Фамильная реликвия
Шрифт:
— Да, конечно, — я отступила в сторону, пропуская женщину внутрь. — Проходите. Чаю хотите?
— Не откажусь.
— Глаша? — при виде гостьи бабушка нахмурилась. — А ты чего здесь забыла?
— Да вот, решила посмотреть, как ты, — спокойно ответила та. — Бабы болтают, что ты в отместку за то, что отец Никодим в церковь тебя не пустил, спалила и его, и саму церковь.
— Брешут, — отмахнулась бабушка. — Али ты им веришь?
— Ещё чего! — фыркнула Глафира, чем вызвала у меня чувство глубокой симпатии. Есть всё-таки адекватные люди в этой
— Митрич? — я насторожилась. — А ему чего неймётся?
— Кто ж его знает, — пожала плечами Глафира Фёдоровна. — Он так-то мужик хороший, работящий и рукастый. Да только после смерти Фаи часто больно к бутылке стал прикладываться, вот у него мозги и помутились. Как скажет чего, так хоть стой, хоть падай.
— Да, я слышала, он бабушку ведьмой называл, а Николая — анчуткой, — кивнула я, накладывая сушёные листья из банки в заварочник.
— Это-то ладно, к этому все привыкли. Только вот сегодня Митрич заявил, что церковь загорелась не сама, а её кто-то поджёг, чтобы отца Никодима убить.
— И он знает, кто это сделал?
— Конкретно имён он не называл, но заявил, что это была “нечистая сила”. А она у нас только одна: Аня да Николай. Николай в это время работал — это все знают. Так что остаётся только Аня.
Я ничего на это не ответила. Мой мозг хаотично работал, обрабатывая полученную информацию.
“Митрич был твёрдо уверен и в том, что Николай — демон, и в том, что бабушка — ведьма, — мысленно рассуждала я. — А вдруг он и на этот раз не ошибается? Может ведь так получиться, что этот старый пропойца не так прост, как кажется на первый взгляд? Нужно с ним непременно поговорить, причём сегодня же. Вдруг он знает больше, чем говорит остальным?”
Дождавшись, пока вскипит чайник, я разлила травяной настой в три чашки и поставила на стол. Бабушка тем временем достала из навесного шкафчика вазочку с конфетами и банку варенья.
— Спасибо, — благодарно кивнула Глафира Фёдоровна, принимая из моих рук свою чашку. — Женечка, я вот о чём хотела с тобой поговорить… Ты ведь сейчас живёшь в бывшем ведьмином доме?
— Да, — кивнула я. — А что?
— Ты там ничего странного не замечала? — осторожно спросила женщина. — Я понимаю, звучит странно, особенно на фоне ходящих вокруг слухов и неадекватного поведения наших односельчан…
— Почему вы спрашиваете? — я понимала, что отвечать вопросом на вопрос, как минимум, невежливо, но мне необходимо было понять мотивы её расспросов.
Глафира Фёдоровна обречённо вздохнула и опустила взгляд в свою чашку.
— Два дня назад я поздно вечером возвращалась домой от свояченицы — она живёт в трёх домах от Николая, — и мне показалось, я видела какую-то странную тень, мелькнувшую возле его дома.
— Какую тень?
— Я не уверена… — женщина длинно вздохнула. — Она так странно двигалась, рывками… — Глафира выдавила
Митрича дома я не застала, так что домой к Николаю я была вынуждена вернуться ни с чем. Возле крыльца, развалившись прямо на голой земле, меня дожидался Танк — по какой-то неясной причине гончая не последовала за мной к бабушке, а осталась в доме. Возможно, ему так велел Леонард?
Опустившись на нижнюю ступеньку крыльца, я принялась неторопливо перебирать длинную шерсть на загривке зверя, погрузившись в свои мысли, пытаясь понять, что именно насторожило меня в рассказе бабушки (помимо того, что мой дед стал убийцей в пятнадцать лет, а потом отдал сорок лет своей жизни мне).
«Сорок лет… получается, мне осталось всего десять?» — эта мысль пронзила сознание, как стрела, но, как, ни странно, не принесла особого дискомфорта, лишь лёгкую растерянность. Казалось, мозг не хотел до конца осознавать, что это, фактически, приговор: десять лет и ни годом больше. А ведь у меня столько планов… Хотя нет, зачем врать самой себе? Никаких особых планов у меня нет. Работа — дом — работа. Если повезёт, пара недель на море, редкие походы в кино и театр и ничего незначащие романы.
“Глупо всё как-то, — подумала я, рассеяно почёсывая Танка за ухом. — Получается, жизнь прошла, фактически, зря. Что после меня останется? Груда рабочих отчётов, пустая квартира, да не самая хорошая машина — и всё”.
Внезапно мне остро захотелось сходить на кладбище, навестить могилу деда. Я ведь ни разу там не была…
— Танк, идёшь со мной, — решительно скомандовала я. Белую леди, конечно, всегда видели исключительно по ночам, но вдруг эта красотка решила изменить расписание своих променадов? Столкнуться с ней один на один мне совершенно не хотелось.
На всякий случай оставив на столе Николаю записку с предупреждением о незапланированной прогулке, я в компании своего потустороннего питомца направилась на деревенское кладбище.
От мамы я знала, что дедушкина могила располагалась в десятом ряду (считая от церкви) с самого края, так что нашла я её без труда. С надгробия из серого мрамора на меня смотрело знакомое лицо с тёплыми карими глазами — рука сама собой потянулась вперёд и огладила фотографию.
— Ну, здравствуй, дедуль, — сглотнув огромный ком, застрявший в горле, проговорила я. — Прости, что так долго не приходила.
Я сразу же заметила, что могила была в идеальном состоянии: ни единого сорняка, только разноцветные фиалки, столь любимые дедушкой, да и сам памятник чистый, без каких-либо пятен и разводов. Должно быть, бабушка часто сюда ходит…
Традиционная скамейка отсутствовала, так что я опустилась на колени справа от надгробия и прижалась лбом к его прохладному боку — мне казалось, так будет проще, но нет, внутри что-то премерзко скреблось, пытаясь вырваться наружу. Быть может, застарелая боль?