Европа в войне (1914 – 1918 г.г.)
Шрифт:
Я лежал в постели в мадридской «образцовой тюрьме» и смеялся. Смеялся, пока не заснул. Спал крепко. Утро. В камере два окна, завешенные ситцевыми наволочками. На кровати подозрительная, но все же простыня. В углу вежливо заставлено подобием ширмы. Два угловых шкафика, вделанных в стену, со стеклом. Деревянное кресло. Столик. Умывальный столик под водопроводным краном. Над столом распятие на стене. На полу ковер. Все грязно и проплевано, но, во-первых, не так все же, как могло бы быть, а, во-вторых, коврик, и занавески, и шкафчики, и два полотенца у умывальника, – совсем не по тюремному штату. Позже, на прогулке, мне объяснили, что в этой тюрьме есть камеры платные и
Я нигде не слыхал о тюрьме из трех классов и о платных камерах. Но, в конце концов, приходится признать, что испанские буржуа только последовательны. Почему должно быть равенство пред тюрьмой в обществе, которое целиком построено на неравенстве и расчленяется на три класса: имущий, неимущий и промежуточный.
На прогулке же я узнал, что обитатели платных камер пользуются еще одной важной привилегией: они гуляют два раза в день по часу, тогда как остальные – всего раз. Это опять-таки правильно. Легкие арестантов, которые платят ежедневно полтора франка, имеют право на большую порцию чистого воздуха, чем легкие, которые дышат бесплатно.
Моими товарищами по прогулке были сплошь интересные персонажи. Худощавый кособокий немец с шарфом и в суконных башмаках. Говорит бегло на четырех языках. Бросил изучать русский только потому, что очень трудно. «Вам хорошо, – объясняет он мне, – русский язык так труден, что все остальные вам даются легко». Он сразу овладевает мною и знакомит меня с остальными. Бритый, в черном, с гладко причесанными блестящими волосами – это кубанский испанец или испано-американец. Ничего особенного. Не то убил, не то ранил свою жену.
Вон тот, в синей паре с безукоризненной складкой, в желтых башмаках и берете – это известный, выдающийся, виднейший вор. Его даже в газетах называют королем воров… Впрочем, может быть, это и преувеличено, – говорит немец тоном зависти.
Третий – лохматый, толстый, черный, в бархатном костюме – прибыл только сегодня. Кто он, неизвестно. Кубанец сразу прозвал его – очевидно, за внешний вид – Санхо-Пансой. [265] Король воров оказался очень любезным, хотя и сдержанным собеседником.
265
Санхо-Пансо – действующее лицо в романе «Дон-Кихот» испанского писателя Сервантеса (см. прим. 121). Санхо-Пансо – комическая фигура преданного оруженосца на службе у помешавшегося на романтических фантазиях рыцаря Дон-Кихота. В противовес потерявшему рассудок идеалисту Дон-Кихоту, Санхо-Пансо представляет тип трезвого и добродушного крестьянина.
– Проклятая война. Из Парижа? А как теперь в Париже полиция? Вена – прекрасный город. Ринг, Кернтнерштрассе… Вы были в Лондоне? О, имеет свои преимущества. – Все это мимоходом.
– Вы, по-видимому, хорошо знаете Европу?
– Да, недурно. И обе Америки то же.
– Но в России вы не были?
– Был. Во время войны. Раньше в Лодзи, а когда немцы туда пришли, я переехал в Варшаву. Там было одно хорошее предприятие, на восемьдесят тысяч франков…
Тут он оборвал себя и не стал продолжать. Я тоже не смущал его профессиональной
– А с русской полицией у вас не было неприятностей? – спросил я осторожно.
– О, нет. Только паспорта у вас спрашивают слишком часто.
Из России он перебрался каким-то образом в Венгрию, из Венгрии – в Италию, оттуда – в Испанию. Здесь его забрала полиция – «без всякого смысла». Газеты, видите ли, слишком много писали о нем после его возвращения, делали ему нелепую рекламу, – и вот результат. Проклятая война расстраивает все планы.
– А какого вы мнения о Канаде? – спрашивает он меня неожиданно, – я думаю туда съездить.
– Канада? – отвечаю я нерешительно. – Там, знаете, много фермеров и молодой буржуазии, у которой должен быть культ собственности, как, например, в Швейцарии.
– Гм… Да, это возможно, – говорит он с раздражением, – весьма возможно.
Вечером приехал в тюрьму одноглазый шпик и заявил мне, точно о совершенно новом факте, – что правительство меня высылает из Испании и предлагает выбрать страну. Как будто вчера ничего не было говорено. Но на сей раз он от мадридского градоначальника. Отвечаю: пока держите в тюрьме, не предприму никаких мер к переселению в другую страну. Если ваше правительство хочет, чтоб я выехал, пусть даст мне срок и свободу. Обещал ответ завтра или послезавтра.
Переводчиком между мной и шпиком (с ним – помощник начальника тюрьмы) служил кособокий немец. Он очень робел и переводил мои слова, смягчая.
V
Суббота. Сегодня утром опять принесли грязную жижу под видом кофе. Не пил и не ел в течение 30 часов. Слабость во всем теле, но голова работает ясно. Решил написать письмо министру внутренних дел (по-французски).
"Господину министру внутренних дел.
Господин министр! Имею честь предъявить вам самый энергичный и торжественный протест против действия мадридской полиции в отношении меня.
Меня арестовали третьего дня в 2 часа пополудни и заключили в тюрьму – не только против всяких прав, но и против здравого смысла.
Я выслан из Франции за свою так называемую пацифистскую деятельность. Здесь нет надобности расследовать, в какой мере эта высылка была основательна или же объяснялась влиянием военной нервозности на французскую полицию. Но во Франции меня не арестовывали. Меня письменно пригласили в префектуру и дали мне срок, который, вместе с отсрочками, предоставил в мое распоряжение два месяца для устройства моих дел.
Здесь, в Мадриде, меня арестовали без каких бы то ни было объяснений, кроме следующей, почти классической, фразы: «Ваши идеи слишком передовые для Испании».
Я не знаю, достаточно ли и каким путем мадридская полиция осведомлена о моих идеях. Я их выражал в течение моей двадцатилетней сознательной жизни в книгах, брошюрах и статьях русских, немецких и французских, но никогда – по-испански… В префектуре Мадрида я имел случай констатировать, что там не имеют никакой идеи о моих идеях. Но я и вообще не думаю, что можно заключить в тюрьму за «идеи», которые данное лицо не только не применяло, но и не выражало в соответственной стране, тем более, что это лицо не имеет и материальной возможности выражать свои идеи. Я в первый раз в Испании. Всего десять дней, как я приехал в эту страну. Я не владею испанским языком. У меня нет никаких знакомств во всей Испании. Согласитесь, что идеальные условия для исключения какой бы то ни было возможности угрожать безопасности чего бы то ни было. Почему меня арестовали? – вот вопрос, который осмеливаюсь вам поставить, господин министр.