Ёж
Шрифт:
— Какая? — Женька недоуменно заморгала.
— Это были люди из более удачливых городов, они приезжали на машинах и разбирали дома на кирпичи, все зоны у них там были поделены, меня с Борей поначалу приняли за конкурентов, а народ там горячий, чуть было не постреляли нас.
— Горячий народ на Кавказе, а это казахи, они поспокойнее, порассудительнее будут, — как бы между прочим вставил Боря.
— Начали наезжать на нас, мол, почто на чужую территорию влезли, и все в таком духе, — не замечая друга, продолжал Миша. — С трудом объяснились с ними, сказали, что проездом, что кирпич нам не нужен, да и машины у нас нет, чтоб его вывозить. Но те поглядывали на нас с недоверием. Хотя подгонять покинуть город нас не надо было, сами все поняли и свалили подальше,
— Это точно, Асу-Булак оставлял впечатление похуже, чем Еж, — подытожил Миллениум.
Их маленькая компания притихла, приободренная историей Сандаля. Еж на фоне этого рассказа казался вполне неплохим пристанищем на день. По каким-то причинам его оставило население, он был нелюдим, а значит, опасности не представлял. В конце концов, здесь могло остановиться производство, и люди постепенно бросили Еж за неимением средств к существованию. Кто-то подался в близ лежащие города, к родственникам, кто-то уехал совсем далеко, если, конечно, было куда ехать, так город потихоньку и умер. Может, одна из квартир или один из частных домов, что окружали центральные улицы, стал могилой для того, кто остался здесь доживать свой век, да так и испустил дух от старости. По крайней мере, они не собирались обыскивать дома в поисках трупов, у них хватало своих забот, и задерживаться не было нужды. Вполне вероятно, что в Еже еще кто-то живет, и даже есть вероятность столкнуться с ним на этих пустынных улицах, возможно, кто-то прямо сейчас, пока они весело обсуждали далекий казахский город, доживал последние секунды своей жизни, отрешенный от всего цивилизованного, оставшийся здесь, забытый своими родичами, детьми. Юльку передернуло от этой мысли. Должно быть, это ужасно — умирать вот так, в полном забвении без шанса быть похороненным, без шанса быть упомянутым, без следа на ворохе бумаг человеческой памяти. Огромный печатный станок истории не отпечатает имени этого человека даже на каменном надгробии, куда бы могли приходить родственники и вспоминать добрым словом. Пустота.
— Похоже, пришли… — Сандаль остановился, глядя на маленькое приземистое здание с большими окнами и крупной надписью «Магазин». Хлипкая дверь уверенно покоилась на массивных петлях, подпертая столь же массивным навесным замком.
— Однако даже лавочку прикрыли перед уходом… — Боря подошел к двери и покрутил в руках замок. — Фундаментально запечатали.
— Надеюсь, сигареты и пара банок забытой тушенки там будет, иначе будем курить невкусный бамбук и варить древесную кору на суп. — Сандаль прислонил карабин к стене магазина и оглянулся в поисках чего-нибудь увесистого, способного сбить замок.
— Не хочу кору, — капризно заявила Женька, — давайте вскроем его и поживимся, — коварно добавила она.
— А ты кровожадная девочка, — весело сказал Боря, помогая другу в поисках камня или какой-нибудь арматурины.
— Я не кровожадная, я не хочу жевать кору.
— А я не хочу курить бамбук, — добавила Юля, присоединяясь к поискам.
Вскоре они отыскали вполне массивную железяку, Сандаль уверенно принялся лупить по замку, пытаясь его сбить, но тот лишь весело звякал под каждым новым ударом. Спустя минут пятнадцать стало совершенно ясно, что замок намертво стоял на своем месте, и лишь полное его разрушение освободит им путь в магазин.
— Может, пальнем пару раз? — Миша посмотрел на своего друга, утирая крупные капли пота со лба. В подтверждение его слов в небе сверкнула яркая молния, почти касаясь своими смертоносными лучами земли.
— А пальнем! — Боря отошел от двери, увлекая за собой девчонок.
