Фактор «Дельта». Десять плюс один
Шрифт:
– Дельная работа. Почему же вы не смогли его схватить?
– Может, сейчас нам удастся допытаться, как он сбежал. А если он смог это сделать в тюрьме, то больничная палата - это детская забава для него.
Поэтому он должен оставаться в наручниках.
– Ладно, пока это не будет мешать лечению, мистер Райс.
Я открыл глаза и в упор посмотрел на доктора. Он с любопытством наблюдал за мной. Было ясно, что он интересуется мной совсем не с медицинской точки зрения. Но ни один полицейский в мире не может запугать врача. Это можно было прочесть на его лице.
В
– Ну-ка, скажите ему свое мнение, доктор!
Рядом с кроватью скрипнул стул. Кто-то склонился надо мной.
Это был плотный парень в сером костюме. Потом все поплыло у меня перед глазами. Я позволил уколоть себя и погрузился в благостное забытье. В моих владениях не было ни полицейских, ни белых больничных стен, - ничего, кроме красивых женщин с нежной кожей.
Мечты как каникулы - они быстро проходят. Пробуждение - паршивая вещь. Внезапно и резко, без всякого перехода, вернулась вся пакость.
Я уже не ощущал боли. Немного тянуло в руках и ногах, в местах, где наложили швы. Левая рука по-прежнему была прикована к кровати. Я мог чуть-чуть пошевелить ею, но не более того.
Мужчин теперь было трое. Двоих я уже знал - Райс, полицейский чиновник из Вашингтона, и Картер, один из самых удачливых шпиков министерства финансов. Третьим был огромный, плотный парень в мятом костюме. Таких, как он, я узнал бы где угодно - он принадлежал к избранной касте нью-йоркских полицейских. Он и не пытался скрывать, что ему это дело крайне неприятно.
Когда вошел доктор, он кратко представился: инспектор Джек Догерти. Имя было мне знакомо - один из самых способных полицейских Нью-Йорка. Свои задания он получал непосредственно от прокуратуры.
Черт возьми, они все-таки довольно серьезно ко мне относятся.
Доктор первым заметил, что я пришел в сознание. С характерной ухмылкой он попросил:
– Одну минутку, джентльмены.
Подошел ко мне. Привычно пощупал пульс, проверил реакцию зрачков.
– Как самочувствие?
– Примерно такое, как у людей с сорока миллионами в кармане.
– Да? И вы когда-нибудь начнете их тратить?
Я ухмыльнулся:
– В любом случае этим не займутся другие. Вы уже получили свое вознаграждение?
– Вы же слышали, что я сказал об этом Райсу!
– Понятно. А если серьезно?
– Ну, я, например, не могу позволить себе иметь «кадиллак».
– Вот и примите вознаграждение…
– Конечно, лет через десять после выхода на пенсию.
– Почему так раздраженно?
– А почему бы и нет? Боли есть?
– Немного. Кстати, что со мной?
Он пожал плечами:
– Легкое сотрясение мозга, рваные раны, ссадины, сломаны два ребра. Вначале мы опасались внутреннего кровотечения, но, видимо, обошлось. Вы счастливчик, Морган.
– Понятно.
– Я зло рассмеялся.
– Когда меня отпустят?
– В любое время, если только вы не будете возражать. Но если хотите, можете на пару дней задержаться.
– Для чего?
– С каждым днем надо считаться. Говорят, кормят здесь все же лучше, чем в тюрьме.
– Да, но они там уж наверняка не будут вливать суп через трубочку, да
– Как вам угодно. Для миллионера выбор не так уж велик, не правда ли?
– Здесь я с вами согласен.
Остальные трое стояли вокруг моей кровати и рассматривали меня, как жука на булавке.
Когда доктор выпрямился, надо мной склонился Райс:
– Ну?
– Друзья, только не переутомляйтесь!
Все трое выглядели подавленно и озлобленно. Инспектор Догерти сжал зубы, с трудом сдерживаясь, лицо Картера исказила гримаса, как будто он разбил тухлое яйцо.
И только Райс оставался неподвижным. Тихо, но с нажимом он заговорил:
– История еще не закончилась, Морган. Напротив, она только начинается. А в конце вы будете трупом или… Удача может улыбнуться каждому, но при длительной игре в выигрыше всегда остается банк!
Здание не бросалось в глаза. Внизу были полупустые мелочные лавки, наверху два этажа квартир, к тому же нежилых. Эту местность городские власти определили под так называемую зону оздоровления. Машина, на которой нас привезли, принадлежала городскому таксопарку - поблизости стояла дюжина подобных. Если нас кто-то и заметит, то наверняка примет за уполномоченных по городскому планированию, которые хотят еще раз осмотреть местность. Вот тут-то он очень сильно ошибется. Из всей нашей маленькой группы лишь инспектор Догерти и его помощник - тоже в штатском - находятся на службе города Нью-Йорка. Остальные, кроме меня, прикатили прямехонько из Вашингтона, Они вели себя словно высшие армейские чины, собравшиеся на штабное совещание. В общем-то подобное сравнение не так и абсурдно. Каждый из них был шефом важного отдела и подчинялся непосредственно Белому дому. Если дело сорвется, с них снимут голову.
Я был белой вороной в этой компании. Они, правда, пытались скрыть с вое отвращение, но я затылком ощущал злые взгляды. Я сидел отдельно от них в углу, чтобы, упаси Бог, не подумали, что принадлежу к избранному кругу. Я был для них куском дерьма, но… необходимого. Они напоминали пугливых девственниц, которым надо насадить на крючок мерзкого червяка, чтобы поймать большую аппетитную рыбу.
Никто меня не представлял, да это было и излишне. Шефом почтенного собрания был Кэвин Вулерт, своего рода суперагент Госдепартамента. Ему не нравилось, что я знаю всех этих людей, но, учитывая род моих занятий, он понимал, что многое зависит именно от личных сведений о конкретных лицах. Вулерт был достаточно хитер, чтобы скрывать свою враждебность, хотя это давалось ему нелегко. Поэтому он был подчеркнуто вежлив, над чем я внутренне потешался.
– Мистер Морган, вы, конечно, удивлены и не понимаете, что бы все это значило?
Этого я уже не мог вынести.
– Безусловно, удивлен. Я, заключенный, выдернут из тюрьмы, одет с иголочки, да еще и в обществе яйцеголовых. Если вас интересует мое мнение, то это не что иное, как новая попытка вернуть ваши сорок миллионов.
Кто-то кашлянул. Вулерт осуждающе посмотрел на него.
– Забудем на время эту тему.
– Премного благодарен.
– Итак, к какому сроку вас приговорили?