Фамильная честь Вустеров

Вудхаус Пелам Гренвилл

– Я не ждал вас так скоро, – сказал я. – Думал, вы пошли в рабочий клуб бренчать на фортепьяно, пока Растяпа Пинкер показывает цветные картинки и читает лекцию о Святой земле.

– Я и пошла.

– Но вернулись что-то слишком уж рано.

– Да. Лекцию отменили. Гарольд разбил слайды.

– Не может быть. – Ну конечно, разве мог он их не переколотить, у него ведь руки не тем концом вставлены.

– Как же это случилось?

Она вяло погладила по голове пса Бартоломью, который подошел к ней, чтобы с ним поиграли.

– Уронил их.

– Почему?

–

Он был в шоке, потому что я разорвала нашу помолвку.

– Что???

– Что слышали. – Глаза ее заблестели, казалось, она заново переживает эту тяжелую сцену, в голосе зазвучал металл – ну прямо голос тети Агаты, когда она разговаривает со мной. Куда девалась вялая манера, в первый раз я увидел, как эта юная особа полыхает от ярости. – Пришла я к Гарольду в коттедж, мы поговорили о разных разностях, потом я спрашиваю: "Милый, когда ты стащишь каску у Юстаса Оутса?" Вы не поверите, но он посмотрел на меня таким ужасно робким, испуганным взглядом и сказал, что долго боролся со своей совестью, надеясь получить ее согласие, но совесть не сдалась, она и слышать не хочет о краже каски у Юстаса Оутса, поэтому все отменяется. "Ах так? – сказала я и выпрямилась во весь рост. – Значит, отменяется? Ну, тогда и помолвка наша тоже отменяется". Он и уронил все слайды Святой земли, которые держал в обеих руках, а я ушла.

– Ушли? Неужели?

– Да, ушла. И считаю, что правильно сделала. Если он будет говорить мне "нет" каждый раз, как я попрошу его о каком-нибудь пустяке, лучше уж узнать об этом заранее. Все сложилось как нельзя лучше, я просто счастлива.

И, шмыгнув носом, да так громко, будто рядом разорвали кусок полотна, она закрыла лицо руками и разразилась безудержными рыданиями, как принято говорить.

Конечно, душераздирающее зрелище, и вы не слишком ошибетесь, если выскажете предположение, что меня переполнило сочувствие к ее горю. Уверен, во всем Уэст-Энде не найти другого мужчины, который бы так живо откликался на женские страдания. Будь я поближе, я бы безо всякого погладил ее по голове. Но несмотря на доброе сердце, у Вустеров довольно земного здравого смысла, и я очень скоро сообразил, что в этой истории есть свои плюсы.

– Ужасно, – сказал я, – сердце кровью обливается. Верно, Дживс?

– Безусловно, сэр.

– Да, черт возьми, оно просто истекает кровью, и ничего тут не скажешь, можно только выразить надежду, что великий целитель Время залечит рану. И поскольку в сложившихся обстоятельствах блокнот вам, конечно, больше не нужен, может быть, вы вернете его мне?

– Что?

– Я сказал, что, поскольку ваш предполагаемый союз с Пинкером распался, вы, естественно, не пожелаете хранить среди своих вещей блокнот Гасси...

– Ах, не морочьте мне сейчас голову вашими дурацкими блокнотами,

– Ну, конечно, конечно, у меня и в мыслях не было. Просто я хотел сказать, что, если когда-нибудь у вас найдется время... выдастся лишняя минута... вы не сочтете за труд...

– Ладно. Но сейчас я не могу отдать его вам. Блокнота здесь нет.

– Нет?

– Нет. Я положила его...

Что это? Она остановилась на самом интересном месте,

потому что все мы вдруг услышали стук. Стук доносился со стороны балкона.

Должен упомянуть, что в комнате Стиффи, кроме кровати под балдахином, ценных картин, обитых богатой тканью мягких кресел и прочей дорогой мебели, которых совершенно не заслуживала эта наглая девчонка, кусавшая руку, которая кормила ее, устроив в своей квартире в ее честь обед, а теперь испытывала по ее милости жуткое отчаяние и тревогу, – так вот, в этой комнате был еще и балкон. Стучали в балконную дверь, из чего можно было заключить, что за ней кто-то стоял.

Бартоломью мгновенно понял это, потому что с необыкновенным проворством подскочил к балконной двери и стал выгрызаться наружу. До сих пор пес вел себя в высшей степени сдержанно, казалось, он готов сидеть и гипнотизировать вас взглядом вечно, а тут вдруг оказалось, что это хулиган и сквернослов. Наблюдая, как он бесчинствует, грызя дверь и исходя площадной бранью, я благодарил Бога, что мне удалось так быстро вскочить на комод. Дикий кровожадный зверь – вот кем оказался этот Бартоломью Бинг. Конечно, не нам, смертным, осуждать замыслы мудрого Провидения, но, черт меня возьми, не понимаю я, зачем собаке не слишком большого размера оно дало челюсти и зубы крокодила. Впрочем, что толку удивляться, теперь все равно ничего не изменишь.

Стиффи от неожиданности замерла, что вполне естественно, когда девушка слышит стук в балконную дверь, но через минуту опомнилась и пошла узнать, что все это значит. С комода, где я сидел, мне было ничего не углядеть, но туалетный столик был явно расположен более удачно. Вот она откинула занавеску и вдруг прижала руку к груди, как актриса на сцене, с ее губ сорвался громкий крик, я услышал его, несмотря на оглушительный лай и хрип вконец осатаневшего терьера.

– Гарольд! – воскликнула она, и, следуя простейшей логике, я заключил, что на балконе стоит мой старый добрый друг Растяпа Пинкер, ныне священник.

В голосе юной авантюристки была та самая радость, с которой женщина встречает рокового любовника, однако, поразмыслив, эта особа сочла, что подобный тон не слишком уместен после сцены, только что происшедшей между ней и служителем Бога. И заговорила холодно и враждебно, я все слышал, потому что она взяла на руки эту злобную тварь Бартоломью и зажала ему пасть рукой – я бы такого в жизни не сделал, осыпь меня золотом.

– Что вам угодно?

Бартоломью молчал, слышимость была великолепная. Голос Пинкера звучал слегка приглушенно за стеклянной дверью, но все равно можно было разобрать каждое слово.

– Стиффи!

– В чем дело?

– Можно войти?

– Нет, нельзя.

– Я кое-что принес.

Юная шантажистка в восторге взвизгнула.

– Гарольд! Ты ангел! Неужели ты все-таки раздобыл ее?

– Да.

– Ах, Гарольд, какое счастье, какая радость! Она в волнении открыла балкон, в комнату ворвался холодный ветер, коленкам под брюками стало холодно. Ветер ворвался, но Пинкер почему-то не вошел. Он мялся на балконе, и через минуту я понял причину его нерешительности.