Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия
Шрифт:
– На Луну!
Я крепко зажмурился. Оскверняет Луну и даже не понимает этого.
– Я не могу больше слушать твой вздор. – Однако Вольный сказал это спокойно. Лукавит?
– Заткни уши рогами! Тебе вообще хоть что-то, кроме своего хвоста, интересно?
Я подавил усмешку. Аня не восхищается шан’ниэрдами. Вообще с трудом признает другие расы всерьез, смотрит на них, как на животных – или с опаской, или с умилением. Что будет, когда она встретится с соггорами? Не стоит отвлекаться.
И обретет силу Вольный, не поддавшись тайным желаниям тела…
– Чем тебе не угодил мой хвост?
– И рога!
– И из-за рогов тоже.
– Не ругайтесь, всю живность в округе переполошите, – пробормотала милая фангра. – А если подкрадется хищник? Не заметим же.
– У тебя зрение хорошее, а у Ив уши длинные. В смысле, слух хороший.
И велика награда Вольному, прошедшему путь, не ослепнув и не позволив ростку жадности пустить корни, ибо с ней приходит вечный голод…
– Не переводи тему, Асфирель! Исследователи сделали множество открытий, и людей среди первооткрывателей на пальцах сосчитать. Как ваши люди подобрались к Луне? Как они ходили по ней, если она насквозь оледенелая? Они бы превратились в лед! И она бы не позволила топтаться по себе!
– Я знаю, в чем ее проблема. Елрех, извини, но не могу больше молчать. Ив, ты не забыла, что у них в мире только люди? Самые бесчестные и умные придумали, как враньем контролировать глупых. Разве ты не видишь? Посмотри на нее. Она сама на Луне не бывала, но верит и обожествляет тех, кто наврал ей.
– Обожествляю?!
И голод этот неутолим. Растет он с эмоциями и растит тоску по ним. И лишь одно спасение от него – время…
– Я одного не понимаю: как можно настолько оскорбительно к Луне относиться?! – возмутилась эльфийка.
Время Вольного бесценно…
– В ее мире нет духов. Кто накажет? Я вот уверен, что беспорядки у них именно из-за этого.
– Зато у нас они есть, – мягко воспротивилась фангра, – и иногда откровенный беспорядок оправдывается их именем. Не забывайте, как почтенная Сиелра воспользовалась этим.
Нужно было убить змею. Отправить Аню с милой фангрой к тайнику, а самому перехватить тварь по дороге в Обитель гильдий. Затащить в лес и приманить нечисть. Мивенталь помогли бы мне – укрыли следы, а хищники растащили бы кости.
– Ты просто привыкла к Асфирель, – гнула свое эльфийка, – вот и боишься обидеть ее.
– Упертая Ив, ты не видишь дальше собственных желаний. Асфи придерживается законов человечности, и иногда мне кажется, что в этом безумном своде есть что-то правильное.
Пылает Солнце, бросает отблески, отогревает эмоции. И побеждают они Вольного, уводят с истинного пути: плодят сомнения, отравляют разум и селят скверну в сердце…
– Человечность? – изумился шан’ниэрд. – Это очевидное возвышение расы над другими расами! И нас еще обвиняли в самолюбовании.
– Все, хватит. Я спать.
– Обидчивая Асфи, не обижайся.
– Не буду, но лучше пойду спать.
И слабеет Вольный. И руки перестают подчиняться ему. Сами обматывают ржавой цепью желаний тело и дух, а конец цепи отдают безвольным. Ладони обращаются в решето и не удерживают больше время. Осыпается оно с непослушных пальцев, отнимая взор Вольного, лишая здравомыслия. И обречен Вольный ослепнуть да уподобиться безвольным…
– Кейел, ты спишь?
Я
– Нет.
Наверное, даже не услышала, как облегченно выдохнула. Соскучилась? Нет, не успела бы. Обиделась на насмешки дружков и теперь неосознанно ищет поддержку у меня.
– О чем думаешь? – склонившись, спросила.
Улыбнуться, чтобы пробудить в ней недоверие, или обойтись без улыбки, чтобы смутить? Обхватил тонкие пальцы ладонью. До чего ж холодные. Повернулся на спину и посмотрел на Аню. Сидя на коленях, она вглядывалась в мое лицо. Свет от костра освещал ее с одной стороны, окрашивая непривычную седину в рыжий цвет, плясал на лице, предъявляя взору полосы шрама на щеке и чернеющую метку вины. На другую сторону падал скудный лунный свет, просачивающийся на лесную поляну через сосновые кроны. Волосы под ним напоминали сталь, тени ложились мягче.
Я отыскал взглядом блеск темных глаз и со всей серьезностью ответил:
– О тебе.
Еле заметно втянув голову в плечи, Аня отвернулась. Это невинное смущение… Оно туманит разум и согревает тело изнутри, будто я выпил дынного вина.
– Обо мне? Наверное… – сглотнула и улыбнулась. Забрала руку из моей руки, поправила воротник куртки и предсказуемо перевела тему. – Знаешь, мы далеко легли от костра. Не замерзнем ночью?
– Я обниму тебя.
– Утром снова подъем с рассветом. Ты говорил, что тренировка будет сложная.
Невероятно сложная. Если не справишься, тебе придется пережить мою смерть. Но узнаешь ты об этом только завтра.
– Ложись, – похлопал по плащу рядом с собой.
– Если нам будет трудно заснуть, то я обратно к костру пойду. Там у Ив место…
Встревожился. Без сомнения, я встревожился. Мгновенно схватил Аню за запястье, она вздрогнула. Слишком резко повел себя? Нет, виновата жизнь во дворце – девочку там совсем запугали.
– Спи тут, – мягко сказать не получилось. Злость помешала.
Почему разозлился? Что заставило встревожиться? Она захотела уйти, чтобы мы могли выспаться. «Если нам будет трудно заснуть»… Трудно было не поддаться желаниям рядом с настойчивой Эт. Трудно было пробудить желания рядом с болтливой Айвин. И невозможно удерживать эмоции, чувства и желания рядом с Аней. А ведь когда-то она мне совсем не нравилась и ничем не цепляла, кроме своих невероятных взглядов на быт. Когда все изменилось?
Я перевернулся на бок и подвинулся, освобождая часть нагретого места. Пульс девчонки все еще быстро ударялся о мои пальцы. Сердце заражалось его ритмом, стало выбивать воздух из легких. Я нехотя разжал руку. Аня натянуто улыбнулась, снова поправив воротник куртки и этим выдавая собственную неловкость. Она когда-нибудь станет прежней? Раздражает нерешительностью. Улеглась рядом и осторожно обняла меня за талию. Сырость и прохлада, идущие от нее, быстро пробрались под одежду. Я накинул на нее угол тонкого покрывала и крепко прижал к себе. Уткнулся носом в мягкие волосы – она напряглась. Иногда послушная, иногда сумасбродная… И не поймешь, когда ждать удара. Не простить не получается. Отдалиться? Поздно отдаляться. Уже пытался и понял, что время тогда бежит быстрее, позволяя эмоциям побеждать. Любая радость обращается в печаль. Поздно отдаляться. Теперь нужно привыкнуть, тогда чувства ослабят хватку.