Фальшивый грош
Шрифт:
— Я и так не имею касательства, хоть явное убийство случись. А вот ты подумай об одном обстоятельстве: если тебя найдут убитой в доме Шредера, хорошо бы, чтоб у Карла нашлось крепкое алиби. А, как, по-твоему?
На миг я прикрыла глаза: передохнуть, не видеть его. Я никогда себе не представляла, что к кому-то можно испытывать такое отвращение. Долгую череду секунд я колебалась, оглядывая гостиную, точно загнанный зверь. Каким и была. И увидела кое-что.
Я перевела дыхание. Девочкой я, как и многие другие до меня и после, была ушиблена театром, мечтала о театральной карьере. Вот тебе, Жаклин Фримен, мрачно подумала я, и шанс — очень выигрышный — доказать,
Я опустила медицинскую сумку на пол.
— Ладно, — скучно сказала я. — Ты победил.
— Вот и отлично, — я не могла расслышать в его голосе никаких эмоций. — Образумилась наконец-то.
Я достала шприц, бутылку дистиллированной воды, с нее давным-давно отлетел ярлык, и отличала ее только широкая красная клейкая лента, которую я сама же и прилепила.
— Что это? — потребовал Дэнис.
Я постаралась сыграть, будто целиком сосредоточена на том, что заполняю шприц, лихорадочно, между тем, придумывая, как бы назвать лекарство, знакомое ему, а какова сверхдоза, он вряд ли знает.
— Адреналин, — ответила я, тут же ужаснувшись, вдруг догадается, что я вру.
— Андреналин? Его же для остановки кровотечений используют?
Я спрятала бутылку и завернула рукав джемпера.
— Наркотика специально для убийства у меня с собой нет. Ты что, воображал, я таскаю такие?
— Э… не знаю, но… — вид у него был недоверчивый.
— Убивают наркотики или лечат, — заторопилась я, — целиком зависит от дозы. В определенном количестве адреналин применяется как сердечный стимулятор. А я себе приготовила, уверяю тебя, лошадиную дозу. Результат можешь себе представить.
Я прикрыла на секунду глаза. Я не сомневалась — хуже выглядеть я не могу, даже будь я и правда на грани смерти: ведь допусти я сейчас малейшую оплошность, и прощай последняя тонюсенькая ниточка надежды.
Я ввела иглу и надавила спуск. Было довольно больно, я кинула шприц обратно в сумку и опустила рукав. Взглянула на Дэниса.
— Ну как? Доволен теперь? — голос мой звучал на грани истерики и наигрывать не пришлось. — В конце концов, если обманула, скоро увидишь. Правильно? Только не воображай, что если б могла, так не обманула бы, обязательно обманула бы. Но ты сам указал — я проиграла, какой бы способ ни выбрала. Так что твоим тревогам — конец, — голос мой сломался, я отвернулась.
— Выпить можно? — ткнула я на коктейль-бар. — Разрешаешь?
— Пожалуйста, — Дэнис пристально наблюдал за мной. — Но двигайся медленно.
— О, не сомневайся! — у меня готовы были брызнуть слезы, но говорила я дерзко. — Скоро я вообще перестану двигаться!
И, подойдя к бару, я взяла бокал и массивный хрустальный графинчик с виски, который углядела и который мне так хотелось разбить о его голову. Что мне вряд ли удастся, но хоть какое-то оружие, и у меня забрезжили наметки, как им воспользоваться. Итак, прихватив графинчик, я, шагая медленно, ровно, избегая резких движений, чтобы не встревожить его, вернулась в кресло. Он никак не протестовал. Усевшись, я плеснула себе чистого виски и устроилась с графинчиком на коленях, ухватив его правой рукой за горлышко, в левой я держала бокал. Я поднесла его ко рту. И не пить нельзя и выпить больше крохотного глоточка я не осмелилась: чистого виски я никогда не пила, а сейчас мне требовалась вся моя расторопность и зоркость.
Дэнис стоял, наблюдая.
