Эйфория

mythstoorfoot

Большую часть дня он провёл бесцельно крутясь у стола и пытаясь игнорировать разбросанные перед ним, будто в насмешку, файлы; ёрзая в своём кресле и вертясь на такой же беспокойный, путанный манер, как и его мысли.

Я сжёг письмо, высыпал пепел в мусорную корзину. Никто не мог найти его.

К сожалению, цифровая копия осталась: приукрашенная, упрямая, безотвязная — в его разуме.

Было ли это на самом деле?

Его взгляд был пустым, пока он сидел, пойманный циклоном своих размышлений. Норман был из тех людей, что однажды столкнувшись с проблемой, физически были не способны забыть о ней до тех пор, пока систематично не разберут

её по косточкам и, наконец, не решат.

Зачем кому-то врать? Как он мог, для начала, узнать об УРС, не говоря уже о триптокаине? Это должен быть кто-то, кто сам работает в ФБР. Никто другой не мог иметь доступа к такой информации. И если он знает обо мне, может, я знаю о нём: я мог проходить мимо этого Рейни каждый день по коридору, не имея о том понятия. Если каким-то мыслимым образом это может быть правдой – Господи, если это правда! – с чего бы ему говорить мне о ней? Ради чего стоило бы рисковать? Сообщение не было доставлено электронным путём — оно было напечатано на бумаге, чтобы все следы могли быть уничтожены. Отправитель, вероятно, боится быть обнаруженным. Но почему он отправляет его сейчас? Что побудило его к этому?

Он осознал, что клонится вперёд, и вновь откинулся на спинку кресла, в попытке обуздать свой разбушевавшийся мозг. Его запястья начинали дрожать.

Успокойся, Норман.

На протяжении всего дня Джейден, извиняясь, выходил в уборную, где (если ему везло) он мог бы побыть один. К счастью, это был один из таких случаев. Внутри никого не было, кроме его собственного презренного отражения, настороженно следящего за ним глазами сквозь серые зеркала, всегда бывшие отполированными до блеска, но по углам которых по-прежнему присутствовали неминуемые следы старой, въевшейся грязи. Скрывшись в уборной, он не должен был ни с кем встречаться лицом к лицу (ни с коллегами, ни со знакомыми) и гадать «Кто из вас тот самый враг?» или «Сколькие из вас знают?». Он не хотел быть вынужденным контактировать с кем-либо, даже с Мелиссой. Особенно с Мелиссой.

Кому он мог доверять? Таковым был вопрос, который Джейден задавал тени в зеркале перед ним. Она никогда не давала ответов.

Сегодня всё было иначе. Всё, казалось, было холоднее. Он застрял в паутине неопределённости, не способный повернуть назад, не способный вырваться или добиться какого-либо прогресса. Он страдал от ноющей головной боли и был охвачен угрызениями совести из-за страстного желания принять триптокаин, которое благополучно отсутствовало несколько дней, но которое теперь вернулось с удвоенной яростью. Погода обратилась в холст из стремительно катящихся по небу чёрных облаков, не сулящих ничего хорошего. Даже вкус кофе этим утром был хуже обычного. Вся его профессиональная жизнь перевернулась с ног на голову.

Будучи маленьким ребёнком, Норман нашёл некое необычное удовольствие в постоянном повторении одного слова до тех пор, пока столь мощный инструмент не становился понятен его языку, пока не превращался в не более, чем забавную последовательность слогов. Сейчас ему вновь вспомнилось это чувство: будто бы он слишком долго на всём зациклен, а это ощущение странной неразъяснимости снова преследовало его.

Может быть, письмо — действительно правда. Да чёрт, если так и есть, если так и есть, тогда… мы разберёмся с этим, если должны. Но всё же оно может быть ложью.

Это объяснение засело в нём, словно освежающий, приятный бриз, и он пылко ухватился за чувство облегчения.

Оно запросто может быть ложью, цель которой повлиять

на меня именно так. Розыгрыш. Или даже испытание, чёрт возьми: зная ФБР, они могут испытывать меня! Оценка лояльности!

Джейден закрыл глаза от переизбытка эмоций, что принесла ему эта леденящая кровь вероятность.

На данный момент, пока нет ни единого доказательства обратного, я буду воспринимать его как-то, чем оно и является: ложь. Да, разумеется, ложь.

Его сознание определилось, а твёрдое решение было принято — столь успокаивающее, как прочная земля под неуверенными и нестабильными ступнями; Норман незамедлительно почувствовал себя лучше: легче, менее растерянным, как будто ураган унёсся прочь к новым просторам.

Норман дал воде протечь, пока она не стала приемлемой температуры, ополоснул лицо и приготовился вернуться в кабинет.

Агент Донахью пришла на работу пешком этим утром. ФБР выделило ей седан, который она могла использовать по своему усмотрению во время пребывания в округе Колумбия, но что-то охватило её, когда она потягивала кофе в маленькой кухне своей временной квартиры, склонило к тому, чтобы отказаться от машины в пользу своих собственных двух ног. Её текущее место жительства (в основном занимаемое приезжающими на время агентами, как она сама) принадлежало Бюро и было удобно расположено недалеко от штаб-квартиры. Когда шла по улицам Вашингтона, она заметила несколько дождевых капель, упавших на неё: предостережение от зловещего и надменного неба.

Оказавшись в офисе, агент поделила время предстоящего дня между двумя основными задачами. Первой было узнать больше о Кристофере Эбботе, отпечатки которого они нашли вчера наряду с припрятанным героином в районе заброшенных доковских складов. Второй — наблюдать за Норманом Джейденом.

Как только прибыла в штаб-квартиру, Мелисса могла сказать, что что-то было не так. У Нормана были проблемы с продолжением или и вовсе выполнением работы. Он был раздражительным, постоянно вскакивал на ноги, ища причину покинуть комнату. «Признак стресса», — заключила она. Особенно странным казалось то, что он не был погружён в дело о героине, и это после того, какое облегчение он испытал, найдя наконец предыдущим днём некоторые улики. Возможно, это было немного глупо, но она решила не делать ничего такого, а про оставить его с его собственными девайсами, пока она сама займётся расширением знаний о мистере Эбботе.

Позже будет полно времени для стычек.

И примерно в шесть вечера стычка действительно произошла. Джейден вышел в уборную уже раз четвёртый, оставляя свою напарницу наедине с душным кабинетом и статическим электричеством приближающейся бури, просачивающейся сквозь окна. Донахью закусила кончик своей ручки и сузила глаза. Весь день он едва разговаривал с ней. Когда она задавала ему вопрос, он мог дать односложный ответ или пожать плечами и направиться к картотечным шкафам.

И мы так хорошо ладим.

Что могло привести к этой перемене? Ничто не изменилось между ними, ничто не произошло…

«Разве что… нет, этого не может быть», — шутила она со своим подсознанием.

Не моё же вчерашнее падение на складе? И то, как он удачно меня поймал? Что, он по-прежнему не смущён моим поведением, ведь так?

Абсурдность этой мысли заставила её губы изогнуться в улыбке, и она была вынуждена посмотреть на пол, чтобы скрыть своё засиявшее лицо.

В течении пяти минут Джейден вернулся. Теперь он казался более спокойным и двигался не в таком взволнованном темпе.