Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия
Шрифт:
– А потом они потребовали его обратно. – Ромиар улыбался, но в его улыбке не было ничего хорошего. – Виксартка уже не носила его на руках, не подмывала его и не убирала за ним кровать, но ходил он плохо. Пользовался веревками, которые она ему протянула по всему дому и двору. Он держался за них и так учился заново ходить. И соседи знахарки стали замечать, что мальчик изменился: молчаливый, вежливый, хороший – прямо не узнать. Все обрадовались – мол, скверна из него вышла. Со временем, правда, выяснилось, что не вся, но причуды были редкими, да и проявлялись по мелочам.
– Например? – спросила я, укладывая тяжелый затылок на мягкую обивку.
Ромиар
– Не поверишь: он избегал своих спасителей! И даже на простые вопросы мог не знать ответов. Другими словами, стал дураком.
– Мм… – протянула я, растягивая улыбку.
Может, устроить Хайко несколько торжественных ужинов на берегу полноводной реки?
– Ты меня хотя бы слышала? – Роми налег на стол, стиснул кулаки и нахмурился.
Лучше бы не слышала… Я потерла глаза и покачала головой. Его злость меня не тронула; и без нее паршиво было.
– От меня ты теперь что хочешь?
– От тебя? – удивленно переспросил он. – Ты говоришь, чтобы я отправил его обратно. Ты понимаешь, как он опозорил семью?
Он – их?..
– Думаешь, – продолжал Роми, – они живут с ним и не видят, что он не изменился, а всего лишь научился помалкивать? Да они теперь эту Лери…
Бум! Бум! Бум!
– …со всех сторон облизывать будут. А когда появится внук, думаешь они позволят…
– Заткнись! – Я вскочила с дивана.
Сердце заходилось в ударах; жар доводил до тошноты, а чертова пульсация в висках не позволяла расслабиться. Я прошлась взад-вперед по комнате, позволяя себе несколько секунд тишины и повторила спокойнее:
– Заткнись. – Остановилась и согнула руки в локтях. – Я все поняла. Они мечтают о ребенке. О хорошем ребенке. О правильном. О таком, чтобы все соседи завидовали, а они гордились! Ублюдки. Я поняла.
– Они не позволят скверному мальчику портить чистую душу.
– Я поняла! – Поднесся тыльную сторону ладони к носу, втянула воздух. Ромиар хмурился и ждал моего вердикта. – Ладно. А теперь я спрошу еще раз: что ты хочешь от меня?
– Позволь ему пойти с нами, – кажется, впервые он мягко просил, а не требовал или приказывал. Поднялся из-за стола и предъявил моему взору серые ладони. – Асфи, Кейел должен увидеть другую жизнь! Должен понять, что существуют другие города, где есть гильдии. У него масса интересных идей, о которых нельзя распространяться, но они могут быть полезны нам, исследователям, и мудрецам. Его оторвали от большей части Фадрагоса, и я хочу, чтобы он приобщился. Пусть идет с нами. Еще в Солнечной я сказал ему о том, что он был Вольным и что он может об этом вспомнить. Его волнует благополучие семьи – Лери и ребенка, – только поэтому он тут. Асфи, я виноват. Мне не известно, как тебе удалось вернуться из Васгора живой и без рабского клейма, не знаю, на что тебе пришлось пойти, но Кейел… Давай придумаем что-то, чтобы ему нашлось место среди нас. Позволь ему пойти с нами!
Я сдалась – будто у меня был выбор!
– Ладно. – Кивнула и вслед за болью, охватившей голову, сжала переносицу. – Пусть идет. Пусть идет, но он обойдется без артефакта. Ты знаешь, что я любила его прошлым. И поверь мне, он любил меня. Теперь все изменилось. Он будет…
…как балкор, которому пришлось занять чужую жизнь. Ему нельзя вспоминать о нас. Если вспомнит о том, какая в прошлом была его жизнь, то станет еще несчастнее.
