Европеец
Шрифт:
Он остановился, и заметно было, что долгая речь его утомила: «Преступления мои велики, — продолжал он после долгого молчания. — Так! хотя воображение мое было расстроено, я ведал, что я делаю: я знаю, что я продал вечное блаженство за временное… Но и мечтательные страдания мои были велики! Их возложит на весы свои бог милосердный и праведный».
Вошел священник, за которым было послано в то же время, как и за Дубровиным. Дубровин оставил его наедине с Опальским.
«Он скончался, — сказал священник, выходя из комнаты. — Но успел совершить обязанность христианина. Господи, прими дух его с миром!»
Опальский умер. По истечении законного срока пересмотрели его бумаги и нашли завещание. Не имея наследников, он отдал имение свое Дубровину, то называя его по имени, то означая его владетелем такого-то перстня; словом, завещание было написано таким образом, что Дубровин и владетель перстня могли иметь бесконечную тяжбу.
Дубровины и Дашенька, тогдашняя владетельница перстня, между собою не ссорились и разделили поровну неожиданное богатство. Дашенька вышла замуж по выбору сердца и поселилась в соседстве Дубровиных. Оба семейства не забывают Опальского, ежегодно совершают по нем панихиду и молят бога помиловать душу их благодетеля.
Е. Баратынский
III. Воспоминание об А. А. Воейковой
Я. Языков
IV. Карл Мария Вебер
Я родился [1] 18 декабря 1786 в Эйтине в Герцогстве Голштинском и получил весьма хорошее воспитание, главным предметом коего были изящные искусства: ибо отец мой [2] был из числа отличных знатоков и любителей оных. Уединенная семейная жизнь, обращение почти исключительно с особами зрелого возраста и весьма образованными, заботливость моих родителей отдалить от меня общество молодых людей, моих сверстников, с ранних лет заставили меня углубиться в самого себя, жить в идеальном мире, на него устремить мою деятельность и в нем искать блаженства. Время мое посвящено было живописи и музыке. С успехом начинал я упражняться на разных отраслях живописи. Писал масляными и сухими красками, в миниатюре, и выучился работать резцом. Но нечувствительно перестал заниматься сими предметами, и тогда совершенно овладела мною музыка. В обычае у отца моего было — часто переменять местопребывание. Неудобство, происходившее от частой перемены учителей, было для меня вознаграждаемо необходимостью заменять недостаток в средствах учения усугубленным прилежанием и собственными моими размышлениями. Доброму и вместе строгому Гаутелю [3] (1796–1797) обязан я началами особенного искусства играть на фортепиано: метода его отличалась выразительностью, ясностью и силою. Как скоро отец мой заметил меру моего таланта, то не стал ничего щадить для развития оного. Он повез меня в Зальцбург, к Михаилу Гайдену [4] . Важность характера сего художника препятствовала ему снизойти к силам отрока, и я научился от него немногому, и то с большими усилиями. Для ободрения моих талантов отец мой издал в этом городе в 1798 году первое мое сочинение, о котором с благосклонностью возвещено было в музыкальной газете, В конце года отправился я в Мюнхен и там брал уроки пения у Валлези [5] и уроки композиции у органиста Калхера [6] . Ясному и постепенно успешному способу обучения последнего в особенности обязан я тою легкостию, с которою располагаю средствами искусств, особливо в музыкальных сочинениях на четыре голоса. Средства сии должны сделаться столь же природными для композитора, сколько орфография и просодия стихотворцу. Я занимался предметами моими с неутомимым прилежанием и почувствовал особенное пристрастие к драматическому роду. Под руководством моего учителя сочинил я оперу (Могущество любви и вина), музыку для большой обедни, несколько сонат для фортепиано, вариаций и трио для скрипки и пр. Все эти пьесы после преданы были огню [7] .
[1] Вебер Карл Мария фон (1786–1826) — немецкий композитор, дирижер, пианист, писатель.
[2]…отец мой… — Франц Антон Вебер (1734–1812).
[3] Гаутель — Гойшкель Иоганн Петер (1773–1853), немецкий музыкант, первый учитель Вебера.
[4] Гайден — Гайдн Иоганн Михаэль (1737–1806), австрийский композитор и органист, брат Й. Гайдна, среди его учеников был Вебер.
[5] Баллези — Валези (Валлисхаузер) Иоганн Эвангелист (1735–1811) — немецкий
[6] Калхер Иоганн Непомук (1764–1827) — учитель Вебера, позднее придворный органист.
[7]… преданы были огню. — Рукописи сгорели во время пожара. Об этом говорится в неоконченном полуавтобиографическом романе Вебера «Жизнь музыканта» (см.: Советская музыка. 1935. № 7, 8. С. 11).
Пылкость юношеского возраста, во время коего стремятся овладеть всем, что ново и что может наделать шуму, возродила во мне желание усовершенствовать литографию, только что изобретенную тогда Зенефельдером [8] . Я успел уверить себя в том, что сам изобрел оную с помощью машины более удобной. Желание упражняться сим художеством в большем его объеме побудило нас ехать в Фрейберг, где все материалы должны, казалось, быть в изобилии и под рукою. Но скоро наскучило мне сие упражнение, совершенно механическое и мелочное. С новым рвением обратился я к композиции.
[8] Зенефельдер Алоизий (1771–1834) — немецкий печатник, изобретатель литографии.
