Фамильная реликвия
Шрифт:
Я не знала, что говорить. Зачем я вообще сюда пришла? Здесь нет человека, которого я когда-то любила, только сырая земля да надгробный камень.
— Знаешь, я никогда не понимала, зачем это нужно: приходить на могилу, сажать цветы и всё такое, — слова слетели с языка сами, хотя это было не совсем то, что мне следовало сказать. — Мертвецу ведь всё равно, моют ему памятник или нет, зарастёт его могила сорняками или на ней будут цвести цветы. Так какой в этом всём смысл? Лишь напрасная трата сил и времени.
— Стоять на коленях на сырой земле
— Ты пришёл… — тихо, на грани слышимости выдохнула я, глядя в синеватое лицо с запавшими, абсолютно чёрными глазами.
— Ты звала меня, — пожал он плечами.
— Я не звала, — покачала я головой.
— Не вслух. Но ты хотела, чтобы я пришёл. И я здесь. Только вот не пойму, зачем?
— Прости меня, — неожиданно даже для самой себя жалобно всхлипнув, проговорила я. — За то, что не была рядом все эти годы. За то, что не ответила тогда на звонок и не приехала на похороны.
Лицо деда не выражало ровным счётом ничего — сплошная посмертная маска.
— Тут не за что извиняться, — ровным голосом выговорил он. — Ты жила своей жизнью, разве не в этом смысл взросления? Я знал, что ты жива и здорова и что у тебя всё хорошо — мне этого всегда было достаточно. Мы ведь с Аней сделали всё возможное, чтобы ты никогда сюда не вернулась. И всё же ты здесь.
— Да, я здесь, — шмыгнув носом, я вытерла слёзы рукавом куртки. — Я знаю, ты против. Но я не могла бросить бабушку одну.
— Аня сама выбрала свою судьбу, — в голосе дедушки послышались металлические нотки. — Ты не должна была вмешиваться. Но теперь уже поздно. Ты забрала кольцо, и теперь она придёт за тобой.
— Она? — я удивлённо приподняла бровь. — Кто, она? Ты имеешь в виду Серафиму?
— Нет, — покачал головой призрак. — Не её.
Дед резко приблизился ко мне, и я почувствовала острый запах тины, почему-то исходивший от него.
— Не верь демону, в его словах нет ни слова правды. Он тебе не друг. Он играет с тобой, заставляет довериться, а потом растопчет, как букашку. Ты для Леонарда лишь средство достижения цели.
— Какой цели?
— Получить свою ведьму, — на лице дедушки отразилась кривая усмешка. — Ты знаешь, что он за демон? — я отрицательно покачала головой. — Хозяин Шабашей. Испокон веков он соблазняет женщин, подчиняя их своей тёмной воле. Его не интересуют ни власть, ни богатство, ни сила — только жажда обладания. Сейчас его выбор пал на тебя. Только вот что будет завтра?
— С кем это ты тут разговариваешь?
Погрузившись в беседу с дедом, я, видимо, полностью отрешилась от реальности, потому что появление хмурого Митрича стало для меня полным сюрпризом.
— Ни с кем, — поспешно ответила я, нервно улыбнувшись. — Просто разговаривала сама с собой.
— Беседы с самим собой — признак безумия, —
Я неопределённо пожала плечами. В последние дни я всё чаще задавалась вопросом: а всё ли в порядке у меня с головой? Все эти призраки, демоны, ведьмы… быть может, я просто сошла с ума, и всё это мне мерещится? Если это так, то я должна признать, что, по крайней мере, с воображением у меня точно полный порядок.
— Что вы здесь делаете? — я решила, что обсуждать собственное психическое здоровье с Митричем точно не буду, поэтому поспешила сменить тему.
— К жене пришёл, — мужчина кивнул куда-то в сторону склона, где располагались более свежие захоронения. — Заодно дай думаю взгляну, что от нашей церквушки осталось. — Митрич встал ко мне в пол-оборота и послал долгий, нечитаемый взгляд в сторону пепелища. — Бабы наши думают, это ты или Анка церковь сожгли.
Я внимательно смотрела в отрешённое лицо старика, пытаясь понять, что он сам думает по этому поводу.
— Когда начался пожар, я мирно спала у Николая дома, — спокойно проговорила я. — За бабушку, конечно, ручаться не могу… но я очень сомневаюсь, что она имеет к этому хоть какое-то отношение.
— Кто знает, — Митрич поднял руку и задумчиво поскрёб заросший щетиной подбородок. — Чужая душа — потёмки. Особенно ведьмина.
— Почему вы её всё время так называете? — я поднялась на ноги и отряхнула перепачканные землёй колени.
— Потому что ведьма она и есть, — уверенно.
— Но откуда вы это знаете? — я подалась вперёд, требовательно глядя в глаза мужчине. — У вас есть доказательства?
Митрич усмехнулся.
— Она забрала кольцо старой ведьмы, — сухо бросил он, — когда та умерла. А значит, получила её дар.
Я шумно вздохнула: не такого ответа я ожидала.
— Откуда вы знаете об этом? — мой голос предательски дрогнул.
— Я был там, — пожал плечами старик и добавил, криво усмехнувшись: — Я ведь Грише племянником прихожусь.
— Вы сын Константина? — не удержалась я от изумлённого вздоха.
— Он самый, — коротко кивнул Митрич. — Вернее, пасынок. Он женился на моей матери, когда мне было три года. Своего родного батьку я даже и не помню. А Константин относился ко мне, как к родному, да и Гриша всегда племяшом называл, хоть и разница в возрасте у нас была всего лишь пять лет.
— Ясно, — я уже начала переставать удивляться хитросплетениям собственного семейного древа. — Получается, в день, когда погибла Серафима, вы были там.
— Был, — подтвердил мужчина. — В тот день мы как раз отца схоронили, мать была сама не своя от горя, вот Гриша и забрал меня к себе. А к вечеру пришла зарёванная Анка — её старая ведьма тогда, видать, совсем допекла. Ну, Гриша и пошёл разбираться. А я увязался за ним следом и видел, как он во время ссоры толкнул старуху, и та упала, ударившись головой об стол. Анка, ясное дело, сразу же в слёзы и выбежала из дома. Гриша за ней пошёл, успокаивать. А я в доме остался.