Факт или вымысел? Антология: эссе, дневники, письма, воспоминания, афоризмы английских писателей
Шрифт:
О_н_а. Вы что же, хотите, чтобы я не следовала моде? Уж лучше не жить вообще, чем одеваться не по моде!
О_н. Этого я не говорил.
О_н_а. Что же вы в таком случае говорили?
О_н. Поймите, мисс, принципы, которыми я руководствуюсь, никогда не позволяли мне жить в соответствии с модой. Право же, мисс, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы не видеть разницы между тем, что удобно, и тем, что необходимо.
О_н_а. Послушали бы вы, что говорит о моде леди Нагл.
О_н. С куда большим удовольствием я бы послушал старика Сократа, будь он жив. Откровенно говоря, леди Нагл меня мало интересует. Во всей Англии едва ли найдется хоть одно графство, где бы не было своей леди Нагл. Но. прошу вас, ответьте мне на мой вопрос, мисс.
О_н_а. Задавайте ваш вопрос,
О_н. Если вы хотите приобрести новый наряд, в какую лавку вы пойдете?
О_н_а. Туда, где самые лучшие и разнообразные товары и самые услужливые и распорядительные продавцы.
О_н. А если бы вы хотели обзавестись здравым смыслом и знаниями, в какую «лавку» вы бы тогда отправились?
О_н_а. Вот оно что, сэр! Теперь-то я понимаю, почему вы завели этот разговор… Но, увы, у меня нет ни секунды времени, уже три часа, а мне еще надо переодеться, ведь я сегодня ужинаю с леди Нагл, миссис Блаж, капитаном Бесс Трепетом и еще двумя-тремя благородными особами. Ваша покорная слуга, добрейший мистер Мудр.
Презренный металл
Суббота, 2 мая 1752, № 35
Пусть же погибнет тот, кто их придумал…
Анакреон.
Сэру Александру Дрокенсэру
Бедлам {110} , апрель 1752 года
Сэр,
нисколько не сомневаюсь, что, не дочитав и до середины письма, вы согласитесь с выводом, к которому я пришел давным-давно: в месте, откуда я пишу, англичане содержат всех тех, у кого здравого смысла больше, чем у их соотечественников, гуляющих на свободе.
Как бы то ни было, хотел бы для начала сообщить Вам, что если Вы и в самом деле стремитесь к преобразованиям в нашем королевстве, Вы наверняка не добьетесь цели по той простой причине, что заблуждаетесь в средствах.
Согласно мнению врачей, для исцеления болезни необходимо распознать и устранить ее причину. То же и в отношении политики. Без этого мы можем в обоих случаях лишь облегчить участь больного — излечить же его не в наших силах.
А теперь, сэр, позвольте сказать Вам, что Вы совершенно не догадываетесь, не имеете ни малейшего представления, в чем истинная причина наших политических хворей. А потому, вместо того чтобы предложить средство для лечения заболевания, Вы не раз, в ходе Ваших досужих рассуждений, давали советы, которые, в конечном счете, лишь отягчали положение больного.
Знайте же, сэр, что только мне одному известна истинная причина царящего на земле зла. Мне стоило немало трудов и кропотливых исследований, чтобы найти объяснение наших продажности, распущенности и безнравственности, — и, следовательно, я один способен прописать средство от всех этих болезней.
Впрочем, когда я утверждаю, что сие открытие принадлежит мне и только мне, я имею в виду лишь современных людей, ибо философам и поэтам древности бесценный секрет этот был хорошо известен, о чем свидетельствует бессчетное число цитат из их трудов. В их произведениях секрет этот упоминается столь часто, что меня немало удивляет то обстоятельство, что джентльмен, не понаслышке знакомый со светочами истинного знания, упустил его из виду.
Итак, что является истинной причиной всех политических болезней, от коих страдает эта страна, как не деньги? Деньги, о которых греческий поэт, чьи строки я привожу в эпиграфе, говорит: «Пусть же погибнет тот, кто их придумал, ибо это из-за них брат ссорится с братом, а сын — с отцом; это они принесли в мир войны и кровопролитие».
