Fallout: Equestria
Шрифт:
— Я собирал их броню, — сказал Подъёмник, указывая рогом вверх. — Собираюсь отдать эти комплекты Дитзи Ду, думаю они ей пригодятся. Мы в долгу перед ней за то, что она сделала. Надеюсь, это сможет погасить хотя бы малую его часть. — В этот момент Подъёмник стал мне нравиться чуточку больше. — В конце концов, ведь это она их всех посбивала.
Намереваясь сменить тему, Вельвет Ремеди указала копытом на Подъёмника.
— Этот хвастался, что он самый лучший телекинетик на Пустоши, — сказала она с возмущением. — Очевидно, что он ещё не встречался с тобой.
Мы с Подъёмником обменялись
— Или я ошибалась, впрочем как и всегда, — вздохнула Вельвет, глядя на нас.
— Подъёмник был моим учителем, — объяснила я. — Он рассказал мне, как... раскрыть свой... телекинетический потенциал? — Богини, это звучало глупо. Я решила, что это из-за того, что я читала слишком много комиксов про "Кобыл-Мечниц" и слишком долго была одна.
Ксенит (и откуда только она взялась?) прошептала мне на ухо:
— А сейчас ты должна сказать: "И теперь ученик стал мастером."
Я моргнула, всё ещё пытаясь осознать то, что где-то рядом стояла невидимая Ксенит.
— Что? Почему?
— Так принято, — серьёзно прошептала она.
Я потрясла головой.
— Кем?
На это у зебры, видимо, ответа не было.
Подъёмник пошёл дальше, леветируя несколько дюжин анклавовых бронекостюмов, добытых им снаружи, в сторону "Абсолютно Всего". Ксенит, отступив назад, казалось, растворилась в туманной сырости утреннего дождя. И всё-таки Сильвер Белл была права — зебра была немного жутковатой.
Под дождём остались стоять только я и Вельвет. Одни.
— Вельвет...
— Литлпип...
— Сначала ты...
— Давай лучше ты...
Мы остановились, разговор не клеился. Между нами повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь стуком дождя по металлическим крышам железнодорожных вагонов.
— Литлпип, то, что я наговорила тебе тогда... — снова начала Вельвет. — Это было ужасно.
Я глубоко вздохнула. Её слова всё ещё отдавались болью в моей душе; рана, нанесённая ими, была слишком глубока. Но, тем не менее:
— Ты была права, — сказала я Вельвет. — И ты пыталась защитить меня, докричатся до меня. Остановить, — добавила я, осознавая, что это была чистая правда. — Это была моя вина. Я должна была остановится тогда. Кобыла, тыкающая палкой в осиное гнездо, не может не быть ужаленной.
На мгновение я задумалась, а существуют ли осы в Эквестрии до сих пор? Я видела их только в книжках.
Вельвет Ремеди потрясла головой, хлопнув промокшей полосатой гривой.
— Нет. То, что я сказала, было грубо. И... лицемерно. — Она стряхнула с себя аптечки. Жёлтые ящики с розовыми бабочками упали в грязную воду. — Я не достойна быть последовательницей Флаттершай. И не достойна быть твоим другом.
Я видела, что она дрожит. Главным образом из-за усталости и холода. Должно быть, она мчалась галопом всю дорогу, от самого Фетлока. А это было неблизко. Я приподняла её мордашку, подперев копытцем ей подбородок, и заглянула Вельвет в глаза. Они были мокрыми не только из-за дождя. Она плакала.
— Но я хочу, — продолжила она. — Я позволила Пустоши изменить себя. Я понимаю это. И я была права — большинство пони не заслуживает помощи. Но это не повод для того, чтобы так
Я понимала. Я знала, что это такое, когда твоя вера в доброту пони колеблется. Я почувствовала это ещё в Яме — когда все те рабы, которых я пыталась спасти, смеялись и улюлюкали, взывая к моей смерти. Но, в отличие от Вельвет, эта вера не была основной причиной моего желания помогать.
— Я понимаю, что всё зависит от меня. Я хочу быть сильнее, чем Пустошь. Не хочу позволить ей изменить меня ещё сильнее, — нерешительно произнесла она. — Но я не уверена, что знаю как.
Хомэйдж была права: Эквестрийская Пустошь сурова к героям. Нет... Она беспощадна к ним. Она их убивает. Она рвёт их на части. Когда-нибудь каждому герою суждено оступиться и упасть. Каждому герою неминуемо суждено потерпеть неудачу. Истинное отличие героя не в том, что он не терпит неудач и не оступается... Нет, настоящих героев узнают по поступкам, которые они совершают после своего падения. По тому, как они поднимаются на ноги, стряхивают с себя грязь и снова бросаются в битву на светлой стороне.
— Вельвет, Флаттершай гордилась бы тобой, — начала я, хотя и не была уверена, что говорю то, что нужно. Но говорила я это от чистого сердца, и должна же была моя искренность что-то значить? — Она бы хотела, чтобы ты была с ней заодно. Не важно, что ты оступилась. У нас у всех есть моменты, о которых мы сожалеем. И у меня тоже, ты это знаешь. Никто не идеален. Никто не может быть всегда сильным. Думаешь, Эпплджек никогда не лгала? Или Рэрити никогда не жадничала? Или Пинки Пай не грустила? Даже у Флаттершай были свои Сады Кантерлота. — Я нежно улыбнулась ей, надеясь обнадёжить. — Главное, чтобы ты не позволяла своим неудачам остановить тебя.
Вельвет Ремеди долго глядела на меня и горько плакала. Казалось, внутри неё шла яростная битва.
— Спасибо тебе. Я не заслуживаю таких друзей, как ты, — наконец сказала она. Отвернувшись, Вельвет уставилась в грязную воду, покрывающую её копыта. После тяжёлой паузы она всё же произнесла дрожащим голосом: — Это я виновата, что СтилХувз погиб.
— Что?
Она подняла голову.
— Мне жаль. Я... Когда ты не вернулась, СтилХувз предлагал уйти. Но я знала, что ты стала бы искать нас на том же месте. Другие думали, что ты мертва, но я отказывалась в это верить. — Вельвет говорила всё громче, впадая в истерику. — Я настаивала, чтобы мы оставались поблизости. Я верила, что если ты переживёшь взрыв жар-бомбы, то постараешься добраться до нас. И мы должны были быть на месте к тому времени, когда у тебя это получится.
Она задрожала, причитая:
— Это из-за меня адские гончие смогли нас так легко найти. Это я заставляла нас каждый день разбивать лагерь вблизи того же самого места.
Вельвет Ремеди, рыдая, опустилась на землю. Я крепко обняла её, обхватив своими копытами. Мне была понятна её боль. Я прощала и была благодарна ей за то, что она сделала, и именно по той причине, по которой она это сделала.
— Прошу, скажи, что ты будешь снова с нами, — прошептала я наконец. — Мы любим тебя. Ты нужна нам. Быть без тебя всё равно что идти с открытой раной. — Я обняла её ещё крепче. — Мы так скучаем по тебе.