Fallout: Equestria

Kkat

Я осела.

— Ты хорошая пони, Литлпип. Честная, чертовски добрая героиня. Я хотела бы знать тебя, держать тебя, любить тебя, прежде чем ты зайдёшь слишком далеко.

Что-то сломалось внутри меня. Нет. Не что-то. Моё сердце. Моё сердце треснуло. Я искала, сражалась, чуть не погибла во имя того, во что я верила, что считала правильным. Я нашла кого-то, кто делал то же самое, и она только что сказала мне, что на самом же деле в конечном итоге ничего из этого не имеет значения.

Я видела Пустошь, но не как какое-то место, но как гигантского зверя с когтями-бритвами, который пожирает пони десятками. Я видела себя, доблестно

атакующую этого монстра и разбитую им даже не глядя. Я видела свою линию вместе с каждым из атакующих его и, даже не замедляя пиршество монстра, умирающих.

Я видела пылающую новую Эплузу, городские пони все мертвы или их уводят в цепях вместе со всеми рабами, ради свободы которых я так тяжело боролась. Я видела Когтей, со смехом бросающих жеребят Монтерея Джека вниз с неба. Я видела Гауду с её маленькой армией, атакующую конвой снабжения и не оставляющую никого в живых.

Я видела себя, идущую к Сильвер Белл, настолько сломленной, как она никогда не была, стоящей напротив могил своей семьи. Она подбежала ко мне и прижалась к моей груди, плача и прося, чтобы я сказала ей, что всё будет хорошо. Я видела, как я взвожу Малый Макинтош и прижимаю к её голове. Я говорю ей, что всё будет хорошо, и нажимаю на спуск.

Я хотела кричать, но я знала, что меня бы просто стошнило, открой я рот. Я чувствовала, что мои передние ноги не могут держать меня больше.

Мне нужно что-то. Хоть что-нибудь, во что я могла бы верить. Я пыталась думать о Селестии и Луне, но они были лишь тенями сейчас для меня.

Я думала о Сильвер Белл снова, но я думала о том, что на самом деле произошло. Я видела, как Вельвет привела её к Дитзи Ду. Дитзи Ду. Мои мысли остановились на ней.

Я попыталась представить себе Дитзи до войны. Я не могла точно представить, какого цвета была её шкурка, но по редким волосам, что сохранились, я знала, что её грива была соломенного цвета. На мой взгляд, она была красива тогда. Должна была быть. Она пролетала мимо, и все пони улыбались ей. Представленным мною, неясным, словно затухающее эхо, голосом, она извинилась за отсутствие какой-либо почты для них сегодня.

Дитзи повернулась и посмотрела на Клаудсдейл с расстояния. Он взорвался. Я видела, как огонь настиг её. Видела, как она горела. Она пыталась броситься на защиту ближайших пони, но их не стало. Я видела, как она упала на землю уже тем, чем она является теперь. Я видела, как она очнулась в новообразованной Пустоши. Она шла, шокированно глядя на останки её мира.

Тут она услышала шум. Плач жеребёнка. Она помчалась на звук. Жеребёнку было слишком больно ходить, но он закричал и пытался бежать, когда увидел её. Дитзи ободряюще улыбнулась, отчего крик стал только хуже. Затем она закатила глаза независимо друг от друга, и жеребёнок перестал плакать от удивления. Дитзи усадила жеребёнка к себе на спину и пошла дальше.

На пути встретилось ещё больше плачущих, и все из них — жеребята. Она остановилась, чтобы собрать их всех до единого. Наконец, она добралась до кучки хижин. Тамошние пони застрелили Дитзи на месте. Жеребята собрались вокруг неё и кричали, что она помогла им, что она хорошая пони. Пони залатали её раны и взяли жеребят себе. Дитзи слышит отдалённые крики и уходит в их направлении.