Сандаль взял карабин, отошел на пару шагов от двери, спустил предохранитель и прицелился, метя прямо по центру замка. Хлопнул оглушительный выстрел, пуля, скользнув по замку, врезалась в белую стену, вырывая из нее куски штукатурки и кирпича. Почти без паузы Миша выстрелил второй раз, на этот раз нечеловеческой силой замок разорвало
— Дамы и господа, представление окончено, прошу всех в магазин на день открытых дверей. — Он весело улыбнулся и первым вошел внутрь.
Внутри пахло сыростью и гнилью, полки были заставлены всевозможными товарами: от консервов с тушенкой до протухших и заплесневелых круп. Здесь было даже пиво, только вот в его свежести приходилось сомневаться. Несколько марок сигарет красовались под пластиковым колпаком.
— Елки-палки, да тут просто рог изобилия просыпался. — Сандаль заглянул под прилавок и извлек из-под него блок импортных сигарет. — Боря, тут водка, текила, джинн. — Мы в поселке городского типа у полярного круга или в Лас-Вегасе?
— Интересно, — Миллениум окинул взглядом магазин, — похоже, тот, кто оставил этот магазин, заперев его на замок, явно собирался вернуться.
Улыбка сползла с лица Миши, и он аккуратно, сам того не замечая, положил блок сигарет на прилавок.
— Похоже на то, — согласился он с другом, — но, судя по всему, он уже сюда не вернулся, не мог же он вот так запросто бросить здесь все это на пару лет. Взять те же крупы, они ведь испортились все.
— Это-то и странно. Тут товаров тысяч на пятьдесят, не меньше, вспомним, что это сельский магазин и явно не супермаркет. Все, что находится здесь, было целым состоянием для человека, который запер дверь с той стороны, уходя отсюда. — Боря в задумчивости потер подбородок. — Теперь прикинем, что производство тут вымерло и народ рассосался по близлежащим деревням. Внимание, вопрос: Зачем оставлять забитый доверху магазин, если все разъехались и никто не собирается возвращаться?
— Думаю, по местным меркам, владелец магазина был человеком не из бедных и свалил бы в первых рядах бизнес-классом.
— Вот и я о том же… — Боря оглянулся в сторону двери, будто ожидал, что на пороге появится владелец магазина и начнет порицать их за сломанный замок и нарушение закона о частной собственности. Но порог был пуст, а за порогом продолжал стоять абсолютно безлюдный город. Легкий холодный ветерок ворвался в душный магазин и пробрал его до самых костей. — Что-то здесь чертовски не так, мародеры, бомжи, беглые зеки, лесное зверье, но ведь кто-то должен был залезть сюда до нас, не последним же он уезжал отсюда. Города так не умирают, все равно кто-то должен был остаться, кто-то должен был подчистить местные запасы.
— Не нагнетай, Борь! — Сандаль вскрыл бутылку с «Джони Волкером» и принюхался к светло-коричневой жиже, что была внутри. — Похоже, огненная вода все еще годна к употреблению.
— Надо бы заглянуть в один из домов… — Боря не обращал внимания на своего друга и продолжал рассуждать. — Может статься так, что находиться здесь небезопасно, может, радиация или какие болезни, кто его знает?
— Помнится, ты был ярым противником шарить по квартирам… — Миша улыбнулся, но бутылку с виски отставил в сторону при одном лишь упоминании о радиации. — Помните ту историю на перевале Дятлова, ребята тоже исчезли, вернее, погибли, но погибли при весьма загадочных обстоятельствах.
— Вот теперь ты, не начинай, — Миллениум заинтересованно двинулся в сторону прилавка, к небольшому стеллажу, на котором аккуратно был выложен хлеб «кирпичиком». — Ты с этой историей забодал уже всех и продолжаешь бодать. — Он аккуратно взял булку хлеба, принюхался, повертел ее в руках в поисках чего-то и отложил в сторону. — Жаль, даты изготовления или хотя бы годности не стоит, можно было бы понять, когда хозяин этого чудного магазина покинул Еж и удалился в неизвестном направлении.
— Вполне себе интересная история с этой группой приключилась, расскажу в один из вечеров девчонкам. — Он весело подмигнул Юльке с Женькой. — А хозяин магазина ушел отсюда в девяносто четвертом году, мало того, думаю, ушел он отсюда в пятницу шестнадцатого сентября. — Он взялся за бутылку виски, потом, опомнившись, вновь отставил ее в сторону.