Фабрика счастливых граждан. Как индустрия счастья контролирует нашу жизнь

Иллуз Ева

Повсеместный энтузиазм, вызванный «коэффициентом позитивности» Фредриксона и Лосады, который, по словам Фредриксон, повлек за собой «значительное открытие» в психологической науке²⁸, существенно ослаб после публикации в 2013 году разрушительной критики Брауна, Сокала и Фридмана. В своей работе Браун и его коллеги подробно рассмотрели теоретические и методологические основы этого соотношения, особенно использование дифференциальных уравнений для его обоснования. В то время как Фредриксон заявляла, что эти уравнения представляют собой надежное математическое доказательство «переломной точки, за которой полное воздействие положительных эмоций разблокируется»²⁹, Браун и коллеги убедительно доказывали обратное, утверждая, что «существование критического минимального коэффициента позитивности 2,9013 совершенно необоснованно» согласно этому методу³⁰. Браун и коллеги заявили, что они «удивлены», что никто не подверг сомнению обоснование понятия положительных коэффициентов.

Фредриксон и Лосада (2005) фактически утверждали, что они открыли универсальную истину о человеческих эмоциях, результативную для отдельных людей, пар и групп произвольного размера и способную быть выраженной

численно до пяти значащих цифр. Они сделали это утверждение, проанализировав устные высказывания, сделанные в ходе серии часовых встреч в лабораторных условиях бизнес-командами ровно из восьми человек, и торжественно упоминая уравнения Лоренца. […] Исходя исключительно из этого, мы удивлены, что ни один исследователь не подверг сомнению это открытие или обоснования, на которых оно было сделано³¹.

Сама Фредриксон откликнулась на статью и согласилась с этой критикой, заявив, что «увидела достаточно оснований, чтобы поставить под сомнение конкретную математическую структуру, принятую нами для представления и проверки концепции критической переломной точки соотношения позитивности, которая разделяет психическое здоровье на человеческое процветание и человеческое увядание»³². Говоря об этом, она тем не менее утверждает, что нет причин «рубить с плеча», и добавляет, что теоретические основы соотношения позитивности «не только остаются неоспоримыми, но теперь основываются на еще более прочной эмпирической базе»³³. По словам Фредриксон, хотя математический фундамент соотношения позитивности «больше не кажется надежной основой», все же можно с уверенностью утверждать, что «чем выше, тем лучше», когда речь заходит о сравнении положительных эмоций с отрицательными. Она утверждает, что это относится к пониманию и развитию оптимального функционирования человека: «Остается неоспоримым тезис, что процветающее психическое здоровье связано с более высоким коэффициентом позитивности, чем не процветающее»³⁴.

Ложное разделение

Вычисления в основе коэффициентов позитивности были совершенно неверными, как и теоретическое и функциональное разделение, которое позитивная психология проводит между положительными и отрицательными эмоциями. Оно далеко не всегда остается неоспоримым, как полагает Фредриксон, и скрывает в себе различные подводные камни, упущения и ошибки, на которые стоит обратить внимание. С одной стороны, общая схема эмоций, предложенная позитивной психологией, довольно редукционистская. Эмоции – это комплексный жизненный опыт, который включает в себя широкий спектр различных и совершенно не связанных явлений, таких как чувства (телесные и сенсорные изменения и восприятия), оценки (осознание и субъективные оценки), достижения (коммуникативные и экспрессивные модели), исторические и культурные смыслы (общие коннотации, ценности и нарративы) и социальные структуры (встроенные сценарии, нормы, правила и социальные модели поведения)³⁵. Позитивная психология, напротив, придерживается натуралистического подхода, рассматривая «эмоции как нечто унаследованное»³⁶, т. е. как фиксированный набор универсальных состояний, асоциальная и внеисторическая концептуализация которых пренебрегает их сложностью и многогранностью, как это показано в нескольких исторических, психологических и социологических подходах к этой концепции³⁷.

