Фанни и Александр
Шрифт:
Оскар: Ай, ай! А как колется, черт! По-моему, проклятый стул хотел меня укусить. Сейчас он у меня за это получит!
Оскар начинает ломать стул, пытается отодрать спинку, входит в раж.
Фанни: Не трогай стул!
Оскар немедленно прекращает терзать стул и с восторгом смотрит на свою маленькую дочку, которая стоит на кровати с рассерженным лицом. Оскар осторожно ставит стул на пол, усаживается на диван, тянется за бокалом и тут же опустошает его. Открывается дверь спальни.
Эмили: Вы что, с ума сошли? Уже три часа, через два часа нам вставать к заутрене.
Она пытается поднять
Александр: Можно, мы тоже будем играть в «Гамлете»?
Эмили: Я уже знаю, что вы говорили об этом с дядей Ландалем. Но этот вопрос решаем мы с отцом.
Оскар: Решает мама.
Эмили: Спектакль заканчивается слишком поздно, а вам на следующий день в школу.
Фанни: Мы можем играть пажей в первом акте.
Эмили: Если вы не будете участвовать в последнем акте, то не можете быть и в первом.
Александр: Но все равно в первом и последнем актах не могут быть одни и те же пажи, прошло ведь не меньше трех лет.
Аманда: Я могу сыграть пажа в первом акте и придворную даму в последнем.
Александр: Таких маленьких придворных дам не бывает даже в Дании.
Аманда: В то время принцесс выдавали замуж в двенадцать лет, значит, и придворные дамы могли быть такого же возраста!
Эмили: Ну, хватит спорить! Три пажа в первом акте при условии, что все уроки будут выучены и вы отправляетесь домой сразу нее после сцены в замке. И чтобы на следующее утро не хныкать!
Аманда, Фанни и Александр с готовностью соглашаются на эти условия, родители целуют детей и желают им спокойной ночи. Они уже собираются выйти из комнаты, но тут Александр выпрямляется во весь рост на кровати.
Александр: ...«Завтра», «завтра».
Так тихими шагами жизнь ползет
К последней недописанной странице.
Оказывается, что все «вчера»
Нам сзади освещали путь к могиле.
Конец, конец, огарок догорел!
Жизнь — только тень, она — актер на сцене.
Сыграл свой час, побегал, пошумел —
И был таков. Жизнь — сказка в пересказе
Глупца. Она полна трескучих слов
И ничего не значит1.
Публика аплодирует. Дверь в спальню закрывается. На минуту воцаряется тишина.
Фанни: Когда это ты выучил?
Александр: Я всю роль знаю наизусть. Собираюсь дебютировать в роли Макбета.
Аманда: Ты?
Александр: Вот именно я! (Пауза.) Тоже мне, Павлова с плоскостопием.
Фру Хелена и Исак Якоби бодрствуют вместе в рождественскую ночь. Это тоже стало традицией, как и многое другое в экдальском доме. Они сидят на бабушкином диване, все лампы погашены, свечи на елке догорели, потрескивает огонь в камине, бра, подвешенные у зеркала, из серебра и горного хрусталя, освещают тихую комнату мягким цветным сиянием. Фру Хелена освободилась от пышного наряда и надела фиолетовый халат, серую шерстяную шаль и красные шлепанцы, волосы заплетены в толстую косу. Исак снял сюртук и накинул на плечи мягкий плед; туфли его стоят под стулом.
Хелена: Ну вот, я сварила
Исак: Ты стала старше, вот и все.
Хелена: Так я и думала. Мне все время. хотелось плакать. Хотя внуки доставляют радость. По-моему, Оскар плохо выглядит. Он слишком много работает, изнуряет себя до изнеможения в этом проклятом Театре. И что это ещё за дурацкая идея — сыграть Призрак! Они могли бы взять кого угодно на эту роль. Ему следовало бы поберечь себя, и, кроме того, он действительно Отвратительный актер. Не знаю, понимает ли Эмили, что у него слабое здоровье и ему нужен отдых! Надо мне поговорить с ней. Он, конечно, молодец, работает на совесть. Представляешь, Исак, Театр сводит концы с концами и далее приносит небольшой доход. Разве это не замечательно! Ещё несколько лет назад мне приходилось давать им дотацию в пятьдесят тысяч ежегодно. Ничего страшного, разумеется, но Оскару было всегда так неловко просить у меня деньги, хотя он ни гроша не тратил на себя. В отличие от Карла. Карл опять просил у меня в долг, но я отказала. Если он заявится к тебе с той же просьбой, ты тоже должен ему отказать. Обещай мне это, Исак!
Исак (рассеянно кивает): Да, да.
Хелена: Я ничего не понимаю. Раз за разом я устраиваю его дела, а через год он опять на мели. Он уверяет меня, что к ростовщикам не обращается, не знаю, правда ли это. А ты не знаешь?
Исак: Я ничего не знаю.
Хелена: И эта ужасная немка, его жена. Красится, точно продажная девка. Не понимаю, как мог Карл увлечься такой женщиной. За этим, наверное, кроется эротика. Как ты думаешь, Исак?
Исак: Что ты сказала? Эротика? Гм. Может быть, что-нибудь в этом роде.
Хелена (бьёт его по руке): Ты меня не слушаешь. (Отпивает глоток коньяка.) Но это неважно. Главное, ты здесь, со мной. (Вздыхает, задумывается, потом смеется.) У Карла и Густава Адольфа повышенная эротическая возбудимость, это они унаследовали от отца. Он был сверхэротичен. Только не подумай, будто я жалуюсь, дорогой Исак, ничего подобного. (Исак делает слабый жест.) Он был ненасытен. Я, правда, считала, что перебарщивать ни к чему, но никогда ему не отказывала. Хуже всего с Густавом Адольфом. Я говорила с Альмой, и она очень разумно ответила, что не обращает внимания на его похождения, так как он самый милый и умный муле на свете. Просто счастье, что Альма такая покладистая. Надо бы предостеречь эту малышку — как её там зовут, Май, что ли. Мила необыкновенно, должна признаться, и с детьми умеет ладить, прелестный цвет лица, славная фигурка, жалко, хромает, бедняжка. Но я не буду вмешиваться. Не будешь вмешиваться — не придется и расхлебывать, как говорила моя бабушка. Ты спишь?