Фанера над Парижем. Эпизоды

Анненский Александр

К тому же списку неадекватных проявлений человеческой мысли относилась, как казалось вначале, и посетившая нас в самую последнюю минуту идея встретить предстоящую смену одного века другим как-то необычно – все-таки шансов на то, что такая возможность для нас повторится, было не очень много.

Но, как оказалось, обо всем следует заботиться заранее. Все поездки с более или менее приемлемыми условиями пребывания оказались давно раскупленными, а останавливаться на праздники в похожих на школьный пенал номерах парижских двухзвездников после ночного переезда не хотелось. Мы записались в лист ожидания в своем турбюро, но его хозяйка, пожилая дама, отчего-то почтительно именовавшая меня титулом «господин доктор А.» с непременным

немецким ударением на втором слоге фамилии, ничего не могла пообещать. К тому же на Францию в преддверии нового года налетел ураган, и по немецкому телевидению целый день показывали, как мучаются бедные французы под проливными дождями со снежными зарядами и срывающими черепицу порывами ураганного ветра. Короче, мы решили, что если не найдется к празднику хотя бы более или менее приличный номер, то привезенная мною недавно из Москвы бутылка хорошего «Абрау-Дюрсо» будет распита дома, в Баварии. Но комната в самый последний момент нашлась, ураган как будто стих, и теперь отечественная бутылка мирно дремала в сумке в чреве туристического автобуса, ранним декабрьским утром подъезжающего к столице Франции.

Можно по разному относиться к небольшому городу Парижу. Если абстрагироваться от елея путеводителей и попытаться не воспринимать его как символ из числа тех, которые по словам француза Флобера: «нельзя касаться… потому, что их позолота остается на пальцах», то можно открыть для себя множество проявлений совсем непростого для жизни, но живого города, очень толерантного практически всем вызовам времени и остающегося при этом сугубо национальным. К примеру, с каждым годом все более заметное «почернение» толпы на улицах за счет без особого труда вливающихся в мегаполис жителей бывших французских колоний и, казалось бы, ослабление, таким образом, самой идентичности столицы компенсируется стойким нежеланием почти повсюду общаться на любом языке, кроме французского.

Впрочем, уйти от прошлого им все равно невозможно… Достаточно, как писал я в книжке «Париж» об этом городе, каждому провести несложный тест, результат которого легко предсказуем. Припомните известные имена самых прославленных иностранных деятелей культуры и искусства всех времен и народов. А теперь вспомните национальность или гражданство каждого из них, язык, на котором их шедевры создавались и обсуждались, место на планете, где впервые были они обнародованы. Нет сомнения, что в подавляющем большинстве случаев ответ будет один и тот же – Франция. Через жизнь проходят с нами имена писателей этой земли: Дюма, Золя, Мопассана, Бальзака, художников: Монэ, Ренуара, Матисса, Сезанна, композиторов и исполнителей: Берлиоза, Бизе, Леграна, Пиаф, Азнавура, модельеров: Сен-Лоранна, Диора, Шанель, Живанши.

Практически, каждый из них, так или иначе, был связан с Парижем.

Великая культура великого народа – и когда в полной мере осознаешь это, начинаешь снисходительнее относиться к достаточно очевидному франкофонству, так естественно проявляющемуся у большинства жителей этой страны. Что ж, они имеют, в конце концов, на это право потому что, как никто, удивительно бережно относятся к собственному прошлому и настоящему, ревностно охраняя свое уникальное культурное наследие от чужих, главным образом «заатлантических» веяний. И, может быть, не получив подчас вразумительного ответа на улице на свой несложный вопрос, стоит попенять на самих себя, что собираясь сюда, вместо всегда выручавших английских фраз, не удосужились на этот раз подучить пару-тройку французских выражений?..

И живут в этом городе во многом по-своему. Описание утра по-парижски: «Я встаю, съедаю круассан, одеваюсь и еду домой».