Кроме того, позитивные психологи не осознают, что эмоции свойственны не только отдельным личностям, но и группам, общинам и обществам. Эмоции обладают межличностной функциональностью, как например, коммуникация, убеждение и идентификация, но и любая эмоция несет в себе культурные и социальные смыслы³⁸, а также классовые, гендерные и расовые предпосылки³⁹. Подход позитивных психологов также упускает из виду то, насколько тесно эмоциональная жизнь индивидов связана с меняющимися моделями выбора и потребления⁴⁰, а также с социальными структурами, т. е. социальными ситуациями и соотношениями сил⁴¹. Кроме того, позитивные психологи игнорируют тот факт, что эмоции являются способом определения и ведения переговоров о социальных отношениях и личных взглядах на самих себя в рамках определенных нравственных порядков⁴². Несмотря на многочисленные исследования, подчеркивающие моральную сторону счастья⁴³, позитивные психологи предпочитают эволюционистские и позитивистские взгляды, которые минимизируют, нейтрализуют и даже отвергают глубокое нравственное содержание таких понятий, как личный успех, благополучие и самореализация.

С другой стороны, резкое разделение между положительными и отрицательными эмоциями, проводимое позитивной психологией, игнорирует тот факт, что, когда речь заходит об эмоциях, положительные они или отрицательные, их нельзя разделить ни по социологическим, ни по психологическим признакам⁴⁴. Противоречивые чувства сопровождают любое событие в жизни человека. Известие о смерти родственника после долгой и мучительной болезни может вызвать у человека одновременно грусть и облегчение, так же как кража в магазине может вызвать чувство вины и возбуждения, или просмотр фильма ужасов – одновременно страх и удовольствие. Поэтому было бы неверным понимать эмоции как отдельные сущности с четкими контурами или как набор более простых или базовых чувств. Как отмечает Джером Каган, хотя «агенты, наблюдатели и ученые зачастую вынуждены выбирать один термин из набора взаимоисключающих категорий, например, страх, грусть, счастье, вина, удивление или гнев, [то, что] люди обычно испытывают, [это] комбинация состояний, обозначенных этими абстрактными понятиями»⁴⁵, то есть эмоциональную смесь, для которой у нас нет названия, но которая должна рассматриваться как целостное и не поддающееся упрощению эмоциональное состояние, а не как дополнение якобы более базовых и простых эмоций. В этой связи нужно заметить, что не существует как ни конкретного состояния или опыта, который можно однозначно назвать «счастьем», так и ни состояния или опыта, который не является одновременно хорошим и плохим, положительным и отрицательным, приятным и неприятным, функциональным и дисфункциональным.

Аналогичным образом утверждение, что положительные эмоции приводят к положительным результатам, а отрицательные –

к отрицательным, является чрезмерно упрощенным. Например, надежда всегда сочетает в себе воодушевляющее желание или веру в то, что желаемый результат произойдет, с чувством тревоги или страхом, что этого не случится⁴⁶. Радость побуждает людей браться за сложные дела и одновременно быть менее настойчивыми перед лицом трудных задач, делать менее правильный выбор, идти на больший риск, а также способствует конформизму и уступкам⁴⁷. Незлопамятность может уменьшить враждебность по отношению к другим, а при определенных обстоятельствах может и увеличить ее. Например, она может быть полезной для пар, которые редко вступают в споры, но вредной для тех, кто часто ссорится⁴⁸. Такие эмоции, как гнев, могут привести к деструктивному поведению и унижению, а также подвергнуть сомнениям авторитет, одновременно укрепляя межличностные и общественные связи перед лицом несправедливости или общей угрозы⁴⁹. Ностальгия может побуждать людей к грусти и тоске по прошлому, а также заменять эту тоску чувством определенной принадлежности, подталкивая людей к критическому ретроспективному и перспективному мышлению и созданию или укреплению общей идентичности⁵⁰. Зависть может вызвать чувства обиды и враждебности, но она также связана с увеличением усилий, переключением внимания на средства достижения желаемой цели и восхищением⁵¹. Что касается позитивности, то и она не всегда полезна и целесообразна. Например, оптимистичный настрой в ожидании будущих результатов может увеличить риск депрессии при столкновении с негативными жизненными событиями⁵², а позитивное настроение может усилить эмоциональную отстраненность и препятствовать проявлению заботы, сочувствия и солидарности с другими людьми при определенных обстоятельствах. Так, например, Тан и Форгас доказали, что «как в общественной обстановке, так и в лаборатории счастливое настроение чаще способствует проявлению эгоизма при распределении ресурсов в игре “Диктатор” по сравнению с грустным настроением»⁵³. В этой связи также утверждается, что, хотя позитивная эмоциональность может увеличить субъективную эмпатию, она чаще снижает ее объективные показатели, а также увеличивает количество стереотипов и ошибочных суждений при объяснении собственного поведения и поведения других людей⁵⁴, например, индивиды в хорошем настроении склонны игнорировать ситуативные факторы и чаще поддаются логически обусловленным предубеждениям, чем люди в плохом настроении⁵⁵.

