Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия
Шрифт:
– Кейел, не бросай меня! – Видимо, женское чутье подсказало ей о моих намерениях. – Как же я без тебя буду-то, а?
Пришлось прибегнуть к крайним мерам. Я обхватил бледную шею ладонью. Глядя, как широко раскрываются голубые глаза, со светлыми, словно отмеченными любовью Солнца, ресницами, впился пальцами в плоть крепче. Приподнял руку, заставляя Лери привстать высоко на носочках. Слушая первый сиплый хрип, склонился к круглой щеке и произнес отчетливо:
– Останусь дома – убью всех. И выродка твоего не пожалею. С ним разделаюсь в последнюю очередь, чтобы успел посмотреть, как ты мучаешься.
Разжал
– Не ругай сильно, – попросил тихо, отступая от нее.
Поднял сумку с земли и ускорился. Со стороны ворот доносился шум веселья. Жители Солнечной готовились к вечеру с энтузиазмом. Лери все-таки заревела. Ее слова напомнили скулеж:
– Ой, дура я…
* * *
Лесное озеро стояло в безветрии. Плакучая ива склонилась над ним, будто любовалось собой в отражении черной глади. Берег зарос рогозой и кувшинками, собрал насекомых, создав им пристанище. Приютишь ли ты так же милостиво потерянного человека? Разве хуже я насекомого?
Неподалеку плюхнулась рыба, оставив после себя бегущие по воде круги.
– Красиво тут, – произнес едва слышно Окрин и сошел с покатого склона ближе к берегу.
– Красиво, – подтвердил я, чувствуя гордость за это место.
Тут пахло хвоей, а лесное озеро будто застыло во времени.
Я с улыбкой повернулся к вихрастому эльфиору.
– Ну что, поможешь мне?
– Помогу, добрый человек. – Окрин хмурился, ковыряя носом сапога влажную землю. – Но вдвоем не управимся. Видишь, земля тут сырая. Считай – мокрая. Настил надо строить высокий, дом поднимать как можно выше, а столбы вкапывать глубже. Да кому я это объясняю… Ты и сам в этом разбираешься получше моего. Только кто в это место сунется нам помогать?
Он махнул рукой, с опаской оглядываясь по сторонам.
– Ничего. – Я подтянул сумку на плече повыше. Моя уверенность в этом месте только крепла с каждым глотком здешнего воздуха. – У меня друг уважаемый исследователь. Я навещу его, попрошу, чтобы он за меня обратился к строителям. Ты только выбери, в какую гильдию будем обращаться.
Окрин скривил гримасу, но с готовностью кивнул. Он не стал мне таким другом, каким стал Ромиар, но тем не менее мы сильно сблизились. Особенно после совместного ухода из Солнечной, когда унесли каждый свои тайны о жителях деревни. Окрин многого не знал обо мне и не особенно стремился узнавать. Наверное, поэтому рядом с ним я отдыхал душой.
– Только, Кейел, – полушепотом обратился он ко мне, поднимая глаза на серое небо. Тяжелые тучи лениво клубились над нами, опускаясь все ниже. Ветра не было, чтобы разогнать их, – ты бы над местом
– Пусть плачет.
Я посмотрел на себя в воду. Заправил прядь волос за ухо, втянул хвойный аромат полной грудью и улыбнулся, приветствуя знакомую сладость в сердце.
Пусть небо плачет. От слез можно укрыться, было бы с кем.
Глава 30. Тернистый путь
В отличие от многих других регионов, беды всегда обходили Очаг мудрости стороной. Издавна повелось, что горные хребты в этой части Фадрагоса облюбовали миролюбивые гелдовы. С этими неповоротливыми громилами трудно было конфликтовать. Брось в них камень – они поднимут его, принесут тебе обратно и скажут, что ты его уронил.
Крохотная деревенька стояла на высоком холме, поросшим буйной травой, будто нарисованная. Несколько добротных домов раскинулись просторно вокруг главного амбара. Ниже по склону вытянулись в ряд сараи и хлева. Сразу за ними виднелись прямоугольники огородов. Не много, а только чтобы хватило всем всего по чуть-чуть. Прям не деревня – община.
На нужный дом мне указал улыбчивый гелдов.
– Тот, – коротко произнес, глядя на меня сверху вниз, как на ребенка.
Я поблагодарил и направился к окраине деревни.
Не сказать, что место самое удобное для маршрута. Но если кто-то ищет безопасный путь и отдых, то дойти до деревни труда не составляло.
Роскошь дома бросалась в глаза на подходе. Двухэтажный, с косой крышей с одной стороны и с огражденной площадкой с другой. Будто владельцы любили забраться повыше и полюбоваться видом холмов и гор. Большие окна, резные ставни, двухстворчатые двери. Каменная дорожка тянулась к крыльцу от низкого забора. Калитка, увитая девичьим виноградом, была радушно приоткрыта. Я остановился возле нее и присмотрелся к клумбе, разбитой в углу двора.
Беловолосая фангра выпалывала сорняки, сидя ко входу спиной. Сторожевые духи, тронув меня нежным теплом, сообщили хозяйке дома о госте. Удерживать их от этого я намеренно не стал, хоть и мог. Духи относились ко мне с былой памятью, как к Вольному, пусть я уже таким и не являлся. Наверное, если какой-то глупец захочет обвинить меня в убийствах, которых в этом времени я не совершал, то духи подтвердят его вранье. С возвращением памяти много интересного открылось для размышлений.
Елрех, упираясь коленями в дощечку, которую подкладывала, чтобы не испачкаться в земле, оглянулась и присмотрелась. Белые брови медленно поползли вверх, а серые глаза округлились. Через мгновение она поднялась, прошлась к озерцу, благоустроенному прямо во дворе, помыла руки и, вытирая их полотенцем, направилась ко мне.
– Неожиданная встреча, добрый человек, – проговорила веселым голосом. – Не думала, что доживу до того, что вновь свидимся.
Я улыбнулся и склонил голову к плечу. Не смея без приглашения войти во двор, произнес с душевной теплотой:
– Ну, здравствуй, милая фангра.
Подул ветерок, со стороны клумбы повеяло запахом трав. Я усмехнулся, кивая на клумбу.
– Аспиды неисправимы? Что у тебя там?
Под синими губами блеснули клыки; серые глаза повеселели сильнее. Елрех оперлась рукой на приоткрытую калитку.