Фаберже для русской красавицы
Шрифт:
Юля тогда выбегала на стоянку и видела лицо Маски, искаженное гневом. А в день, когда чуть не умерла, увидела вновь… и вспомнила…
Кстати, после того случая Маска в клубе ни разу больше не появлялась.
– А когда это было?
– Месяца два назад, может, три… Белые ночи еще не кончились.
– И Красавина за это отправила своего родственника убивать Соню?! Маньячка! Но ведь после того случая прошло время…
– Может, пока выясняла, ушло время, – заметила Надежда Васильевна. – Или уговаривать парня пришлось.
Я только качала головой. Хорошую жену себе выбрал Некрасов! Но почему Соня не сказала
Но что мне это дает?
Кстати, а не могла ли Соня шантажировать Лиду Красавину? По-моему, так вполне… Разве Лидиному папе понравилось бы тайное хобби дочери? Или новоиспеченному мужу? Или новоиспеченный муж о нем как раз и узнал и стал бегать ко мне? С другой стороны, с Соней они, пожалуй, у меня встретились впервые…
– Наталья! – вернула меня к действительности Надежда Васильевна. – Тебе в милиции надо охрану попросить. Лидка на свободе. И рецидивист на свободе. Ты бы поосторожнее…
Я кивнула и попросила телефон. Я позвонила Ильичу Юрьевичу в прокуратуру и очень попросила приехать. Сама вызвалась встретить его на ближайшей от поселка остановке пригородной маршрутки.
У англичанина жутко болела голова, да еще и за стеной то и дело орали «Венсеремос!» [3] . С каждой рюмкой крики усиливались. С этим поработавшим на Кубе типом пьянки всегда проходили очень шумно и с революционными лозунгами. И только англичанин задумался, кого сосед с товарищем собираются «венсеремос», как за стеной уточнили – Чубайса и ментов.
3
Мы победим (исп.). – Прим. автора.
И ведь бессмысленно вызывать этих самых ментов, когда соседи не дают тебе спать! Вот в Лондоне… Когда же наконец он вернется домой?!
Глава 25
Ильич Юрьевич на своем веку, конечно, повидал немало, но от услышанного даже он слегка побледнел, потом вызвал бригаду, которая оцепила нужный участок в лесу и раскопала тело несчастной Лены. Приехали телевизионщики, все снимали, только по очень большой просьбе Надежды Васильевны известная в городе фамилия ее мужа не упоминалась. Юлю оставили в доме ее спасительницы. В любом случае ее пока не следовало перевозить с места на место. Мама с сестрой приехали ее навестить, рыдая от счастья и не понимая, как она могла не позвонить им раньше. Но им объяснили, что Юля боялась за свою жизнь.
Ильич заявил, что Лиду с рецидивистом объявят в розыск за соучастие, а младшему Красавину придется отвечать еще и за убийство Лены и покушение на убийство Юли.
Следователь также сказал мне, что на завтра с утра договорился о встрече с женой Юрика Самохвалова, которую выписали из больницы, и спросил, не соглашусь ли я вместе с ним к ней съездить.
– Зачем? – не поняла я.
– Хочу
Я согласилась, и мы договорились, у какого метро я подберу Ильича Юрьевича. Вскоре он уехал вместе со следственной бригадой, а я решила заглянуть к Некрасову. Я видела, как он подъехал к дому.
При виде меня на пороге Коля открыл рот.
– Н-наташа? – проблеял он. – Т-ты здесь откуда?
Мне хотелось сказать «От верблюда», но вместо этого я спросила, не хочет ли Коля пригласить меня в дом? Или он не один?
Некрасов освободил дверной проем.
Проходя в гостиную, я отметила, что никакого разгрома не наблюдается. Из гостиной я без приглашения проследовала на второй этаж и оглядела все помещения критическим взглядом. Я решила: раз Некрасов ко мне постоянно мотается, и я буду наглой, тем более прожила в этом доме три года и знаю все закутки.
Никаких следов обыска я не заметила. Вчерашние жалобы Некрасова на беспорядок были беспочвенными. Вообще я нашла только одно изменение, и то не из-за обыска, – в нашей бывшей спальне стены оказались обиты розовым китайским шелком с эротическими картинками и появилась другая кровать.
– Это Лидка потребовала, – сообщил Некрасов у меня из-за спины, хотя я и не спрашивала. – Дом я ей переделывать не позволил. Сказал, что я его строил еще до знакомства с тобой. Тебе я ведь в свое время тоже тут ничего не позволил менять…
Я кивнула – это было истинной правдой. Вообще-то у Некрасова прекрасный вкус и отличные мастера. Я не видела необходимости что-то переделывать, как, впрочем, и в квартире, где живу теперь. Он все точно угадал, даже не спрашивая моего мнения и пожеланий.
– Кровать тестюшка подарил на свадьбу, – продолжал Некрасов. – По просьбе – или требованию – дочери. Она не могла спать на той же, где спали мы с тобой.
Эта женская прихоть была мне вполне понятна. Я, наверное, на месте Лиды захотела бы того же. Правда, при переезде в этот дом кровать менять не просила, хотя не сомневалась: я – не первая особа женского пола, разделяющая ее с Некрасовым.
А кровать Лидка (или ее папаша), по-моему, выбрали неудобную. Я все-таки предпочитаю традиционную форму, а эта, хотя и занимала почти всю площадь спальни, была с какими-то странными изгибами по всем четырем сторонам. Спинки отсутствовали, ножки тоже, не говоря уже про столбики. Вы видели когда-нибудь морскую звезду, вырезанную из картона неумелой рукой трехлетнего ребенка? Форма была примерно такая – кривая морская звезда с четырьмя лучами.
– Ну и как на ней спится? – спросила я у Некрасова нейтральным тоном.
– Собираюсь снести на помойку, – невозмутимо ответил Некрасов. – Разведусь с Лидкой – и снесу. Вот радость-то будет нашим местным «мусорщикам».
На помойку у нашего поселка и у других подобных ежедневно наведывается большая группа лиц, очищающих ее до приезда мусоровоза. Ему часто мало что остается, причем среди дежурящих у баков стоят часто и люди вполне приличного вида. Со мной даже здоровались, пока я тут жила. Я им какую-то одежду прямо в руки отдавала, как и подпорченные продукты. Они всегда вежливо благодарили. Правда, когда я один раз в ответ пожелала здоровья парочке опустившихся и кашляющих мужчин, один ответил: