Фабрика кроликов

Кэрп Маршалл

– Познакомьтесь, – сказала Эми. – Максин, это мистер Ломакс. Мистер Ломакс, это Максин Грин.

Понизили с детектива до мистера, мысленно отметил я.

– Максин отвечает за видеоархивы с тех самых пор, как изобрели видео, – пояснила Эми. – Раньше этот отдел назывался «Архив видеокассет».

– А еще раньше – «Архив глиняных табличек», – без тени улыбки произнесла Максин. – Эми, деточка, чего тебе сегодня надо?

– Фильм «Последнее слово Дини», – сказала Эми.

– Он у меня в папке под названием «Мухи дохнут на лету». – Максин шустро застучала по клавиатуре

и, проигнорировав очки, висевшие у нее на шее на золотой цепочке, подалась вперед и прищурилась на экран. – Имеются копии с испанскими и французскими субтитрами, так что в качестве колыбельной фильм можно использовать на трех языках. Кстати, и исходник есть. Не желаете?

– Не надо субтитров, спасибо. Английская версия вполне подойдет, – отвечала Эми.

– Извините, а что такое исходник? – спросил я. Максин не глядя нащупала золотую цепочку и надела очки на нос. Зрение у нее было ничего, а вот красноречие без очков, похоже, хромало.

– Исходник – это все, что было снято по той или иной теме в тот или иной день. Потом его редактируют, делают монтаж, и получается более-менее удобоваримый фильм.

– Очень интересно, – сказал я. – А нельзя ли мне заодно и исходник посмотреть?

– Майк, такие фильмы обычно тянутся по несколько часов, – насторожилась Эми.

– Этот гораздо короче, не волнуйтесь, – успокоила Максин. – Дин Ламаар терпеть не мог сниматься. Старался все сделать сразу, на второй дубль соглашался только если первый не лез ни в какие ворота. – Максин сняла очки и снова прищурилась на экран. – Вот, ничего страшного: отредактированный фильм длится двенадцать минут, а исходник – всего восемнадцать минут сорок две секунды.

– Мы возьмем оба, – сказал я.

– Пожалуйста, – отвечала Максин. – Хотя я ума не приложу, какая от фильмов польза в расследовании.

Эми запаниковала, это было видно по ее глазам. Я поспешно вскинул брови:

– В каком таком расследовании?

– Вот только бровки-то не надо поднимать, мистер Ломакс. – Максин сделала ударение на слове «мистер». – Вы один из детективов, которые расследуют убийство Ронни Лукаса.

– Я что, похож на полицейского?

– Нет, деточка, в этом пиджаке и при галстуке вы ни дать ни взять рэп-звезда не первой молодости. Просто я только что закончила подшивать к делу статьи об убийстве Ронни, а там всюду ваше лицо.

– Из вас получился бы первоклассный свидетель, – улыбнулся я. – Вы правы, мэм. Я действительно расследую убийство Ронни Лукаса.

Максин было лет семьдесят, а весу в ней – фунтов девяносто. А может, наоборот. Она выпрямилась во все свои четыре фута десять дюймов. Хороший порыв ветра легко унес бы ее в Канзас. Но когда Максин уперла сухонькие ручки в тощие бока, в ней проступили черты Зены – Королевы Воинов, изрядно потраченной временем.

– Ронни был мой любимый актер, – произнесла Максин, и подбородок у нее задрожал. – Надеюсь, вы поймаете мерзавца, который его убил. Сейчас достану вам пленки.

Глава 68

Максин усадила нас с Эми в кинозальчике для частных просмотров. Начали мы с отредактированной

версии. В Течение заявленных двенадцати минут святой Ламаар повествовал о собственном житии.

Всю дорогу в кадре сияла улыбка – именно улыбка, а не оскал акулы индустрии развлечений. Благообразный Ламаар играл в любящего дядюшку, ежевечерне заводящего у камина сказочку про «нарисованного углем харизматичного кролика, с которого все и началось». Тот факт, что кроличья харизматичность целиком и полностью является заслугой Ларса Ига, дядя Дини скромно замалчивал.

Один-единственный кролик, вещал Ламаар, эволюционировал до масштабов целой компании, которая со временем превратилась в символ семейных ценностей, каковые, собственно, и сделали Америку великой державой. Ламаар ни разу не упомянул ни о своих фронтовых товарищах, ни о «винтиках», бесчисленных и безымянных, благодаря которым работал монструозный механизм под названием «Фэмилиленд». Я начинал понимать, почему «Последнее слово Дини» не крутят в музее. Слишком многие посетители предпочтут абсолютно безопасному просмотру очередь на жаре и каких-нибудь чреватых падением Кошек на Орбите.

– Что-то Максин подозрительно мягко выразилась. Стареет, наверно, – заметила Эми. – Тут не только мухи дохнут на лету, но и все живое, да не от скуки, а от пафоса.

Эми заменила отредактированный фильм на исходник. В первом же кадре появился стол Ламаара, однако самого Ламаара за столом не появилось. Внизу мигал таймер.

– Видите, Майк, по сравнению с исходником отредактированный фильм – просто вестерн, – усмехнулась Эми.

– Слушайте, зачем они включают камеру, когда ничего не происходит?

– Пленка стоит дешево, – принялась объяснять Эми. – Не жалко прокрутить несколько футов впустую, гораздо важнее иметь побольше материала, когда дело дойдет до монтажа. Потому что монтаж – дорогое удовольствие. Если же снимают руководителя уровня Дина Ламаара, на пленке тем более не экономят.

Примерно через минуту созерцания нами пустого стола голос за кадром произнес: «Дини, все готово. Можно начинать. Выходи». Ламаар шагнул в кадр и уселся за стол. Именно с этого начинался отредактированный фильм. «Коротенький комментарий, – раздалось за кадром. – Мы снимаем обращение Дина Ламаара. Сегодня девятнадцатое мая две тысячи второго года. Итак, на счет „один“. Пять, четыре, три, два…»

Последовала пауза, затем Ламаар начал говорить. Нам с Эми пришлось по второму разу выслушать увлекательный рассказ дядюшки Дини о том, как он в одиночку подарил Америке мультяшного кролика, раз и навсегда уместив Семейные Ценности в его незамысловатый силуэт.

Я задремал. Минут через десять от начала речи на тему «Слава мне» картинка затряслась. «Что происходит, мать вашу? Какого черта!» – взревел Ламаар. Я точно помнил, что в отредактированном фильме этой фразы не было.

«Землетрясение! – взвизгнул голос за кадром. – Дини, полезай под стол! Под стол, говорю, лезь!» Ламаар быстро сориентировался и поступил согласно рекомендации. Оператор успел на секунду ухватить скорчившегося на полу старика.