Кроме того, укоренившееся в науке о счастье предположение о том, что, в отличие от отрицательных эмоций, положительные лучше всего формируют характер и объединяют общество⁵⁶, не выдерживает социологического и исторического анализа. Например, анализ ненависти и добродетели в позднесредневековом обществе, проведенный Смейлом⁵⁷, анализ стыда и социального порядка в XVIII веке, проведенный Барбале⁵⁸, или работа Кэхилла о смущении и доверии⁵⁹. Такие эмоции, как зависть, унижение, страх и гнев, также благоприятны или неблагоприятны для формирования личности и социальной сплоченности, как и любовь или сострадание. В то время как разочарование, обида и ненависть обычно изображаются недостатками в формировании психики или пагубными и даже вредными для социальных отношений, эти эмоции выступают в качестве основных движущих факторов в формировании важнейших повседневных социальных динамик, например сплоченности группы или коллективных движений. Так, отметила Хохшильд, в конце 1960-х годов женское движение стало сильнее и эффективнее в стремлении женщин к освобождению⁶⁰ благодаря провозглашению общей обиды на мужей, отцов, работодателей и других мужчин. Ненависть подталкивает человека к социальным и индивидуальным действиям перед лицом угнетения, когда ресурсы несправедливо распределены или находятся под угрозой, или когда человек испытывает недостаток признания, то есть форму социального неуважения или подавления его социального бытия⁶¹. В этом отношении такие эмоции, как ненависть, столь же необходимы для политического действия и реакции, как и для ощущения собственной ценности и идентичности. Позитивные психологи, утверждая, что нужно превратить эти эмоции в положительные, чтобы сделать их адаптивными и ценными, не просто исключают эти эмоции из личной и социальной функциональности, но и лишают их основной политической природы.

Следовательно, позитивные психологи должны признать тот факт, что, когда речь идет об эмоциях, не существует второстепенных персонажей или априорных функциональных или дисфункциональных результатов. Напротив, любая эмоция предоставляет важную информацию о том, как люди строят личные нарративы, относятся к окружающим, ориентируются в социальной среде и справляются с трудностями, давлением и возможностями повседневной жизни. Эмоции также дают важнейшее представление о социальных и политических стимулах, которые движут и побуждают отдельных людей и группы к действиям, мобилизации, сплоченности и изменениям. Таким образом, основная задача состоит в том, чтобы полностью распознать функциональность каждой эмоции и роль, которую любая эмоциональная реакция играет в формировании, поддержании или оспаривании определенных индивидуальных, социальных и культурных динамик в определенных контекстах – например, личная и социальная идентичность, совместные действия, коллективный юмор, взаимное признание, политическое сопротивление, потребление или национальная память – вместо того, чтобы игнорировать некоторые из них, утверждая, что они обладают естественными или присущими им негативными и, следовательно, дисфункциональными или неадекватными свойствами.

Перед лицом этой обоснованной критики некоторые позитивные психологи совсем недавно начали защищать то, что они называют «второй волной позитивной психологии», то есть более деликатный подход к человеческому счастью, который включает в себя более диалектический и комплексный методы относительно характерного для него разделения на позитив и негатив⁶². Тем не менее независимо от того, поможет ли эта попытка реформы привести область к более рефлексивной позиции, тот факт, что подобные утверждения начали появляться даже в ее собственных рядах, свидетельствует о степени, в которой позитивное/негативное разделение прочно укоренилось в позитивной психологии, а также во многих других популярных и профессиональных дискурсах о человеческом счастье, которые опираются на него.