Фальшивые лабиринты, или Иллюзия отражений
Шрифт:
— Все? — ужаснулся Юнис.
— Посмотрим. Если удастся обойтись половиной... —и я махнул рукой. — Все, конечно. Разве не ясно?
— Ясно, — вздохнул Юнис. — А чем? Ничего же нету: ни лопат, ни мётл... или метлов?
— Достаточно будет и одной метлы, — прервал я его филологические сомнения. — Пойди и поищи ее.
Я не сомневался, что скоро он принесет пару совковых лопат и великолепную щетку: неужели Вика не предусмотрела по соседству с залом уютный дворницкий чуланчик?
Юнис вышел, сэр Жеральд полез куда-то наверх, цепляясь за сломанную винтовую лестницу,
Табличка показалась мне просто изъеденной коррозией, даже стрелки в направлении пола я не смог рассмотреть. Да и кто делает карту на полу, где ее неминуемо заставят столами и стульями? Или из снобизма: я попираю ногой все окрестные земли? Ну, разве что. Но буквы... что же читал сэр Жеральд?
Повторялась ситуация с лоскутом, но и письмена на лоскуте, насколько мне помнилось, не имели ничего общего с увиденными на табличке. Что же это такое? Или там — рукописные буквы, а здесь — печатные? Но где сами буквы? Спросить сэра Жеральда, поговорить с ним начистоту?
И вдруг ледяная мысль пронзила меня насквозь — будто в одном из замковых подземелий открылась осклизлая дверь и оттуда выбрался могильный холод, охвативший меня ознобом: а вдруг все мои мысли о Вике — бред сумасшедшего? А я и в самом деле рыцарь Серж-Леон, граф де Альгвазил? Изгнали меня из моего родного поместья враги, вот я и повредился рассудком, разучился читать и писать... если вообще умел когда-либо это делать. Ну в самом деле: неужели Вика не могла написать по-русски? Или, на худой конец, по-английски? Ведь закорючки-то совсем нечитаемые!
«Но сумасшедшие вроде бы не осознают, что они сумасшедшие? — робко подумал я, чтобы себя успокоить, — может, я еще и ничего?»
Вошел Юнис и прервал мои дикие мысли. Потом додумаю как-нибудь, при случае. Что он говорит? Ничего не нашел? Странно...
— В крайнем случае срежь пару кустов и свяжи веник, — сказал я и спохватился: не надо было этого говорить — может, если бы мы поискали как следует, дворницкая все-таки нашлась бы? А то Вика услышит и не станет «подбрасывать» нам лопаты. А как иначе я пойму: в порядке ли я? Вика... Какая вика? О чем это я? Вика — это бобовое растение, конь мой его ест... Вика... Сим-сим, отворись! А зачем нам лопаты — вон, досками от стола будем работать. Рыцари мы или нет? Голь на выдумки хитра.
С улицы неожиданно вошел сэр Жеральд, держа в руках кусок пергамента. Очевидно, он спустился где-то в другом месте.
— Там, наверху, — мотнул он головой, — была библиотека, или что-то вроде того. Книги погрызаны мышами, труха... в основном. Я нашел вот это, — он встряхнул пергаментом, — и свинцовый карандаш. Когда мы расчистим карту, надо будет перерисовать ее.
Я кивнул:
— Начнем от окон. Будет легче выбрасывать туда мусор. Сначала крупный, а потом все остальное.
Работа закипела. Стулья и ненужные нам обломки стола мы выбросили довольно быстро, оставив себе три самые широкие и крепкие доски, остро обломанные с одной стороны — они легче вонзались в наваленные кучи мусора и грязи.
Кучи-то мы убрали, но
– Придется мыть, — растерянно сказал Юнис. Ну, еще бы! Слуг здесь нет надо работать самим.
– Во дворе есть колодец, — заметил сэр Жеральд, — с бадьей. Глубокий, но вода вкусная.
– Вот и замечательно, — кивнул я. — Вкусной водой намного приятнее мыть полы.
Из валявшихся повсюду горшков мы отобрали наименее дырявые, наполнили их водой и, пустив в ход подобранные во дворе тряпки, тщательно вымыли пол.
Он заблистал первозданным блеском, обнажая нежно-салатовый цвет лугов, темно-зеленый — лесов, синий — рек и озер, желтый — дорог, коричневый — гор... И красный пунктир, пересекающий всю карту — весь пол — из угла в угол.
— Это что же — постоянный маршрут пролета драконов? — мрачно пошутил сэр Жеральд. — И реки вылитой из них крови.
— Это маршрут рейсовых драконов, — поправил я его, — а вон те кружочки — места остановок.
— Нет, — более приземленно возразил Юнис, — это, наверное, граница между этим владением и соседним, а кружки — точки изменения направления границы.
Доля смысла в его словах имелась, но другая деталь привлекла мое внимание еще больше: все замки, изображенные на карте, имели белый цвет, а тот, где мы стояли — он был изображен крупнее всех — оранжевый.
— Жаль, что у карты нет легенды, — заметил я.
— А что такое легенда карты? — спросил Юнис. — Я знаю легенды о былых временах, а легенд карт не слышал...
— Позже ты мне расскажешь свои легенды, — остановил я его, — а в картографии легендой называется совокупность условных значков и их словесное описание.
— А-а-а, — протянул Юнис, — понял.
— А если понял, скажи, почему они разноцветные? — потребовал я. — Золотой замок — сюзерена, — предположил Юнис. — А серебряные — его вассалы!
Что ж, и это походило на правду. Не думать же, что оранжевый цвет — цвет пламени — потому что замок разрушенный, сгоревший. Так ведь и следов пожара не видно. Тогда выходило, что его уже разрушенным построили?
Нет смысла. И если сюзерен побежден, что творится с вассалами? Почему вообще разрушен замок? Один вассал восстал? Или все вассалы восстали?
Пока я размышлял, сэр Жеральд ходил по залу, зарисовывая карту, и бормотал:
— Левония... Правония... Центрония... Нет, на границу между владениями красная черта не похожа — разве что гипотетическую. Тут вон сколько разных владений еще: Северония, Югония, Западония, Востокия...
«Опять семь!» — подумалось мне.
— Вот, — сказал сэр Жеральд, подавая мне лист пергамента с картой, — я срисовал ее!
Я взглянул на лист. Юнис заглядывал сбоку.
Сэр Жеральд постарался. Он даже раскрасил карту — непонятно, правда как он ухитрился сделать это однотонным свинцовым карандашом, но то, что передо мной на листе пергамента лежала именно точная копия мозаичной карты с пола зала, не вызывало сомнения.