Ежевика Её светлости. Средневековые сказки II
Шрифт:
Ежевика ей в глаза долгим взглядом поглядела и кивнула согласно. Что ж, если напоследок, то пускай, она не жадина! Отхлебнула ещё пива и драгоценными камнями закусывает. И такие они сладкие, душистые – что твои райские яблочки! Лопаются с нежным хрустом, как губа на морозе, и течёт из них ангельская кровь… вкуснее и желаннее в жизни ничего не придумаешь! Дрожит Инга, глотает скорей, скорей, жадно хлюпает, аж горло сжимается! И сжимается так, что дышать больно!
– Не спеши, Ежевика, не спеши, моя сладенькая, некуда нам с тобой торопиться! – приговаривает Катэрина, а сама так странненько
«Не её это голос-то», – смекает Инга и силится глаза открыть. И не может! Руки, как чугуном облили, еле-еле ворочаются. Силится поднять – не идёт! Напряглась изо всех силёнок девочка, вот-вот задохнётся! «Отец мой, помоги, умоляю Тебя!» – закричала без слов, отчаянно. И наконец руки взметнулись и вцепились в чьё-то горячее гладкое тело! Навалился на неё упырь, губы ей своим жадным рылом накрыл и сосёт кровь. Чмокает, хлюпает, погань проклятая! Зарычала Инга, ногами задрыгала, изворачивается. А чудовище её не пускает! Вдруг вспомнила девчонка про нож! Дотянулась до кармашка, дрожащими пальцами ухватила. Только бы не помереть, только б удержаться! Уже туманом весь мир поплыл, и сквозь удушливый морок слышит она, как призрачный князь лебезит и ахает:
– Ох, красавица, осторожнее, у мерзавки нож!
Тут поганый кровосос от Ежевики отлип, и она глаза распахнула. На ней верхом сидела девица. Налитая, тугая, писанная красавица, в два раза здоровее самой Инги! Глазищами в чёрных ресницах хлопает, жертву свою оглядывает, нож ищет!
– Вот тебе, проклятая гадина! – заорала Ежевика, вся полная ярости, и воткнула в бок поганке лезвие!
Та зашипела, как на собаку кот, вскочила, рану прижимает и с возмущением глядит на убийцу свою.
– Ага, не нравится тебе, гнилушка ты протухшая! – воинственно вопит Инга и ножом размахивает. Вскочила на ноги вся в решимости ещё разок в упыриху остриё воткнуть! Да закружилась земля, как свинья взбесившаяся, и опрокинула девчонку обратно на себя. «Не уплывать, не уплывать!» – твердила себе девочка. – Обморочусь – дожрёт она меня!» Но чёрно-чернильная тьма уже сошлась над её головой, как котёл смолы.
– Ах, как сожалею я, что не удалось вам, милая девушка, падалицу эту гнилую докушать! – завывал сквозь мутную, грязную пелену князь.
Ежевика трясла головой, волокла наверх дубовые веки. Жажда скребла горло сухим, колючим песком. И не было спасения нигде, нигде! Пальцы едва шевелились, словно ленивая озёрная трава, да и всё. Остальное тело начисто отказалось от своей владелицы.
А князь знай себе нудит:
– Вы не думайте, моя красавица, я не по собственному разуму за ней потянулся, нет! Никогда князь Анжей Братумит Доминик Лисицкий, прозванный Разящим за славные военные победы, не опустился бы до такого… позорища! Но понимаете, чудесная госпожа, смерть… удивительное состояние, должен вам сказать…
«И бубнит, и бубнит! Куском свиного навоза так бы и швырнула в него, чтоб завалился!» – раздражённо подумала Ежевика и вдруг поняла, что сумела открыть глаза. Низкое серое небо вынашивало дождь. «Приплыли, мать вашу через забор! – зло осклабилась девочка. – А у меня силёнок укрыться совсем нет, так и подохну тут, в мокрой грязи! Если раньше меня этот расписной упырь не сожрёт!»
Инга
– Заткнись ты, ваша дохлая светлость! – хрипло каркнула Ежевика. – Уши мне все проел, кочерыжка…
Вампирша ахнула, подскочила и дёрнулась к ней. Ежевика села и, едва удерживаясь на границе сознания и забытья, выставила перед собой нож:
– Не подходи, прирежу, тварь! – угрожающе прошипела она. Прозвучало жалко. Но на кровопийцу подействовало. Девка остановилась, глядя на свой обед огромными наивными глазами. Ни дать ни взять прелестная козочка с княжеских выпасов! Встретилась бы ты Проклятому, он быстро бы сам из тебя всю кровь высосал! Уже бы родила ему парочку ублюдков и сковырнулась к чертям! Всё согласно судьбе таких вот красоточек.
– Повезло мне, стало быть, что я уродина, – прошептала Инга. По языку расползалось солёное, пряное пятно. Прокушенная губа разошлась.
– Прости меня, сестрица, не признала я! – нежным, певучим голосочком сказала девка и склонила черноволосую голову.
– Пошла-ка ты! – огрызнулась Ежевика и слабо взмахнула ножом.
– Не признала я тебя за свою, прости меня! – настырно повторила вампирица. – Мне и от роду всего три дня! Для растения много, для человека – сама понимаешь!
– Ты чего несёшь, бедовая? – закричала на неё Ежевика. – Заболтать меня хочешь, кривое отродье? Не на ту напала! Я тебе не помоев бадья, не свинья на забой, я Ежевика!
– Я знаю, знаю, кто ты, потому и прошу прощения! – заторопилась девка. – Мы с тобой одного поля ягоды, я это сразу поняла… ну, не сразу, но как кровь твою пить начала, так и поняла, но чего-то увлеклась, понимаешь, а сама же смекаю – э, говорю себе, да она же дитя Отца, как и я! Но вкусно же, ты уж прости меня, я очень сильно кровь люблю, а Матушка меня не баловала!
– Матушка? Так есть ещё и Матушка? – переспросила Ежевика.
– Ну да, она меня молитвами к Отцу нашему вырастила, а потом…
Девица замолчала, повесила голову и грустно хмыкнула. Ежевика подозрительно её рассматривала. Рядом охал и маялся призрачный князь. Первая молния разорвала небо. «Вот же пакость, как бы спрятаться?» – с нарастающим отчаянием поглядела в небо Инга.
– Ну дак чего там с матушкой? – бросила она упырице, стараясь её заболтать. «Потяну лямочку, глядишь – мысль какая придёт!»
– А, так это, убила я её! – пожала плечами девка. – Она меня сожрать собиралась, ну я нечаянно её и… как это сказать?.. Перетянула, в себя. Я выросла в траве лесной, а когда поспела, Матушка плод мой сорвала и хотела юность свою через мой сок вернуть. Но я не хотела, ты не подумай, я не убийца! Я испугалась и не знаю как, но всю человечность из Матушки вытянула и сама стала человеком!