И если Анакреон прав (а он прав!), где же средство? Не в том ли, чтобы устранить сию роковую причину, искоренить сей отравленный метал, вынести сей ящик Пандоры за пределы нашего отечества?!
Хотя преимущества отмены денег, с моей точки зрения, самоочевидны, назову все же некоторые из них, наиболее существенные, ибо на моей памяти не было еще человека, кому бы в голову пришло давать подобные советы.
Итак, отмена денег в первую очередь остановит ту продажность, на которую жалуется каждый второй и в которой каждый же второй погряз, — ибо тем самым будет положен конец раздорам, из-за которых продажность возникла и не прекращается. Тогда борьба будет вестись не за то, кому служить своему отечеству на высоких и ответственных постах, а за то, чтобы этот пост не занимать. Тогда народ, которому никого больше не смогут навязать, изберет самых способных, и эти люди, согласно основополагающим законам нашей конституции, будут вынуждены, хотят они того или нет, служить своему отечеству верой и правдой. Таким образом, вновь возродятся столь потребные свободной нации выборы {111}, которые в противном случае останутся выборами лишь на бумаге.
И хотя я готов признать, что иные захотят занять пост, к коему совершенно непригодны, из чистого тщеславия, взяточничество в этом случае утратит свою власть или сделается столь явным, что закон легко со взятками справится, — ведь никому на свете не дано незаметно давать взятки коровами или овцами.
Во-вторых, отмена денег положит конец нашей распущенности, стремлению к роскоши или же сведет ее к тому, чем она была у наших предков, — к гостеприимству и хлебосольству.
В-третьих, отмена денег будет как нельзя лучше способствовать развитию торговли, ибо помешает нам впредь иметь дело со странами-паразитами, которые не желают брать наши товары в обмен на свои. К такому обмену я, казалось бы, должен относиться более чем благосклонно, ибо обмен этот, по идее, способен устранить то зло, на которое я жалуюсь, и с течением времени, быть может, достигнет сей высокой цели. Однако должен заметить, что, сколь бы важной ни была цель, к которой мы стремимся, не все средства для нее хороши. В самом деле, если мы допускаем, чтобы какие-то деньги оставались покамест в ходу, у нас, мне кажется, есть все основания сохранить у себя как можно больше денежных знаков. Бывает вредным делать половину дела, каким бы полезным оно ни было, а потому до тех пор, пока деньги, как это происходит сегодня, заменяют нам вещи, только последние идиоты станут отдавать деньги своим врагам.
В четвертых, в результате отказа от денег удастся установить в обществе такие превосходные понятия, как благочестие, добродетель, достоинство, добро, ученость — все то, что либо было деньгами упразднено, либо извращено настолько, что никто теперь уже не может отличить правду от лжи. Ныне все эти понятия, которые можно встретить у древних философов и поэтов, названных мною, заменяются лишь одним словом — богатство.
Если же мой план воплотится в жизнь, с каким удовольствием адвокаты поскорей покончат с судебной тяжбой, а врачи — с болезнью. Мне, впрочем, могут возразить, что тогда они будут вместо денег отбирать у людей добро и недвижимость, как они поступают сегодня с теми, у кого нет средств с ними расплатиться. На это я отвечаю, что в наши дни имущество отбирается, дабы превратить его в деньги, — в противном случае, согласитесь, врачи и адвокаты вряд ли бы внесли к себе в дом полуразвалившуюся, покрытую вшами кровать несчастного бедняка.
Мой план, буде он осуществлен, положил бы конец поборам и грабежам: хотя у нас с вами иногда крадут не только деньги, но и имущество, второе забирают лишь за тем, чтобы превратить его в первое. Разбойник, который всегда рассуждает так же, как и Гудибрас {112}, говоривший, что любая вещь не больше стоит, чем денег за нее дают, отбирает у вас часы, табакерку или кольцо не для того, чтобы ими пользоваться, а чтобы выручить за них деньги.
Приведу лишь еще один довод, а именно: мой план обеспечит достаток бедным, ибо даст возможность уничтожить богатых. Там же, где нет богатых, не будет и бедных, ведь Провидение чудесным образом обеспечило средствами к существованию всех жителей в любой стране мира, — а там, где нет изобилия, нет и нужды.