Фамильные ценности и другие рассказы
Шрифт:
– Ты был верен Бетти? Не изменял ей?
– Представь себе, дорогая, не изменял.
– И даже не думал об этом?
– Думал. Но не изменял.
– Никогда?
– Мила!
– Ага, понятно!
– Что тебе понятно?
– Что с Суламифью – не изменял!
– Каким образом из чудной девочки выросла змеюшка?
– Боречка, я на твоей стороне! А Суламифь тебе нравилась уже тогда?
– Нравилась.
– А она была замужем?
– Была. Она разведена. Детей
– Борь! Будут. Ну, мне важно знать это. Скажи, только не обижайся…когда Бетти умерла, ты… уже предполагал…
– Мила, это плохой вопрос. Бестактный. Жестокий. Но я отвечу. Нет, не предполагал. Вообще не думал. Мне было очень тяжело. На самом деле. Но Суламифь – как это говорят? – вернула меня к жизни.
– Знаешь, она, мне кажется, жутко в тебя влюблена.
– Не смеши.
– Нет Борь, правда. Она тебя любит. Она смотрит на тебя такими глазами…
– И что она видит, интересно?
– Это другой вопрос. Я вот тоже не понимаю, что она в тебе нашла…
– Тебя давно не пороли?
– Борь, а где ты с ней познакомился?
– Милка, какая ты любопытная! Она была моей пациенткой.
– A-а, не зря значит рассказывали…
– Не знаю, что там кто кому рассказывал…
– Среди твоих пациенток о тебе легенды ходили. Некоторые даже симулировали, чтобы к тебе на прием попасть лишний раз.
– Да, действительно, ходили такие дамочки. Я еще удивлялся – говорю им «у вас все в порядке». А они мне – «нет, тут колет, там режет».
– А Суламифь тоже симулировала?
– Нет, у нее был панкреатит.
– Ты ее любишь?
– Знаешь, в моем возрасте полюбить… Я очень хорошо к ней отношусь. Но я не знаю, можно ли это назвать любовью. Наверно, можно.
– Но не так, как Бетти?
– Не так. Но она и не Бетти. Но ты знаешь…
И тут Боря произнес фразу, расставившую все в его жизни по местам, прозвучавшую, наверно, неожиданно для него самого, как ответ на вопрос, который он старался никогда не задавать себе.
– Но ты знаешь… может быть это эгоистично, но мне в конце жизни, напоследок, захотелось узнать, как это бывает, когда любят тебя.
2. Наследники
Эту историю я услышала впервые от мамы. Потом в той или иной вариации ее повторяли разные люди. Я ее воспринимала, как анекдот, хотя все рассказчики уверяли, что это чистая правда. Однажды, когда вся наша большая семья была в сборе, я обратила внимание на пожилую пару – высокого мужчину с простоватым лицом и грузную неприветливую женщину с плотно сжатыми губами.
– Кто это? – спросила я у своей двоюродной сестры Инны. – Что-то мне их лица совершенно незнакомы. – Это Дима Карганов с женой Лидой.
– Первый раз слышу. Они тоже наши родственники?
– Да. Там как-то сложно. У дяди Пети
– Как ты это усвоила?
– Сама не знаю. Пока тебе объясняла – как раз разобралась. Но вообще-то они очень редко бывают. Я их за все годы, по-моему, второй раз вижу.
– А сейчас они почему приехали?
– Мил, спроси что-нибудь полегче. Наверно, кто-то из наших пригласил. Но точно я не могу тебе сказать.
– Ну, понятно, Ниночка. Спасибо за информацию.
Наверно, этот малозначительный эпизод вскоре забылся бы, если б не происшествие в конце вечера.
Дима, все время просидевший рядом с Лидой, наконец нашел собеседника, с которым они увлеченно обсуждали какую-то общую тему. Потом к тому подошла жена – «Вов, мы уходим».
– Да, хорошо, хорошо. Ладно, Дим, бывай, приятно было познакомиться.
– Мне тоже.
Они пожали руки.
– А где твоя-то?
Тут Дима обнаружил, что стул, на котором весь вечер сидела Лида, пуст, а ее нигде нет. Он стал звать ее – «Лида, Лида». В это время из спальни раздался вопль хозяйки.
Все, кто еще не ушел, поспешили туда и остолбенели. Вся спальня была занесена, словно снегом, перьями и пухом. На полу валялись две скомканные наволочки и два разодранных в клочья полосатых наперника. Посреди комнаты на ковре в груде перьев сидела Лида и, ежесекундно отдуваясь уголком рта от порхающего пуха, столовым ножом распарывала третью подушку.
Я никогда не забуду состояние шока, которое охватило меня при виде этого зрелища. Мозг отказывался верить в реальность того, что было перед глазами, и был скорее готов признать это чем-то вне реальности.
Я не буду рассказывать, как вызвали «скорую», как увозили обезумевшую женщину, как был растерян и потом плакал и извинялся перед хозяевами Дима.
После его ухода мы больше часа помогали хозяйке дома привести спальню в порядок, а затем решили, что надо выпить чаю. И тут-то во время чаепития, когда разговор все время вертелся вокруг недавнего происшествия, я узнала, что Дима и Лида – настоящие персонажи того самого семейного анекдота, который в развернутом виде представлял собой довольно-таки невеселую историю.
Дима смотрел, как его жена Лида моет посуду. Она ополаскивала тарелки с одной стороны. Потом проводила губкой по тыльной стороне. Снова ополаскивала и ставила их на сушку. В ее движениях помимо привычной ловкости, выработанной годами, чувствовалась уверенность и даже некая властность – казалось, ни одна тарелка не посмеет пойти против хозяйки и занять не свое место на сушке.
Лида поставила последнюю тарелку и взглянула на Диму.
– Еще чай будешь?