этрурии, Лукании, всей Италии и, наконец, что ее пределы были раздвинуты вплоть до Альп, дабы не только отдельные личности, но и все ее области и племена слились с римским народом в единое целое. Мы достигли прочного спокойствия внутри нашего государства и блистательного положения во внешних делах… Разве мы раскаиваемся, что к нам переселились из Испании Бальбы и не менее выдающиеся мужи из Нарбоннской Галлии? И теперь среди нас живут их потомки и не уступают нам в любви к нашей родине? Что же погубило лакедемонян и афинян, хотя их военная мощь оставалась непоколебленной, как не то, что они отгораживались от побежденных, так как те – чужестранцы? А основатель нашего государства Ромул отличался столь выдающейся мудростью, что видел во многих народностях на протяжении одного и того же дня сначала врагов, потом – граждан. Пришельцы властвовали над нами; и детям вольноотпущенников поручалось отправление магистратур не с недавних пор, как многие ошибочно полагают, а не раз так поступал народ и в давние времена» [26] .

24

Д елосский союз – первый в Древней Греции афинский морской союз приморских городов и островов Эгейского моря, объединившихся в 478/477 до н. э. под гегемонией Афин. Возник в период греко-персидских войн (500–449) как объединение греческих полисов для совместной борьбы против персидской державы Ахеменидов. Формально это был союз независимых и равноправных полисов. Собрания союза происходили на острове Делос в святилище Аполлона, где хранилась (до 454/453 до н. э.) союзная казна, находившаяся в ведении 10 выборных казначеев. (Примеч. ред.)

25

Корнелий Тацит. Соч.: В 2 т. Т. I. Анналы. Малые произведения. М: Науч. – изд. центр «Ладомир», 1993.

26

Грек Дионисий Галикарнасский в своих «Римских древностях» (кн. II, гл. XVI и XVII), описывая отношение римлян к их подданным, которое «в немалой степени способствовало возрастанию их владычества», говорит: «Сравнивая обычаи эллинов с этими, я не понимаю, как можно восхвалять устои, присущие лакедемонянам, фиванцам и весьма гордящимся мудростью афинянам, которые, ревниво храня свое благородство, за редким исключением не давали никому своего гражданства… При этом сами они, не вкусив никакого блага от подобной кичливости, наносили себе большой вред» (Дионисий Галикарнасский. Римские древности: В 3 т. Т. 1. М.: Издательский дом «Рубежи XXI», 2005).

Один же автор утверждает, что конституция Афин, как она описана у Аристотеля, сделала невозможным существование великой афинской империи, поскольку не предоставляла достаточных прав подданным и союзникам.

Эта тема заслуживает даже более полного изложения и пояснения, так как благодаря всеобъемлющей романизации мира труд Рима смог оказать свое радикальное влияние на всю последующую историю. Без этого его, скорее всего, ждала бы гибель. Именно полнота этой ассимиляции так прочно закрепила римские идеи в умах всех его подданных, что последующий поток германских варваров, охвативший империю, не смог их вытравить, а вынужден был в конце концов и сам поддаться их влиянию.

Однако это отнюдь не единственный важный результат, проистекающий из единства, установленного Римом в Древнем мире. Совершенно явно, что Рим подарил всему Западу более высокоразвитую цивилизацию, чем была у него прежде. В течение одного или двух поколений благодаря ему провинции оказывались на той высоте, на достижение которой без посторонней помощи им потребовались бы столетия. Это вполне очевидно, к примеру, в вопросах правительства и порядка, любому читателю «Записок о Галльской войне» Цезаря [27] . И так было во всех аспектах цивилизации.

27

«Записки о Галльской войне» – сочинение Гая Юлия Цезаря, в восьми книгах которого он в присущей ему точной, сжатой и энергичной манере описал свое завоевание Галлии в 58–50 гг. до н. э., а также две переправы через Рейн и высадку в Британии. Точная дата написания неизвестна. Последнюю книгу дописал после смерти полководца Авл Гирций, предпослав ей свое послание Бальбу. (Примеч. ред.)

Эта империя также сдерживала германское завоевание в течение трех веков или более того. Рим остановил процесс вооруженной миграции, предвестниками которого были кимвры и тевтоны [28] в конце II века до нашей эры и который Ариовист [29] , несомненно, начал во времена Цезаря; и его снова начали Аларих [30] и Хлодвиг [31] . В промежутке между ними германцы атаковали римские преграды, и со времен Марка Аврелия с ними вели отчаянную борьбу, которая в конце концов стала безнадежной. Но этих четырех столетий, полученных Римом, оказалось достаточно. В течение них провинции полностью романизировались, христианство распространилось по всей империи и приобрело ту компактную и прочную организацию, которая была столь жизненно необходимой в неразберихе последующих лет [32] , а римское право получило свое научное развитие и точную формулировку.

28

Примерно в 120 г. до н. э. кимвры вместе с тевтонами и амбронами (древнегерманские племена) двинулись на юг и в районе долины Дуная вступили в контакт с римлянами. Одержав в 113 г. до н. э. победу над римлянами при Норее в Норике, прошли затем на север в Галлию, где нанесли римлянам ряд поражений (в 109 и 107 гг., и самое тяжелое – при Араузионе в 105 г.). В Испании, однако, они получили отпор от местных племен – кельтиберов. В 102 г. до н. э. кимвры двинулись на Рим, но в 101 г. до н. э. были разгромлены при Верцеллахе войсками римского полководца Гая Мария – так же, как за год до этого были разбиты племена тевтонов. (Примеч. ред.)

29

А р и о в и с т (I в. до н. э.) – вождь германского племени свевов. В 59 г. до н. э. Юлий Цезарь способствовал признанию сенатом Ари-овиста в качестве «друга римского народа». (Примеч. ред.)

30

Ал а р и х I (ок. 370–410) – вождь и первый король вестготов. (Примеч. ред.)

31

Хлодвиг1 (ок. 466–511) – король франков. (Примеч. ред.)

32

«Может показаться, что существование Римской империи и далее в IV и V вв. имело единственную цель – подготовить путь для христианства. Ибо как только оно проникло во все провинции и достаточно окрепло, чтобы сохранить свое существование вопреки протесту и ереси, империя пала жертвой варваров» (Вильгельм Арнольд).