Фантасофия. Выпуск 6. Трэш
Шрифт:
Далее:
„Много в ней холопов и господ“.
Идет видеоряд: толпы людей в обносках, голодные, отощавшие, изможденные, слезно молят, плачут, потрясают кулаками в бессильном гневе. Смена плана: в роскошных лимузинах с откидным верхом разъезжают (на фоне простого люда) „хозяева жизни“ („новые русские“, „братки“ и т. д.) – сытые, довольные жизнью, гогочущие, с презрением смотрящие на „быдло“. Скорее всего, здесь используется не „живое“ видео, а мультипликация плюс трехмерная анимация.
Затем:
„Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно грабят свой народ“.
Показываем видеоряд, стилизованный под эпизоды-кадры из художественного фильма (типа советских боевиков о борьбе с „контрой“): типичные современные бандюки (короткие стрижки,
С подъемом звучит инструментальный проигрыш песни, одновременно голос диктора (за кадром) читает слоган: „Россия – щедрая душа!“
Конечная заставка: появляются объемные „компьютерные“ титры „РОССИЯ“, полыхающие огнем, со зловещими тенями за огромными буквами, внизу экранного поля – карта России, стилизованная под гигантское кладбище с покосившимися крестами.
Продолжительность видеоролика – 45 секунд».
Прочитав сценарий, Левин долго хохотал, в восхищении приговаривая:
– Ну, сочинители… ну, Горькие… ну, Пелевины…
– Это что, – заявил его приятель, – у нас сейчас новое направление – порнореклама. Слыхал? Это, братан, нечто особенное.
– Пойдем, – он хлопнул его по плечу, – сам убедишься.
Он провел его в соседнюю комнату, где стоял телевизор с плоским экраном и диагональю 84 см. Копирайтер отправился за кассетой, на минуту оставив приятеля одного. Вскоре он вернулся с кассетой, вставил ее в видеомагнитофон. Последовала демонстрация нескольких откровенно порнографических видеороликов на мотив известных реклам «Милки», «Жиллетта», «Мосгорбанка» и других. При этом, музыкальный проигрыш, дикторский текст, джингл-напевы были взяты из оригиналов, так что создавалось впечатление «настоящей» видеорекламы, но с неприличным сюжетом, прямо скажем, похабщины.
В этих порноподелках было все, чем «славится» большинство порнофильмов: групповой секс, фелляция, крупное, во весь экран, изображение мужских и женских гениталий, одним словом, ничем не ограниченная похоть и пошлость, достигшая в своем цинизме невиданных высот безнравственности. Впрочем, Виктору, как весьма «просвещенному» в подобных «кино – и видеошедеврах» зрителю, было не привыкать.
– Ну, что?! – ухмыляясь, спросил его автор. – Поражен, задело, а? Это тебе не сказочки западных порнорежиссеров!
Первое впечатление после просмотра «рекламных» порноклипов было двояким – Витя испытывал некоторое смущение и в то же время нездоровое любопытство, но, просмотрев еще раз, посмеялся от души.
«Старик Фрейд был прав, – отметил он про себя, – это нам только кажется, что все мы такие высоконравственные и морально устойчивые, на самом деле внутри каждого из нас находится кипящий котел низменных страстей и грубых инстинктов. Агрессия и похоть – то, что мы всю жизнь подавляем в себе – успешно или не очень».
И все же он был немного шокирован. У них в провинции до такого не скоро бы додумались. Может оно и к лучшему.
Я зашел к своему другу детства Лёне Кармалинскому домой (ул. Краснопресненская, дом № 75/77 – старый двор, в котором я провел детство), чтобы взять у него прибор для настройки и починки телевизоров – у меня и моих родственников. Лёня видимо уже спал (время было позднее), и дверь мне открыл его отец – дядя Стёпа. Я попросил у него прибор, и он его мне дал, но в ответ попросил меня об одном одолжении – закрыть плотно окно между этажами в подъезде (двухэтажный кирпичный дом с деревянными лестницами и перилами сталинской постройки). С его помощью я кое-как забрался на подоконник, расположенный очень высоко (полтора-два человеческих роста) от пола. Закрыл это чертово окно на шпингалеты, чтобы не поддувал ветер.
