Фактор агрессии
Шрифт:
– Что-то вроде мозговых биотоков? – уточнил Понтекорво.
– Да. По большому счету процессы, происходящие в мозге и нервах, тоже имеют в своей основе электромагнитную природу. Поэтому, научившись эффективно их использовать, от применения электроники понемногу отказались – она значительно уступала нейронике и в быстродействии, и в удобстве использования, и в стоимости, и в количестве используемых при производстве материалов. Биотехника, как ты знаешь, вообще практически не потребляет невосполнимых ресурсов – ни при создании, ни при работе. Однако по свидетельствам дошедших до нас забытых источников, электроника, доживающая сейчас свой век в некоторых отсталых колониях, имела еще и другие стороны. Некогда велись секретные разработки электронных устройств, способных на больших дистанциях воздействовать на нервную систему живых существ, внушать им страх, апатию или агрессию. Нечто вроде ментального воздействия наших сенситивов – только укротителю необходимо находиться рядом с биоморфом, чтобы управлять им, а еще
– Ну ладно, пусть электронное воздействие. Но речь-то идет не просто о передаче сигнала на расстояние, а о беспрекословном подчинении объекта!
– Ты прав, командир, – согласился Каплан. – Передать электронный импульс в нервную систему возможно и на нынешнем уровне развития технологий. Но вот подавить волю биоморфа и заставить его действовать против своих хозяев – штука гораздо более сложная. Тут ведь проблема в чем: сенситив, к примеру, может передать команду морфу, способному ее воспринять. Или даже человеку, другому сенситиву, как это делается в системах ретрансляции. Но эта команда ничем не будет отличаться от команды, поданной голосом. Реципиент ее выполнит, если захочет или если надрессирован на ее выполнение. А не захочет – проигнорирует. Тут встает вопрос силы мотивации поведения, то есть воли. У каждого существа есть некая мотивация поступать тем или иным образом. Даже у простейших микроскопических организмов. У одних она основана на рефлексах – стремление к пище, размножение, защитная агрессия. Эта рефлекторная программа настолько сильна, что амебу, например, никаким образом нельзя заставить двигаться из зоны меньшей солености воды в зону большей солености. Она всегда будет стремиться в обратном направлении. И единственный способ заставить ее взять нужное направление – это локально изменить соленость. Фактически в данном случае речь идет об изменении среды, то есть той объективной реальности, в которой находится организм.
– Но ведь когда мы управляем морфами, мы не меняем их реальность… – задумчиво произнес Понтекорво.
– Ошибаешься. Для любого существа реальность – это не то, что в действительности происходит вокруг него, а то, каким образом оно это воспринимает. Восприятие играет ключевую роль. Вот, скажем, что сейчас находится вокруг нас на самом деле? Огромное количество элементарных частиц всего нескольких видов, а также несколько типов магнитных полей, в которых эти частицы вращаются. И все. Больше вокруг нет ничего, кроме абсолютной пустоты грандиозных покоев Великого Архитектора.
– С этой точки зрения я на мир еще не смотрел, – признался Понтекорво.
– А вот нам, ученым, регулярно приходится. И только благодаря особенностям нашего восприятия мы все эти частицы и поля, уже внутри своей головы, формируем в физические объекты и видим мир таким, каким привыкли. Были бы у нас другие особенности восприятия – например, если бы мы видели не свет, а радиоволны, – этот же самый мир был бы для нас совершенно иным и состоял бы из совершенно других объектов. Отсюда вывод: реальность не такова, какова она есть на самом деле, а такова, какой мы ее воспринимаем. Во многом это зависит от наших органов чувств и способа интерпретации полученной информации.
– Глубоко копнул, брат. И при чем тут морфы?
– При том, что их органы чувств и особенности восприятия сформированы не замыслом Зодчего Вселенной, а нами. Людьми. Генные инженеры создали для биоморфов вполне конкретную, удобную для нас реальность. В ней есть хозяева, подчинение которым так же жизненно важно и безусловно необходимо, как питание, и есть враги – объект их агрессивного поведения. Боевые биоморфы, конечно, порой проявляют повышенную агрессию по отношению к своим укротителям, но эта повышенная опасность выхода живого оружия из-под контроля – неизбежная плата за его эффективность. А для того, чтобы армейский морф осознанно и целенаправленно напал на хозяина, как это произошло с имперским десантом на Арагоне, нужно ни много ни мало резко поменять его реальность – или ее восприятие, что в конечном итоге одно и то же. Дистанционно сделать это абсолютно невозможно, поскольку для этого необходимо предварительно поменять структуру генома, а затем вырастить морфа заново в соответствии с новой программой безусловных рефлексов, заложенной на генетическом уровне.
– Понятно. Но как-то арагонцы это все же сделали.