— Если удивляешься, — зло бросила я, — будто инъекция не действует — ее результат скажется через шесть минут, не раньше. Точный срок зависит от многих факторов, сейчас их перечислять ни к чему.
Я отхлебнула
— Любопытно, как ты намерен действовать дальше? Сбежишь, наверное, задворками, чтоб на машину случайно не наткнуться, — тело у меня дернулось, и я задержала дыхание — точно бы от приступа боли… — машину… И ты не захочешь…
Резкая конвульсия подбросила меня на ноги, я услыхала глухой стук: упал на ковер бокал, а рука моя метнулась к горлу. Я свалилась обратно в кресло, хватая ртом воздух. На мгновение я одеревенела и обмякла, завалясь вбок, налево, правую руку оставив свободной для замаха. Остро пахло виски, оно пролилось мне на брюки: опрокинулся графинчик. Я надеялась, это отвлечет Дэниса, и тот не заметит, что рука моя по-прежнему сжимает горлышко графина, хотя усилием чистой воли я принудила себя ослабить хватку: в конце концов, стиснуть его можно снова в долю секунды.
Посмотрим, насколько убедителен мой спектакль…
Долго-долго, как мне показалось, Дэнис не двигался и не произносил ни слова. Из своего положения, из-под прикрытых век я видела только его ботинки и ноги до колен.
— Джеки! — внезапно выкрикнул он.
Я ухитрилась не шевельнуть ни единым мускулом. Медленно двинулся он через зал и наконец остановился рядом. Я выжидала, пока не рассудила, что подошел он достаточно близко. Но чтоб он нагнулся надо мной, допускать нельзя, а он вот-вот нагнется — ставка Дэниса слишком высока, он не уйдет, не удостоверившись, что я мертва. Когда нагнется, мне уже не замахнуться как следует. Вскочив с отведенной рукой, я со всей силой стукнула Дэниса графином в живот и, точно теннисист, обманным ударом на том же замахе врезала ему графином в челюсть и ринулась к двери — той, единственно незапертой. Унося мысленно видение Дэниса — скорчившегося от боли и растерянности: дыхание ему перехватило и от шока, и от силы удара. Секунд шесть-семь в моем распоряжении есть. В этот крохотный отрезок времени я должна обогнать его, успеть открыть машину, пустить мотор…
Рывком дернув дверь гостиной, я захлопнула ее за собой. Не помню, чтоб я бросала графин, но позже мне рассказали, что он валялся на полу; знаю одно — когда выбегала из дома, обе руки у меня были свободны. Я скатилась по ступенькам крыльца, ожидая: вот сейчас распахнется дверь, и выскочит Дэнис.
На последней ступеньке, я, споткнувшись, растянулась. Сама не поверив — надо же так сглупить! На стремительном бегу я шмякнулась изо всех сил о цементную ступеньку. Почему-то я была уверена: ступенек всего пять, но их оказалось шесть, и в темноте — фонарь над крыльцом не горел, а тень дома накрывала ступеньки — я споткнулась об эту последнюю. И здорово стукнулась головой. На страшное мгновение мне показалось — сейчас я отключусь. Я беспомощно лежала не меньше, как мне показалось, минуты, сжавшись от ужаса: сейчас дверь отлетит, и по крыльцу застучат ноги Дэниса, худая сильная рука схватит меня, и больше мне уже не выдраться.
Лихорадочно я старалась подсунуть под грудь руки, подпихивая себя, пытаясь встать. Наконец черный прилив в мозгу чуть растаял, руки стали повиноваться сознанию, я привстала на четвереньки, потом рывком вскочила и, ковыляя, поспешила к машине, недоумевая, чего это Дэнис не торопится в погоню.
Тут же последовал и ответ.
Треснул выстрел, пуля вонзилась в машину. Еще один. Звонко лопнула шина, зажурчала, выливаясь на землю, жидкость, и запах бензина подсказал мне: пробило бак. То ли Дэнис принес собственное ружье, то ли нашел у Карла, но вооружен он теперь не просто пружинным ножом и уже весьма сноровисто лишил меня машины.