Фальшивые зеркала

Лукьяненко Сергей Васильевич

Всё очень просто и строго. Камень и дерево. Да что ж они так возились с Храмом? Я сделал бы такой дизайн за сутки.

Подхожу к лестнице. Касаюсь перил, прохладного гладкого дерева. Поднимаюсь на ступеньку, оглядываюсь, будто хочу увидеть хоть что-нибудь необычное…

Ничего.

Что ж. Пойдём вверх.

Поднимаюсь на второй этаж башни.

Стены каменные. Одна дверь.

И фрески – фрески, спиралью тянущиеся вдоль лестницы…

Вот этого я бы не смог сделать за сутки. Вообще бы не сумел.

Первая фреска – серый,

клубящийся туман. Лишь кое-где в нём проглядывают здания – маленькие, невзрачные, однообразные. И руки – руки, тянущиеся вверх из тумана, и лица – полуразмытые контуры лиц…

Шаг вверх. Следующая фреска.

Туман почти рассеялся. Здания растут, город ширится. Неуклюжие фигуры на улицах, машины…

Шаг.

Теперь в городе можно узнать Диптаун. Немыслимые небоскрёбы, пышные дворцы, террасы и каналы, сады и площади, пёстрая толпа, всполохи реклам, расчертившие небо…

Шаг. Я перед дверью. Медлю секунду, но всё-таки открываю её.

И замираю на пороге.

Это очень похоже на парк Императора из последнего этапа «Лабиринта». Только нет давящего ощущения угрозы. Я почти уверен, что этот парк бесконечен, можно выйти в него – и блуждать годами. Тропинки будут стлаться под ногами, солнце светить с безоблачного неба, плескать рыба в озёрах, петь на деревьях птицы. Иногда – будет идти дождь, иногда – налетать ветер… Нагибаюсь, срываю травинку… и чувствую лёгкий стыд.

Будто намалевал на скале масляными красками «Лёня был тута…»

Тут хорошо. Тут очень хорошо.

Я бы добавил «как в детстве». Но в детстве тоже бывает по-всякому.

Закрываю дверь, ловя на лице непрошеную улыбку. Я сюда ещё вернусь, мне бы только выбрать день…

Шаг – и следующая фреска.

Водоворот. И выныривающий человек, выгребающий одной рукой, а другой – волочащий за собой чьё-то безвольное тело.

Легендарный первый дайвер… настолько легендарный, что мы так и не узнали его имени. Есть очень серьёзные основания полагать, что им был Тейлор, ходячая насмешка над английской пунктуальностью, человек, который не вёл логов…

Наверное, потому он изображён со спины.

Шаг – и фреска.

А, это знаменитый взлом «Микрософта»! Если Антонио, которого все звали просто Проныра, не врёт, он действительно увидел дыру в защите в виде расшатанного штакетника, которым прикрыли неприступную каменную стену… Ничего он там и не взял, если честно. Кроме автографа у Билла Гейтса.

Шаг. Фреска.

Да, Богомил, загадочный болгарин, про которого подлинно ничего и никому не было известно, и впрямь поставил своё дело на серьёзную основу. Может быть, этот хак стал его последним хаком по очень печальным причинам. А может быть, он просто лёг на дно, наплевав и на глубину, и на свои способности дайвера? Того, что он унёс из банка, должно было хватить и ему, и детям его, и даже внукам.

Но чувство юмора у него было своеобразное… ну зачем иначе, скажите на милость, грабить швейцарский банк в костюме Вильгельма

Телля?

Фреска.

Это кто-то из наших, из русских. Надо же, забыл имя… А саму историю со спасением заигравшегося в какую-то игру мальчишки – помню. Его родители уехали на неделю, не отключив перед этим сеть. Паренька вытащили через трое суток, полуживого…

Фреска…

Фреска…

Фреска…

Все мы здесь. Каждый по разу. Без разбора сил и известности, без деления поступков на плохие и хорошие. Ни убавить, ни прибавить, всякое случалось.

У каждого было что-то, ставшее его визитной карточкой.

Фрески и ступени.

Ступени и двери.

Я поднимаюсь этаж за этажом, рассматривая каждую картину, заглядывая в каждую дверь…

Конечно, зачем было делать Храм большим, когда существуют пространства в пространствах?

Бесконечный сад и огромные, гулкие лабиринты коридоров и залов…

Светлый, пронизанный солнцем, ресторан на вершине горы. Стены из хрусталя и серебра. Надпись «Олимп» на столовых приборах вполне уместна…

Речная излучина, в вечернем тумане… дремлющая у берега маленькая яхта…

Облачная пена, густая и упругая. Хочешь походить по небу?

Я вдруг понимаю, что завидую строителям Храма. Завидую безмерно, слепо, с острой ненавистью к себе, идиоту, строившему маленький реальный мирок… так и не сумевшему его толком построить… и не вложившему ни капли труда в этот затерянный в глубине Храм…

Бегство никогда не бывает окончательным выходом. Куда бы ты ни бежал – ты всегда бежишь от себя.

Фрески. Двери. Лица. Поступки.

Всё здесь есть. Ничего не забыто. Можно спорить, чем больше прославился Рыжий Пёс, взломом невскрываемой программы – эмулятора запахов для глубины, или своей работой в Интерполе. Но я рад, что на фреске он – в форме.

А вот и Крейзи Тоссер!

Чёрт возьми… здесь не его работа в «Лабиринте Смерти»! Здесь установка печально знаменитого почтового фильтра, который полгода контролировал большую часть переписки в глубине! Не ради какой-то определённой цели, не для поиска компромата или отлова чужих паролей, ради доказательства – конфиденциальности нет нигде.

Вот только я и не подозревал, что фильтр ставил Крейзи!

Я иду. Всё выше и выше. Фрески, лица, дела и делишки.

А ведь где-то здесь буду и я!

Мне становится не по себе.

Что я увижу? Кто, по какому принципу отбирал эти мгновения – для того чтобы занести на недоступные никому скрижали? Что будет взято из моей жизни, что ляжет яркими красками на сырую штукатурку, что останется в Храме – навсегда?

Я делаю ещё несколько шагов – и смотрю на ответ.

Жёлтый песок. Серая каменная туша демона, сжимающего в руках нить моста. Башни «Аль-Кабара» вдали. Волк, сидящий на бархане почти в человеческой позе. И человек, в смешном облачении русского витязя, сбегающий вниз по склону, к протягивающему лапу демону…