Родственники (зять Антон и сестра Антонина) пригнали мне машину, купив ее, разумеется, на мои деньги (частично дав в долг – я еще подумал, что нужно будет экономить на всем и поскорее рассчитаться). Белая, абсолютно новая, «нулевая» «девятка». Я оглядываю ее, как водится, заглядываю внутрь (разглядываю со всех сторон). Антон помогает мне окончательно собрать ее – установить карбюратор на нужное
Я уже в здании, где работаю. Это офис, оснащенный современными средствами охраны и сигнализации. На входе, через контрольную вертушку пропускает вооруженный охранник, а далее расположена видео – и фоточувствительная система, идентифицирующая образ вошедшего. Я несколько раз захожу и выхожу из офиса. Наконец, уже поздно вечером я опять за какой-то надобностью возвращаюсь в здание, даже не зная, что сказать охране и пропустят ли меня. Зайдя, я вижу, что место охранника пусто. Я нерешительно толкаю вертушку, и она подается, не заперта. Прохожу за ограждение, со страхом ожидая, что будет дальше. Фотоэлементы меня засекли, и зазвенела сигнализация (или завыла). Я остановился, гадая, что же они предпримут – начнут в меня стрелять, выскочит взвод автоматчиков в камуфляже? Спустя мгновение появляется обыкновенная тетенька-вахтер и спрашивает меня, что мне здесь нужно? Я говорю, что пришел по делу, показывая удостоверение сотрудника фирмы. Она кивает и сообщает мне, что «ваши уже сидят в такой-то комнате. Идемте, я вас провожу». Я иду за ней, навстречу мне попадается одна из сотрудниц, возвращающихся домой – приятная, модно одетая молодая особа. Вахтерша довела меня до двери, и я вошел внутрь, приветствуя троих сидящих за столом людей, отмечающих какой-то праздник – это один из сотрудников фирмы среднего звена, мой приятель, затем какой-то неизвестный мне посетитель, наверняка клиент фирмы и, наконец, одна из занимающих ключевой пост в фирме очаровательная молодая женщина, к которой я, конечно же, неравнодушен, хотя и понимаю, что она мне не по зубам (пока во всяком случае). Я сажусь за стол, мне наливают, я выражаю сожаление, что компанию покинула та встретившаяся мне сотрудница, а то было бы веселее. Они выходят покурить, а до этого в щель приоткрытой двери я вижу разговаривающую с кем-то вахтершу. Мы выходим в некий тамбур, типа шахты лифта и сотрудник-приятель превращается вдруг каким-то образом в моего друга Гешика – Мануйлова Геннадия, большого, кстати, любителя разных застолий.
Я сообщаю ему о машине, говорю, что нужна его помощь – все проверить и отогнать машину в надежное место. Он предлагает, не медля пойти и посмотреть. Мы с ним выходим, уже из его квартиры и идем к тому месту, где оставлена моя машина. Дверцы оказываются даже не заперты, я сокрушаюсь – какая беспечность! – но все остается на своих местах, ничего не украли. Я говорю, что конечно, карбюратор и рулевая колонка привинчены, не так-то просто их стырить. Гешик садится за руль, сиденье под ним оказывается не прикрученным. Мы поражаемся беспечности (моей и зятя), т. к. ключи зажигания и от машины лежат рядом на полочке. Слава Богу, никто не вздумал пока покуситься на машину. В салоне полно всякого барахла, наваленного кучей. Гешик выходит и вытаскивает откуда-то спереди (открыв капот или над крылом) какую-то пробирку, полную серебристой мутной субстанции. Он называет мне ее каким-то мудреным техническим термином, поначалу я делаю вид, что понял, но потом сдаюсь и спрашиваю его о том, для чего она служит, обнаруживая полное незнание. Он объясняет мне. Кое-как приведя все в порядок и заперев машину, мы возвращаемся к его подъезду. Он говорит, что ему нужно зайти домой «отметиться», а я думаю, что его родители и жена (в особенности мать – вечно его оберегающая и ревниво относящаяся к любым его делам с другими людьми, считающая, что ее Геночку используют) будут недовольны, узнав, что он не пошел, как обещал, в магазин за хлебом, а все время истратил на меня. До этого я прошу его отогнать машину на стоянку, говоря, что куплю бензин в пятилитровую канистру, спрашивая, мол, этого хватит, чтобы доехать? Но потом вспоминаю, что в баке еще хватает топлива.