Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 2
Шрифт:
школу у себя на дому, просуществовавшую около восьми лет (1862-1870). В 1870
году добилась открытия Харьковской воскресной школы, которая была хорошо
известна в России (см., напр., ОЗ, 1881, N 3 - "Внутреннее обозрение"; "Семья и
школа", 1877, N 1-3).
Алчевская явилась инициатором и одной из составительниц книги "Что
читать народу?". В ней были помещены рецензии на народные книги и отзывы о
них читателей из народа. Книга эта была одобрена Гл. Успенским
В письме к Алчевской 4 марта 1885 года Гл. Успенский писал: "Книга "Что читать
народу?" вносит в русскую народную школу, во-первых, новизну отношений
учителя и ученика, ставя их на настоящую точку <...>. Другая, также в высшей
степени важная и существенная черта, отличающая Вашу школу, - это внимание к
учащемуся как к человеку" (Успенский, XIII, 425-428. Отзыв Л. Толстого см.: Л.
Н. Толстой. Поли. собр. соч., т. 49, стр. 82). Алчевской принадлежат также и
другие книги о народном образовании.
В 1876 году между Алчевской и Достоевским завязалась переписка.
Достоевский высоко оценил присланные ему главы из ее дневника, в которых она
описывает приют учительницы Харьковской воскресной школы Е. И. Чертковой.
Достоевский сообщает Алчевской о целях, задачах и назначении своего
"Дневника писателя", делится впечатлениями, говорит об интересующих его
темах. Одно из писем Достоевский заканчивает словами: "...Сделайте мне честь
считать меня в числе многих глубокоуважающих вас людей" (Письма, III, 208). В
другом письме он писал: "Ваше доброе расположение к нам нас с женой трогает, как если бы Вы были наша дорогая, родная сестра, или еще гораздо больше, так
мы вас оба любим и ценим. <...> Вы редкое, доброе и умное существо. Такие, как
Вы, везде теперь нужны. А мы с женой именно Вас любим по-родственному, как
правдивое и искреннее умное сердце" (Письма, III, 211).
ДОСТОЕВСКИЙ
Достоевский всегда был одним из моих любимых писателей. Его
рассказы, повести и романы производили на меня глубокое впечатление. Но когда
появился в свет его "Дневник писателя", он вдруг сделался как-то особенно
близок и дорог мне. Кроме даровитого автора художественных произведений,
передо мною вырос человек с чутким сердцем, с отзывчивой душой, - человек, горячо откликавшийся на все злобы дня, и я написала ему порывистое письмо
{1}. <...>
Переписка моя с Достоевским, однако, на этом не прекратилась, и на
второе мое письмо он писал следующее:
Петербург 9 апреля 76 года.
193
Глубокоуважаемая
Очень прошу вас извинить, что отвечаю вам не сейчас. Когда я получил
письмо Ваше от 9 марта, то уже сел за работу. <...> Письмо ваше доставило мне
большое удовольствие, особенно приложение главы из вашего дневника; это
прелесть, но я вывел заключение, что вы одна из тех, которые имеют дар "одно
хорошее видеть". <...>. Кроме того, вижу, что вы сама - из новых людей (в добром
смысле слова) - деятель и хотите действовать. Я очень рад, что познакомился с
вами хоть в письмах. Не знаю, куда меня пошлют на лето доктора; думаю, что в
Эмс, куда езжу уже два года, но, может быть, и в Ессентуки, на Кавказ; в
последнем случае хоть, может быть, и крюку сделаю, а заеду в Харьков, на
обратном пути. Я давно уже собирался побывать на нашем юге, где никогда не
был. Тогда, если бог приведет и если вы мне сделаете эту честь, познакомимся
лично.
Вы сообщаете мне мысль о том, что я в "Дневнике" "разменяюсь на
мелочи". Я это уже слышал и здесь. Но вот что я, между прочим, вам скажу: я
вывел неотразимое заключение, что писатель художественный, кроме поэмы,
должен знать до мельчайшей точности (исторической и текущей) изображаемую
действительность. У нас, по-моему, один только блистает этим, - граф Лев
Толстой. <...> Вот почему, готовясь написать один очень большой роман, я и
задумал погрузиться специально в изучение - не действительности собственно, я с
нею и без того знаком, а подробностей текущего. Одна из самых важных задач в
этом текущем, для меня, например, молодое поколение, и вместе с тем
современная русская семья, которая, я предчувствую это, далеко не такова, как
всего еще двадцать лет назад. Но есть и еще многое кроме того. Имея 53 года, можно легко отстать от поколения при первой небрежности. <...> Меня как-то
влечет еще написать что-нибудь с полным знанием дела, вот почему я, некоторое
время, и буду штудировать и рядом вести "Дневник писателя", чтоб не пропало
даром множество впечатлений.
Все это, конечно, идеал! Верите ли вы, например, тому, что я еще не успел
уяснить себе форму "Дневника", да и не знаю, налажу ли это когда-нибудь, так
что "Дневник" хоть и два года, например, будет продолжаться, а все будет вещью
неудавшеюся. Например: у меня 10-15 тем, когда сажусь писать (не меньше). Но
темы, которые я излюбил больше, я поневоле откладываю: места займут много, жару много возьмут (дело Кронеберга, например), номеру повредят, будет