Следует помнить, что решившись прокатиться по Сене на речном трамвайчике, надо быть повнимательнее на открытой палубе при проходе под многочисленным мостами – на головы пассажиров имеют обыкновение случайно падать пластмассовые стаканчики с недопитой колой или кусочки вкусной

пиццы, причем молодежь, роняющая их, испытывает видимое удовольствие, несколько контрастирующее с ощущениями тех, кому сувениры достаются. Зато прогуливаясь по центру можно не смотреть себе под ноги, ребята из городской спецслужбы, занимающейся уборкой экскрементов, оставленных местными собачками на тротуарах, одетые в зеленые издалека видимые комбинезоны, ходят – а большей частью – ездят на громадных малошумных тоже зеленых мотоциклах и мотороллерах, оборудованных особыми пылесосами, состоящими из громадного заплечного ранца и специальной длинной трубы-хобота, управляемой вручную. На небольшой скорости, даже не останавливаясь, они направляют эту трубу на обнаруженное сокровище, втягивая его вместе с воздухом в недра пылесоса.

Тонкие ценители и знатоки французской кухни непременно потащатся в одно из заведений, отмеченное звездой Мишлена (если повар вчера уже не унес ее с собой, на что имеет право). А стоит предпочесть ресторанчик у станции метро «Одеон» Roger 1а Grenouille; на полу там – прибрежный песок, а стены украшены разнообразными морскими атрибутами, безделушками и старинными литографиями, и приходят сюда за потрясающими лягушачьими лапками в кляре с чесноком, напоминающими нежнейшие ножки цыпленка, счет за которые с салатом и вином редко превысит сорок пять евро на морду лица.

Если случится чудо, и по протекции старого еврея из Полтавы меня допустят хотя бы до приемной Рая – я уже знаю, какую музыку за дверями я там услышу. Километров за тридцать от Парижа есть Диснейленд, а там – аттракцион, может быть, самый детский из всех там имеющихся. Народ усаживается в большие лодки, они медленно вплывают под своды и плывут караваном вперед, а сбоку, вверху, справа и слева движущиеся фигурки взрослых и детей, одетые в национальные костюмы, на фоне узнаваемых местных достопримечательностей машут гостям под национальную музыку. А фоном всего этого путешествия звучит под высокими сводами фантастически чистая и светлая мелодия, песенка, освобождающая душу. Я о ней.

Улетали мы тогда из Парижа через «Шарль де Голь», и Андрей весь путь до аэропорта бережно прижимал к себе огромный блестящий шар в форме сердечка с пляшущим на нем Микки и надписью Disneyland. Он сказал, что обязательно довезет его до дома и покажет всем друзьям в нашем московском дворе. Но уже при регистрации нам объяснили, что в самолет с ним ни за что не пустят – из-за перепада давления он непременно лопнет, и мало ли как прореагируют на громкий хлопок другие пассажиры. Мы летели Аэрофлотом, и я пообещал, что попробую договориться с командиром корабля. В коридоре, упирающемся в раздвижной трап, ведущий на борт, собирали посадочные талоны и выстроилась приличная очередь. Откуда-то сбоку быстрым шагом подошли несколько мужчин в строгих костюмах и галстуках, говоривших по-русски, от которых попахивало дорогим коньяком.

– Ну вот… видите, как удачно… счастливо вам, значит, долететь… Гаврил Харитонович… Анатолий Александрович… пакеты не забудьте… – они начали прощаться, и я узнал среди них Гавриила Попова и Анатолия Собчака. Видимо, провожающие из посольства всю дорогу переживали, что мэры российских столиц могут опоздать из-за затянувшихся проводов.

Попов встал в очередь прямо за нами, но раскрепощенный Собчак подхватил его за локоть.

– Ну куда вы, Гавриил Харитонович. в самом деле… нам не сюда… пойдемте…

– Так. Анатолий Александрович, тут люди. неловко… – Попов как-то замялся.

– Пошли-пошли… – Собчак чуть не с силой подхватил его под локоть. – Товарищи, вы передавайте Юрию Алексеевичу мою благодарность… приветы!.. все… спасибо… – он махнул остающимся.

– Гавриил Харитонович… скорее…

Очередь, в которой многие соотечественники узнали хорошо знакомые по телеэкранам лица, молча наблюдала за происходящим. Люди переглядывались.

– Вот и перестроились, – усмехнулся кто-то.