– Это ужасно, – прошептала я.
– Да, Асфи, это все ужасно. Общество должно быть лучше, и мне обидно, что существа так недальновидны, – почему-то оправдывался передо мной Роми. – Представь
Он снова опустился в кресло и замолчал, продолжая виновато смотреть на меня. Стало неловко.
– Пойду найду его, – отчиталась я. – Я обещала ему, что поговорю с ним.
– Не гони его, Асфи.
– Не буду. Обещаю.
Ромиар кивнул.
Я остановилась только на пороге, чтобы предупредить:
– После разговора с ним надо собраться вместе и обсудить дальнейшие планы.
Ромиар снова безучастно кивнул, так же глядя виновато, но уже на стол.
Слуги любезно подсказали мне, что Кейела надо искать в мастерской, организованной Елрех. Она выбрала самую дальнюю постройку на территории двора, приземистую, сделанную из камня, с узкими, но частыми оконцами, расположенными высоко. Под косой крышей свили гнезда птички, и птенцы щебетали без остановки. Крепкая деревянная дверь отворилась от легкого толчка и даже не скрипнула. В нос сразу проникли запахи знакомых трав, грибов, корений и зелий. В небольшом коридоре было начисто выметено, у входа громоздились мешки, дальше стояла различная утварь. Открыв следующую дверь, я вошла в саму мастерскую.
Кейел, стоя у длинного стола, мгновенно обернулся. Посмотрел на пыльные руки и мигом потянулся к полотенцу.
– Надо было позвать меня. Тут грязно, – сообщил он. И не поднимая на меня глаз, продолжил говорить, кажется, даже не задумываясь над словами: – Елрех скоро вернется от алхимиков. Я помогаю ей. Она упрямая, хватается за тяжелые мешки и ящики, перемалывает коренья на маленькой мельнице – и все сама.
– Спасибо.
– За что? – он наконец-то посмотрел на меня.
Я оглянулась. На потолках сушились цветы и травы, на стенах повсюду стояли флаконы и склянки. Видимо, Елрех успела за короткий срок организовать целую фабрику по производству зелий и ингредиентов.
Проходя вперед и продолжая озираться, я заметила:
– У вас тут уютно. – У стола развернулась, уперлась в столешницу руками и прижалась к ней поясницей. Перед Кейелом были свалены мешочек, миски, лежали молоток, нож и дощечка: в одной миске горсть очищенного афитакского ореха, в другой – пустая скорлупа, на дощечке – только что расколотый орех. – За это и спасибо. Помню, как резалась скорлупой этой дряни, а потом согласилась расчленять трупы лягушек, лишь бы не прикасаться к этим орехам. Они же как камень, невозможно расколоть. Елрех же, заядлая трудяга, за все хватается.
– На самом деле не трудно, – Кейел улыбнулся, и от его улыбки дух перехватило. – Если бить не по ореху, а по ножу. Видишь, – показал мне на выемку, – главное, не спешить.
– Вижу.
Подушечки пальцев цеплялись за шершавую поверхность стола, и то сближались с рукой Кейела, то отдалялись. Мне не хотелось дразнить себя, но сложно было устоять, чтобы не прикоснуться. До отчаяния сложно…
– И все же порезался, – заметила я, разглядывая тонкую, розовую полоску на указательном пальце.
От его присутствия рядом внутри все переворачивалось, все важное забывалось. Это не он, Аня. Это не он. Опомнись.
– Ерунда, – отмахнулся парень. Тоже повернулся к столу спиной и, прислонившись к нему, скрестил руки на груди. – Асфи, я ведь поговорить с тобой хотел. Мне неудобно, что я тут… так…
Склонил голову к груди, сжимая челюсть. Желваки заиграли на щеках. Я вдруг вспомнила, как встретила его впервые в этой жизни; слова Роми зазвучали вереницей в голове. Духи Фадрагоса… Нужен ли он Лери так, как нужен мне?