Я вижу её гораздо позже. Копыта работорговца находятся на её шее, на противоположной стороне комнаты другой работорговец навис над молодой кобылкой. Дитзи кричит:

— Не причиняйте

ей боль, она же всего лишь жеребёнок! Пожалуйста, я всё сделаю, только не делайте ей больно! Вы же не хотите делать это!

Работорговец над кобылкой кричит тому, что прижал шею Дитзи:

— Заткни эту зомби-суку! Она мне стояк убивает!

Стоящий на шее Дитзи единорог хватает с соседнего столика нож.

— О, я заставлю её замолчать.

Я вижу Дитзи на полу, кровь вытекает из её рта. Два работорговца стоят в другом конце комнаты, смеясь, спиной к ней. Она поднимается на ноги, две из которых сломаны, берёт кусок трубы в рот...

Я вижу её с кобылкой, что она спасла, в Новой Эплузе. Та помогает Дитзи писать. Я вижу, как Дитзи начинает писать книгу, она назвала её "Копытоводство по выживанию в Пустоши".

Я вижу, как Дитзи доставляет посылку мимо Понивилля и слышит крики кобылки.

Я вижу её сейчас, как увидела тогда, целую жизнь назад. Она избита, она в клетке, она уверена, что умрёт, как только её похитители решат, как. Она обняла жеребёнка, пытаясь помочь ему перестать плакать. Я освободила её, я думала, что она монстр. Я вижу её снова, безоружную, она вот-вот будет убита, потому что другая кобылка страдала.

Я вернулась в настоящее и никак не могла перестать плакать. Я рыдала, всё моё тело болело. Хомэйдж коснулась моей спины, и я мгновенно встала. Я с силой шмыгнула носом, и когда наконец могла говорить, я проревела так громко, как только могла:

— Это неправда!

Меня ещё трясло, но я не собиралась останавливаться:

— Я тоже видела охуенно жуткие вещи! Я видела такое уродство, что мне было интересно, а не наказала ли нас эта ебучая война всего лишь наполовину и мы заслужили худшего, раз внутри нас такое дерьмо. Но это не так! — Я вытерла глаза, чтобы видеть. — Но я встретила и хорошее; я видела город, который вёл дела с работорговцами, чтобы выжить, чтобы спасти жизни пони, которых они косвенно помогали порабощать. Я видела банду рэйдеров, которые переделывают тюрьму в торговый пост, целый новый город. — Моё горло сжалось, но я не могла теперь остановиться. — Я встретила пони, которая видела, как весь её долбаный мир гибнет; она испытала на своей шкуре все ёбаные несчастья, какие мы только можем представить, и единственное, чем она занимается — это помощь другим.

Я топнула.

— И я не буду слушать тебя или кого-либо ещё, кто говорит, что доброта это болезнь. ДОБРОТА, БЛЯДЬ, НЕ БОЛЕЗНЬ! — проорала я во всю глотку. — Я видела многое, и в глубине души я чувствую: надежда ещё не потеряна. Мы можем быть хорошими. Мы хотим быть хорошими! Просто в этом настолько разрушенном мире тьме было позволено господствовать так долго, что все убедились, что так оно и должно быть. Пони просто нужно показать, что им не придётся всё время бояться, и они снова будут бороться со злом, и однажды жеребята будут смеяться над мыслью, что когда-то в тени прятались монстры.

Я стояла на своём месте и смотрела на Хомэйдж; она была в ступоре.

— Ты говоришь, что либо меня убьют, либо я сдамся. Что ж, тогда им придётся убить меня нахуй, потому что их мир — ложь и я не сдамся. Никогда! — Я тяжело дышала, и слезы на моём лице высохли. Хомэйдж уставилась на меня, как будто видела меня впервые в жизни.

Не знаю, что я от неё ожидала, но явно не то, что она поцелует меня и потащит обратно в кровать. Всё, что она сказала: "Я верю тебе".

Я моргнула.