Тогда сочинил я оперу «Лесная дева» на слова шевалье Стейнсберга [9] . Она была представлена в ноябре 1800 и сделалась всюду известною более, нежели бы я того теперь желал. Опера моя была весьма не совершенное произведение, хотя и имела в себе некоторое достоинство изобретения; но, несмотря на ее недостатки, она была представлена 14 раз в Вене, переведена на богемский язык (!) и с успехом играна в С. Петербурге (заметим, что автору было тогда только 14 лет). Творение мое было одним из тысячи следствий неприязненного на юные таланты влияния рассказов о чудесах равномерного совершенства знаменитых художников, с коими юноши желают сравниться.
[9] Стейнсберг — Штейнсберг Карл Франц Гуольфингер, Риттер фон (1757–1833), немецкий писатель и театральный деятель, руководитель новой фрайбергской труппы, автор либретто оперы Вебера «Немая лесная девушка» (1800).
Около этого времени одна статья в музыкальной газете [10] дала мне мысль сочинить музыку совершенно другого рода и ввести снова в употребление инструменты, уже забытые. Возвратясь в Зальцбург, куда призывали меня семейные дела, а написал там по совершенно новым началам оперу «Петр Шмоль и его соседи», которая заслужила весьма лестную для меня похвалу прежнего моего учителя Гайдена. Впрочем, и это было справедливо, опера была играна без большого успеха в Аугсбурге. После я переделал ювертюру. В 1802 году я предпринял с отцом моим музыкальное путешествие в Лейпциг, Гамбург, в Голштинию и в это время с большим старанием собирал и изучал многие сочинения о теории моего искусства. К несчастию, встретился я с одним доктором медицины [11] , который разрушил все мои прекрасные системы, повторяя ко всему свои вопросы для чего? почему? и пр. Он изнурил меня в океане сомнений, из которого высвободился я мало-помалу медленным созданием собственно мне принадлежащей теории, утвержденной на основании естественном и философическом. Я старался отыскать причины прекрасных правил искусства, оставленных нам в руководство древними художниками, и привести правила сии в систему. Мысль сия увлекала меня в музыкальный мир Вены, и там-то впервые вздохнул я свободно. Там познакомился я со многими отличными художниками и особенно с бессмертным Гайденом и аббатом Фоглером [12] . Последний с любовию, которая есть удел каждого ума истинно великого, с искренним желанием одолжать и с самым чистым бескорыстием открыл предо мною богатую сокровищницу науки.
[10] …в музыкальной газете… — Имеется в виду «Allgemeine musikalische Zeitung».
[11]…с одним доктором медицины… — Имеется в виду друг Вебера доктор Иосиф Мундинг.
[12] Фоглер Георг Иосиф (1749–1814) — немецкий композитор и музыкальный педагог, учениками которого были Вебер и Мейербер.
Тот, который подобно мне и еще немногим имея случай наблюдать сего человека, одаренного глубокою чувствительностью и редким характером, постигнуть обширность и богатство его сведений, его способность немедленно познавать доброе и умение строго оценивать это доброе, не мог не уважить Фоглера, не мог не посвятить ему вечного воспоминания, не мог не прощать или даже не находить естественными недостатки и странности, наводившие некоторую тень на его превосходные качества. Слабости его были в нем следствием его воспитания, его состояния и тех козней, которых он был предметом.
По совету Фоглера я отказался, не без сожаления, от больших композиций и посвятил более двух лет прилежному изучению творений различных великих художников, которых конструкцию, идеи и механизм анализировали мы вместе. В это время я ничего не издавал, кроме некоторых мелочей, вариаций и извлечения из оперы «Санкори» Фоглера для фортепиано.
Полученное мною место директора музыки в Бреславле открыло предо мною обширное поприще для умножения моего познания эффектов. Я составил там и новый оркестр и новый хор, переделал прежние мои сочинения и написал оперу «Рюбецаль» на слова профессора Раде [13] . Должность моя оставляла мне мало времени для других моих трудов, но тем лучше мог я изучить и согласить столь различные начала искусств, приобретенных мною с такою пламенною к ним любовию; и то, что творец дал мне самобытного и особенного, могло удобнее во мне развиться и образоваться.
[13] Раде Жан Батист (1752–1830) — французский драматург.
В 1806 принц Евгений Виртембергский, любивший искусства, призвал меня к своему двору в Карлсру, в Силезии. Там сочинил я две симфонии и несколько концертов. Война скоро разрушила наш хорошенький театр и превосходную нашу домовую капеллу. Во время сих неблагоприятных обстоятельств я совершил музыкальное путешествие и жил несколько времени в доме герцога Людвига Виртембергского [14] в Стутгарте. Там, одобряемый дружбою ко мне доброго Данци [15] , написал я оперу «Сильвана» на сюжет «Лесной девы» и еще несколько пьес, пока в 1810 году обстоятельства позволили мне продолжать мое путешествие. С сей эпохи, думаю, что был я уже в согласии с самим собою и окончил мою систему. Последовавшая за тем временем увеличивающаяся во мне опытность ограничилась уже тем, что доставила более верности основаниям моей системы, более ясности и единства ее развитию.
[14]… жил … в доме герцога Людвига Виртембергского… — Вебер исполнял обязанности секретаря Людвига Вюртембергского и учил музыке его дочерей.
[15] Данци Франц (1763–1826) — композитор, виолончелист, дирижер, близкий друг Вебера, оказавший на него большое влияние. Существует предположение, что именно Данци был изображен Вебером в третьей главе неоконченного романа «Жизнь музыканта» (см.: Советская музыка. 1935. № 7, 8. С. 9—12; № 10. С. 92).