Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 2
Шрифт:
четвертого пришел Федя, и мы еще раз обошли галерею. Федя указывал лучшие
произведения и говорил об искусстве. Какие удивительные шедевры здесь
собраны! <...>
Суббота, 3 июня (15)
Зашли в Cafe Real. Отсюда пошли в книжный магазин покупать
"Колокол". Купили за 1-е июня, чего мы не знали, потому что в последнем номере
было сказано, что следующий номер выйдет 15 июня; заплатили 6 Silb. <...> Как я подумаю, до чего
Прежде, бывало, так раздражителен, а теперь все мне сходит с рук. Прежде, бывало, он так раздражался и кричал на своих домашних, что я просто иногда
страшилась за свою будущую с ним жизнь. Я думала: если он и при мне не
изменится, то жизнь моя будет - мука. Но теперь это все прошло, хотя наши
обстоятельства теперь куда как не блестящи. <...>
70
Понедельник, 5 июня (17)
<...> Пошли в Grand Jardin. Сегодня играли произведения Моцарта:
"Andante Cantabile", "Menuet", "Allegro", все удивительно хорошо. Федя был в
полном восхищении; мы оба были очень рады, что нам сегодня удалось
послушать такую чудесную музыку. <...>
<...> Сегодня я весь вечер читала: "Les Miserables", и когда пробило
половину двенадцатого, - обыкновенное время, когда я отправляюсь спать, - то
Федя погнал меня ложиться, сказав, что я могу дочитать и завтра. Я простилась с
ним и отправилась в другую комнату, где и дочитала главу. В половине
четвертого, не более получаса как я успела заснуть, с Федей сделался припадок. Я
тотчас же вскочила, так что, как он мне после говорил, он при начале припадка
видел, как я подбежала к нему. Меня на этот раз припадок очень поразил: я
становилась на колени, ломала руки и все повторяла: "О несчастный,
несчастный!" Действительно, его страдания были ужасны, но, по счастию, припадок продолжался недолго; потом он очнулся, но, видимо, не понимал, что с
ним было, так что уже через полчаса я ему сказала, что у него был припадок. Он
сделался ко мне удивительно ласков, говорил, что я добрая, что он меня любит, и.
умолял меня лечь в постель и заснуть. <...>
Вторник, 18 июня (6)
<...> Встал Федя ужасно разбитый, с совершенно другими впечатлениями, чем обыкновенно. Ему бывает после припадка чрезвычайно грустно, тяжело,
точно он на чьих похоронах. Он страшно устал. <...>
Среда, 19 июня (7)
<...> Сегодня мы раньше пришли домой; сели читать; я просидела до
половины двенадцатого, потом легла, а Федя пришел в два часа. (Я, разумеется, тотчас же проснулась, и мы очень радостно
спросила, будет ли он рад рождению ребенка и что я боюсь, что он будет этим
недоволен. Он с очень веселым лицом отвечал, что совершенно напротив, что он
будет страшно счастлив, если у нас родится ребенок, хотя прибавил: "Тяжело
оставлять детей без денег и безо всякого воспитания". Но потом несколько раз
нежно поцеловал меня, и я поспешила перевести разговор на другое. Когда он сам
лег в постель, то сказал, что "это будет очень хорошо", что один, даже двое детей
вовсе не обременят нашу семью, а только вольют в нее новую жизнь. Я
заговорила о другом, но Федя, видимо, думал о нашем разговоре и сказал:
"значит, это будет в феврале"; "может быть, будет мальчишка", прибавил он с
удовольствием и сказал: "Ах ты, Анечка, Анечка!" Видимо, мысль о ребенке
пришлась ему по душе; я уверена, что он полюбит ребенка, если нас бог
благословит. <...>
71
Пятница, 21 июня (9)
<...> Сегодня произошла такая нелепая сцена, в которой мы поступали как
дети: когда мы стали подходить к Grand Jardin, то Федя захотел домой, но был в
нерешимости. Я сказала: коли домой, так домой! Он ужасно рассердился и
поворотил домой, но, пройдя несколько шагов, когда я ему сказала, что мне
лучше бы хотелось посидеть в саду, он вдруг очень быстро поворотил к саду, но
сказал, что более пяти минут в саду не просидит. Я отвечала, что если сидеть, то
не пять минут, а полчаса, и в таком случае гораздо лучше идти домой. Так как он
настаивал, то я сказала: лучше мы пойдем домой, или я одна пойду. Так как он
продолжал идти, то я поворотила домой, а он пошел в сад. Ну, зачем я это
сделала? Все наши ссоры происходят оттого, что мы оба очень беспокоимся и
мучаемся от неопределенности нашего положения. Господи, помоги нам выйти из
него! Мы так любим друг друга и так счастливы, и если б не наши плохие
обстоятельства и денежные заботы, то не было бы людей счастливее нас. А тут
мы ссоримся, как маленькие ребята. Через полчаса после меня пришел и Федя. Он
был очень пасмурный. Когда стали пить чай, то он сказал, что я, вероятно, назло
ему придвинула стол.. Я отвечала, что глупо говорить про меня, что я делаю ему
назло. Потом он начал говорить насмешки, между прочим, сказал, что у него
теперь нет денег, но что они у него будут и что его все-таки можно уважать. Меня
это ужасно оскорбило. Как! Подумать, что я уважаю людей только за деньги! Я