Факел
Шрифт:
– Она и сейчас может быть, – ответил Александр, поднимаясь. – Оставайтесь в Новосибирске, да и все! Зачем вам куда-то уезжать?
Лопатин хлопнул в ладоши:
– Хороша прощальная речь! Главное – неожиданное предложение!
Морозов подошел к группе фотографов и быстро договорился о групповом снимке Выпускников. Мужчина лет тридцати в легком белом костюме и шляпе, указал место, где нужно встать и принялся готовить аппаратуру.
У парапета встали мальчишки на небольшую подставку, впереди них фотограф поставил
– Нет, я здесь не хочу! – запротестовала она, страшась посмотреть на Александра. – Я встану в другом месте.
– Хорошо, – ответил фотограф с досадой, так как уже нашел тот удачный момент, когда группа, что называется, была "подобрана под снимок". Симонова пыталась встать где угодно, только не рядом с Морозовым.
Фотограф потерял терпение.
– Слушайте, девушка! В этой композиции ваше место там, где я вас поставил и больше нигде. Или мы снимаем так, или ищите другого фотографа, но учтите, другие… вас поставят именно с этим молодым человеком.
– Это судьба! – хохотнул Лопатин.
– Минутная готовность! – объявил фотограф. – Становимся свободно, расслабленно, чудесный день, вы в кругу друзей, впереди большая жизнь…
Все заулыбались, встали свободно и посмотрели на фотографа, у которого в руках появился блестящий предмет.
– Снято! – сказал он. – Можете получить снимок.
– Ну что, ребята, – сказал Морозов, пряча в карман визифон, – расстаемся – разъедетесь по разным городам и странам, будем редко видеться – на Новый год и майские праздники…
Он обвел глазами погрустневших ребят.
– Одна просьба к вам – прославлять родной город. Заявлять уверенно и с достоинством – я из Новосибирска!
Ребята ему похлопали.
– До свидания, одноклассники!
Все пожали друг другу руки.
– Алла, тебя проводить?
– Не нужно. Я хочу побыть одна.
Из метро он направился в дом, но так, чтобы мать не заметила – через ворота зашел во двор, по узкой лестнице поднялся в мастерскую и прямо спросил деда о семейной реликвии.
– Твоя мать взяла с меня слово, – мрачно ответил дед, снимая фартук и садясь на стул. – Но она говорила резко и совсем меня не слушала. Я ее старше, могла бы проявить такт, вчера наступила на ногу – до сих пор я хромаю… и это все лишь для того, чтобы ты не узнал тайну. Мол, это уведет тебя от выбора профессии… Ерунда!
– Так ты скажешь? – с надеждой спросил внук. – Я никому…
Дед согласно качнул головой.
– Твой пра-пра-прадед служил в Космофлоте. Ты что-нибудь знаешь об этом?
Саша молчал.
– Он был командиром корабля и как раз застал расформирование космического флота – как бесперспективное: пилотируемые полеты были не
– Значит теперь он мой?! – Саша даже привстал от волнения.
– Конечно. Но… – дед поскреб бороду, – ты должен получить документы, а именно это твоя мать не хочет и как здесь быть, я не знаю…
Александр ушел к себе для придумывания плана получения документов. Звездолет, – подумал он ошеломленно. Вот это штука… был у него велосипед и добавился космический корабль. Это же все меняет! Спрошу я отца про корабль и документы…
Но отец был непреклонен – если мать против, то и он тоже…
Александр отступил, но лишь для того, чтобы составить новый план. Он должен был получить корабль, во что бы то ни стало! Мать упрямая, отец от нее не отстает в твердости характера, значит сын, должен быть тверд и упрям вдвойне! Но нужно действовать хитро – в лоб такие крепости не взять – нужен подкоп или длительная осада.
Решение пришло само собой…
Разговор состоялся на кухне – мать собиралась варить вишню со специями. Уже кипела вода в кастрюле, лист поваренной книги проецировался на стену, специи ждали в открытых баночках, и крупная вишня томилась в дуршлаге. Мать, в специальной кухонной одежде, сыпала сахар в воду из мерной чашки. Александр сидел на краешке стола и болтал ногой.
– Друзья твои разъехались, – рассуждала она, передвигаясь по кухне, – кое-кто остался – здесь будет работать. Нужно и тебе чем-нибудь заняться. Ты не можешь, долго без работы… ко мне с вопросами и что я скажу? Что ты думаешь?
Александр молчал.
– Все увлечения твои ненадолго – позанимался и бросил.
– Потому что это не мое, – ответил он, – зачем мне это надолго…
Он вздохнул.
– Все мне нравится и ничего конкретно, даже и не знаю, чем тебя порадовать, я о другом хотел спросить…
– Да, – рассеянно ответила она, перебирая ягоды.
– О семейной реликвии я должен знать все до конца, а ты – против этого… Почему?
Мать посмотрела на него, на вишню и кастрюлю с водой и строго сказала:
– Тебе еще слишком рано знать о таких вещах! Было бы тебе лет двадцать пять – тогда конечно. А сейчас это знание уведет тебя… ты и так… непонятно, то ли на дороге стоишь, то ли рядом – никак не можешь сосредоточиться. Вижу я в тебе растерянность. И вот эта реликвия… это не ко времени…
– Значит, так? Ни ты не скажешь, ни отец и дед?
– Я им запретила, – взяв ложку и помешивая в кастрюле, она кинула щепотку какой-то пряности. – Сначала ты должен выбрать специальность, долго и упорно работать, понимаешь?! А ты хочешь новой игрушки – в твоем-то возрасте!