– Да. И над этим фактом сейчас ломают мозги лучшие умы Империи, – подтвердил Каплан. – Лично я склоняюсь к концепции суггестии…
– Чего, прости? – скривился
– Дистанционного невербального внушения, – терпеливо пояснил доктор. – С точки зрения господствующей научной теории это бред. Но мне удалось найти некоторые аргументы в пользу ее возможности. Там есть ряд сложностей, непосвященному в них будет тяжело разобраться, но суть ее состоит в оперативном формировании противником для нашего биоморфа иной реальности – не той, какую создали для него мы в целях собственного удобства и безопасности. К примеру, в нашей вселенной он не может целенаправленно напасть на хозяев. Но если в результате постороннего воздействия вместо хозяев он начинает видеть врагов, то он и ведет себя по отношению к ним как к врагам, хотя на самом деле они по-прежнему его хозяева. Понимаешь? Это как человек в белой горячке видит вокруг себя злобных чертей и начинает яростно от них защищаться, хотя на самом деле пыряет ножом членов собственной семьи. В своей новой вселенной, которую создала для него алкогольная интоксикация, парень кругом прав и действует совершенно рациональным образом, защищая свою жизнь от агрессивных врагов. В реальной действительности он – кровавый безумец, действия которого абсолютно немотивированны и непредсказуемы.
– Ясно, – проговорил Понтекорво. – Но это уже научные детали. Стало быть, наши дальнейшие действия зависят от того, какой из двух вариантов использован в разработке арагонцев: суггестивный или электронный.
– Большинство аналитиков нашего отдела склонялись к варианту неизвестного электронного устройства. Если так, то оно должно быть смонтировано на всех рейдерах и во всех местах, где возможно его применение. Следовательно, с ним умеет обращаться любой пиратский капитан, так что долго его в секрете не удержать. В этом случае нам надо взять в плен кого-нибудь, кто применял разработку, и выяснить у него максимум деталей. После этого – добыть одну из копий устройства и сматываться. – Каплан покачал головой. – На мой взгляд, это маловероятно. Многократное тиражирование столь сложного электронного устройства требует развитой машинной индустрии, невозможной в нищей колонии. Я боюсь, оно не под силу даже Империи – это ведь нужно стряхнуть пыль с древних разработок и начать проводить грандиозные исследования в давно умершей отрасли знания, а в случае успеха еще и попытаться воспроизвести это устройство, для производства которого необходимы многочисленные технологические разработки и предприятия, давно канувшие во тьму веков…
– А если другой вариант? – поинтересовался командир.
– Более правдоподобно, но еще сложнее. Суггестивное воздействие может быть применено несколькими способами. И тут вообще речь может идти вовсе не о копиях устройств в каждом из мест применения.
– Как же тогда?
– Моя концепция состоит в следующем, – воодушевился Каплан. – Эффективно сформировать для морфа другую реальность можно только путем внесения небольших изменений в существующую. Потому что создать абсолютно новую реальность с нуля – не хватит никаких вычислительных ресурсов, каких бы размеров нейрокомпьютер мы ни вырастили. Хотя в игровой индустрии такие разработки уже давно ведутся, но для окончательного успеха потребуется не один десяток лет. Именно поэтому, видимо, легионеры десанта были уничтожены, а не зазомбированы – потому что человеческое сознание подчинено логике, а не инстинктам, оно во много раз сложнее животного и способно обнаружить в подчищенной манипуляторами картине мира вопиющие нестыковки и неправдоподобия. Я полагаю, что некий неизвестный нам Фактор дистанционно считывает информацию с органов чувств морфа, затем вносит в нее незначительные, но важные коррективы и направляет исправленный вариант реальности в мозг объекта, замещая им истинные сигналы с органов чувств. Для этого не нужны копии устройств Фактора, сканирование и передачу сигнала можно осуществить по стандартным каналам связи, скажем, при помощи сенситивов, которые принимали участие в разгроме десанта и наверняка находились на пиратских рейдерах. Вот только вычислитель для этого потребуется нетривиальный. В таком случае ядро системы, непосредственно сам Фактор, вообще может быть всего один, это даже правдоподобнее всего. Видимо, он базируется где-то на Арагоне и наверняка великолепно защищен. С одной стороны, это облегчает нашу задачу по поискам Фактора, с другой – значительно осложняет доступ к нему.
– Как мы можем проверить второй вариант? – поинтересовался Понтекорво. – Если это единичное устройство, спрятанное неизвестно где, то пленный капитан рейдера ничем нам не поможет. Тогда необходимо брать «языка» из властного эшелона.
– Верно. И это предпочтительнее. Взяв «языка» из верхнего эшелона местной власти, мы можем проверить сразу оба варианта. Не исключено, что он поведает нам вообще третий вариант.
– Н-да, задачка… – Командир разведгруппы призадумался. – Тогда это должен быть как минимум военный министр…
Если бы крысы, в изобилии населявшие сточные коммуникации, обладали разумом и минимальным чувством юмора, они бы полопались со смеху, прислушиваясь к беседе двух людей на краю перерабатывающего бассейна. Имперские разведчики сидели в канализации без денег, еды и транспорта, по колено в нечистотах и обсуждали, каким образом им захватить одного из главных функционеров арагонского правительства.
Впрочем, наверное, это и была та самая известная во всей Галактике поразительная имперская наглость.