Эйдос непокорённый

Королёва Юлиана

– Так веди себя хорошо! – рекомендую я и карабкаюсь по холодным камням, царапая трясущиеся руки колючим плющом.

– Заденешь меня и далеко не сбежишь, – радуется он.

Верно, с таким грузом не сбежать. Но я отвожу прут лишь немного в сторону, чтоб не расслаблялся. Вряд ли ему хочется очередной встряски.

– Надо будет, задену! – толкаю его свободной рукой. – Заткнись и ищи выход!

– Вроде этого? – он указывает на пещеру в паре метров над нами.

Если не знаешь, что искать, ни за что не догадаешься. С виду просто щель в кустах между

камней. Будь у меня выбор, не полезла бы туда, но выбора нет. Толкаю Безымянного первым, некогда заботиться о высокоморальных принципах.

Внутри темно как в Башне, часть стены – творение Демиургов – поглощает звук, свет и пространство, словно чёрная дыра, описанная в древней книге. Не малейшего проблеска в конце. Я чувствую как жар растекается по телу, пульс взбесился, хочется бежать, но получается лишь медленно протискиваться наугад, как в кошмарном сне. Пробираюсь, словно не через толщу стены, а сквозь космическую пустоту, и кажется, будто выхода нет, и я проваливаюсь всё глубже в безжизненный вакуум. Опасение, что бесконечно толстая стена меня не выпустит, прожигает ум. Но вдруг вываливаюсь из её плена в полумрак, и наконец, словно бы просыпаюсь, продираю глаза.

Мир предстаёт неожиданно белым. Перспектива сахарных вершин сливается с мутными облаками, сквозь которые проглядывают Близнецы, и тает во мгле. По сторонам скалы, впереди пропасть, не видно ни единой стены, кроме той, что позади. Эйдос дышит, завывает в ущельях, бунтует; живой, непохожий на выцветшую картинку в пожелтевшем фолианте, врывается холодом в лёгкие, сбивает с ног ледяным ветром, швыряет острую пыль в лицо. От воздуха мёрзнет горло до самых кишок. Сахар тает во рту, превращаясь в воду, только это вовсе не сахар, а снег. Мысль, что я по другую сторону утопии с надуманным смыслом жизни пробирает до дрожи. Я была права! Выбралась из обители и ничего не случилось! Безымянный и артефакт – последнее, что меня связывает с Аллидионом. Но с ними разберусь потом, сейчас нельзя останавливаться, мало ли кто за нами полезет.

Куда дальше? Конечно, вниз, к подножию горы. Звёзд на небе мало, но света Близнецов хватает, чтобы разобрать путь.

– Страшно? Может, обратно? – пытается переорать завывания ветра святоша, закрываясь рукой.

Это вызов или он издевается? Сам будто и не удивлён тому, где оказался. Или я не обратила внимания на его реакцию, пока стояла, открыв рот. Но пусть не думает, что я испугаюсь и поверну назад.

– Ага, чтобы меня убили? Топай давай, да поживее! – ору я в ответ, угрожая электрической палкой.

Хорошо, что он боится электрохлыста и подчиняется. Недавний удар ещё свеж в его памяти, а это боль, повторения которой не хочется. Я знаю, довелось испытать.

Мы уходим от дыры, стараясь держаться поближе к скале и подальше от обрыва. Всегда думала, что сбегу, но похищать святош не планировала. И теперь его незапланированное присутствие нервирует. Мою команду «поживее» он воспринимает слишком буквально и начинает шагать так быстро, что я едва поспеваю на своём коротком поводке.

– Ты

издеваешься? – ору сквозь ветер и толкаю его в спину. Он замедляется, останавливается. Мне кажется даже, смеется. Чего ему так весело?

– Не хочу, чтобы ты замёрзла насмерть и волочилась за мной, – он придерживает капюшон, чтобы ветром не сдуло.

– Тоже мне, остряк! Чего встал? – я кутаюсь в балахон плотнее, иначе он превращается в парус.

Святоша продолжает идти, я на миг оборачиваюсь. Расщелины, откуда мы вышли, не видно, всюду снег. Стылый ветер бьёт в лицо с каждым шагом и колкие снежинки впиваются в кожу. Разговаривать невозможно, трудно даже открывать рот. Так что я закрываю его отворотом капюшона и натягиваю рукава до кончиков пальцев. Не думала, что мороз – это больно.

Вопреки стихии мы отдаляемся от Аллидиона с его тёплым цветущим климатом и флаконом чёрного яда, гребем по колено в снегу, хватаясь за торчащие куски скал. Я рушу промёрзшими сапогами выстроенные ветром сугробы, не представляя, что ждёт дальше. Спутанные корни деревьев, чудом проросших в камнях, торчат из трещин, и я хватаюсь за них, чтобы удержаться в снежной невесомости.

Святоша иногда оборачивается, будто поглядывает, не потеряла ли я бдительность? Но не дождётся, демонстрирую искру в ответ.

Впереди, в мерцающей пустоте, остроконечные вершины хвойника прорезают хмурый небосвод, их вязкий аромат застыл на морозе. Глубина ущелья тонет во мраке, протяжно воет ветер, зубы стучат и хочется поскорее в тепло. Свободную руку сую поглубже в карман, ног почти не ощущаю. Идти мешает цепь, объединяющая нас. Сколько я так протяну?

Оглядываюсь. Стена обители исчезает в мутной взвеси, заснеженная тропа выводит к уступу над обрывом. Подошвы скользят по замерзшему камню, сердце ухает в пятки, бьётся, как бешеное, перекачивает адреналин. Надеюсь, за нами никто не побежит. Но это вопрос времени и нужно быть наготове, учитывая свидетеля побега.

Через пару снежных холмов мы минуем пропасть, и темное пятно зарослей, точно щель в аллидионской стене, пропускает нас. Только здесь снега нет, лишь теплый, тихий полумрак, прямо как в моей последней тюрьме. Кроны деревьев сплетены в сплошной узорчатый купол и защищают лес от ветра и холода. Капли воды с тающих сосулек звонко падают в небольшие лужицы. Во влажной атмосфере пахнет подгнившими листьями, землёй и хвоей. Вдоль стволов по спирали закручивается мох. В его зеленоватом свечении вьётся мошкара и мелкие чешуйки хвои осыпаются медленным дождём.

– Меня ещё ни разу не похищала девчонка, – пленник отряхивает снег, озираясь по сторонам. – Смело. Куда дальше?

Кажется, его веселит небольшая заминка, пока я пытаюсь сориентироваться.

– Всё бывает впервые. Чему радуешься? – вытряхиваю снег из капюшона и рукавов.

– Твоей усталости, – Безымянный внимательно наблюдает за мной.

Странный он. Назло не буду останавливаться. Подталкиваю его, хотя сама иду на пределе сил и незаметно замедляюсь. Тяжёлое дыхание клубится паром.