Ежевика Её светлости. Средневековые сказки II
Шрифт:
Наконец кое-как управилась с камзолом, стянула через голову рубаху, вскользь подивившись, какая же грудь у неё плоская, два прозрачных комочка плоти, да и только! Не то что у «сестры» её – махонькие, да заметные груди-то! Штанишки упали на пол, и в тот же миг скрипнула дверь. Инга испуганно обернулась. Вошёл старик, высокий и худой, лицо сухое и ничего не выражающее, как морда бойцового пса. Старик не старик… мужчина, в общем. Девочка застыла, не смея прикрыться, привычно покорная господам. Старик на Катэрину сухо глянул:
– Почём знаешь, что она?
– А ты на ноги ее посмотри!
Инга украдкой глянула на свои ноги.
Старик кивнул. На два шага приблизился, девочка съежилась и задрожала, кляня себя за дерзость дрожать… Но человек к ней даже руки не протянул. Бегло оглядел Ингу, ничего не сказал и вышел. Катэрина проворно закрыла за ним дверь. Спиной прислонилась и улыбнулась. У Инги слёзы на глаза выступили. «Спасибо, матушка!» – поклонилась она мысленно. Но телом повторять не стала, знала – лишнее. Не того от неё Катэрина ждёт! А чего? Непонятно пока, но Инга тихой сапой надеялась прояснить. Ведь не задаром же она здесь греется?
– Давай-ка посмотрим, что у нас есть для тебя, Ежевика!
Княгиня весело подпрыгнула, будто девчоночка дворовая, и распахнула здоровенный сундук. На крышке его Инга успела углядеть такую же горгулью с яблоком в пасти. Не успела она покумекать, что бы оно значило, а княгиня уже выволокла кучу одежды и на кровать её плюхнула. И снова Инга поразилась, чего княгиня сама возится! Будь у Инги хоть пара слуг, она б ни в жизнь и пальцем не шелохнула! Валялась бы себе на подушечках пуховеньких, вино медовыми пирогами закусывала да жирела, как Мушка! А чего бы и нет? Хоть бы и Мушкина судьба зарезанной быть к господскому столу. А у Катэрины разве судьба иная?.. Зато успела б досыта натешиться!
«Всю жизнь костями бренчать и всё едино – сдохнуть, ни разу куропатки жареной не евши. И на кой ляд жила тогда?» – кричала Ежевика без слов в спину своей странной госпоже, да осеклась, когда та повернулась к ней:
– Какой же ты хорёночек-то, – покачала головой Катэрина. – На-ка вот, надень! Это тебе половчее сядет!
Кинула что-то тёмно-красное, тяжёлое. Инга проворно поймала вещь, развернула. Батюшки, да это штаны! А она почему-то платье ожидала. Вроде как… девка… стыдно ей было и боязно себя таковой назвать, ведь в каком месте она к женскому принадлежит? Разве что там, между ног. Но никто не захочет такой заветренной селёдки, как она, проку от неё по-бабьи никакого. У неё до сих пор ни разу «грязных дней» не случалось. Видать, не способна она даже кровоточить, так что какая уж она «девушка»? Ну и правильно тогда госпожа ей с одёжкой определила! Инга кивнула сама себе и просунула свои корявые веточки в штанины.
Катэрина одобрительно кивнула и протянула ей сапожки. Простенькие, но такие красивые! Настоящие сапожки, о господи! Да Инга даже не знает, как их носить. Она даже зимой ноги оборачивала тряпьём, вот и вся её обувочка!
А госпожа подошла к Инге близко-близко, положила руки на плечики:
– Отец дарует нам страдания, ибо сам не владеет ничем иным! Нет у него любви, и счастья нет, но он не жалобится и не скулит! И мы того не умеем, понимаешь меня, Инга? Отец наш – Великий Изгнанник, Хромой Господь. Мы гордимся своими ногами, ибо помнят они об увечьях отца! Не скрываем свои изъяны и, будучи женщинами, носим штаны! Пусть видят все, кто мы есть, и не смеют помыкать нами! Отец от нас не просит и не требует, мы
– А много… нас? – робко прошептала в ответ девочка. Надежда горячим угольком вспыхнула – а вдруг у неё и братья-сёстры самые настоящие могут быть? И не такие, как у князя Адалвалфа, а… другие!
Катэрина тряхнула головой и вся переменилась на весёлую беззаботность:
– Да ты сама всё узнаешь, со временем! Пойдём, пора ужинать!
Взяла госпожа Катэрина сестру свою названную за руку и повела за собой длинными коридорами. Мягко да цепко, как железо в шелках. Словно кошка мышку сжала – и не ест, и не выпустит.
Привела свою гостью-пленницу княгиня в обеденный зал. Инга аж зажмурилась. До чего же огромный! Да тут целую деревню поселить можно, и то ещё перекрикиваться, аукать с угла на угол придётся!
Слуги – как изваяния каменные, ни единого человеческого пятнышка на них! Перед госпожой точно пополам сгибаются, будто у них верёвка поперёк живота натянута. Уселась княгиня на высокий стул, под ножки подушечку бархатную ей подложили. А Инга мнётся, не решается… стол-то какой огромный, у троллей, что ли, отобрали? Куда человеку такую каменную махинищу? Оно и понятно, господа – у них всё излишество на излишестве! Но всё-таки… не дотянется она, мелкая пигалица! Слуга подскочил, Инга только пискнула, а уже сидит в мягком креслице и такая же подушечка бархатная ноги ласкает! Ох, как страшно-то!
Инге больше, чем есть, хотелось убежать, но ослушаться она не осмеливалась. Стол не был таким, как у её прежнего хозяина. Не лилось вино кровавыми потоками по скатертям, не плескался по фарфоровым ёмкостям золотистый суп, не сгибались дюжие слуги под тяжестью лебедей жареных. Еда тут была скромная и простая, хоть и обильная. Картошку варёную распознала Инга, зелёным луком посыпанную, маринованные грибы, рыбу с ароматом дымка, яблоки. И кажется, «китайским яблоком» это называется, круглое такое, с задорным сочным запахом! Кожурки от этих штук частенько в помоях свинячих плавали. Инга даже вылавливала и жевать тайком пыталась. Да горькие они оказались и едкие! На что госпоже эта пакость? Для красоты, что ли?
И гляди-ка ты, никакого вина на столе. Ни единого кувшинчика! «Как это так, у господ на столе – и один травяной отвар? Она что, больна, или сумасшедшая? – растерянно подумала Инга и сама себя одёрнула: – Госпожа Катэрина сестрой своей тебя назвала, а ты!» Да что-то не укоряется, так, чтобы искренне! Сглотнула Инга слюну, но в голодное горло и кусок не лезет. Чует беду всё нутро её!
Княгиня звякнула тарелкой по столу, подвигая печёную речную форель к себе. Инга дёрнулась и покорно замерла, ожидая приказов. Но Катэрина заговорила тихо и тепло, будто по спине погладила:
– Ты, разумеется, гадаешь, отчего ты здесь, в замке моём, и ответа никак не найдёшь, так? Я скажу тебе, Ежевика. Казнить тебя упырёныш Адалвалф не имел никакого права, нет в тебе и ложечки его крови. Ты не сестра ему ни на грош, ты – моя сестра. А князь Проклятый – ерунда! Всё, что от него в тебе есть, это предлог для появления на свет!
Инга покорно в тарелку глядела, не смея глаза поднять. Только уши её ярко полыхали над гладко зачёсанными снежными волосами.
– Да, твоя мать под него ложилась, понесла и хотела извести плод, – говорила Катэрина и вилкой над рыбой орудовала.