Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли
Шрифт:
Поэтому он и спланировал с выпущенными когтями на горную республику. Там только и ждали беркута, чтобы объявить его своим президентом. Время тогда было такое, клич бросили: каждому орлу – свою республику. Поэтому против генеральских амбиций никто особо не протестовал, пока не выяснилось, что для беркутов чужих отар не бывает, для него каждая отара своя.
К сожалению, выяснилось это не сразу, но когда все-таки выяснилось, грянула неизбежная война.
Был одна тысяча девятьсот девяносто пятый год, когда за крыльями могучего беркута не стало видно нефтяной трубы, которая нравилась всем.
2
В
Кто знает, как военные познания полководца повлияли бы на войну с Германией, но опыт, приобретенный Тухачевским на Тамбовщине, для царицынской милиции не прошел даром. Первая волна милицейского спецназа залегла в коровнике, вторая докатилась до кошары, третья, которую возглавлял сам начальник районной милиции, обливаясь потом, штурмом взяла летнюю кухню, где Салауддин и его многочисленные домочадцы, спасаясь от июльской жары, пили чай.
Начальник районной милиции сел верхом на шаткий табурет, взглядом победившего завоевателя оглядел бедное убранство кухни, и сказал:
– Салауддин! Ты же знаешь, что сейчас идет война?
– Начальник, – с грустной мудростью одесского еврея возразил Салауддин. – Ты только посмотри, где она, эта война, и где я.
Начальник посмотрел и увидел, что война находится довольно далеко от мирного хутора Салауддина Баймирова, но признать это значило расписаться в собственном поражении. Но начальник уже так уверовал в победу, что переубеждать себя в обратном ему просто не хотелось, тем более что со всех сторон его окружали доблестные воины в камуфляже, от которых пахло свежестью коровьих лепешек, а некоторые из этих воинов с видимой брезгливостью вытряхивали из карманов «камуфлы» овечьи котяхи.
– Салауддин! – сказал тогда начальник. – Сдай оружие от греха подальше, я сам тебе добровольную выдачу оформлю.
И Салауддин Баймиров сдал ему все свое оружие, которое насчитывало восемь ножей разного размера, предназначенных для резки и разделки скота, два топора, которые вполне можно было использовать в ближнем бою, и старенькое ружье, с которым Баймиров изредка промышлял в охотничьи сезоны на местных озерах.
Начальник осмотрел этот арсенал и понял, что мыслей по захвату жителей районного центра в заложники, по примеру Первомайского и Буденновска, у Салауддина Баймирова никогда не возникало.
– Махан кушать будем? – робко спросил Салауддин. – Водку пить, а?
От махана районный начальник хотел отказаться по причине войны двух народов, но второе замечание его смутило. Как всякий оперативный работник милиции, он хорошо знал поговорку, гласившую: «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». И начальнику захотелось узнать, какие мысли живут в голове горца, живущего на территории его района, не вынашивает ли он все-таки черные замыслы против пригревшей его области.
– Водка, говоришь? – распустил он ремень на две дырочки. – Махан, говоришь?
И мановением руки отправил весь свой боевой отряд на все четыре стороны – только желтые с голубой полосой «уазики» по степным дорогам мелькнули.
Уже далеко за полночь над
– Уезжай! – просил начальник районной милиции. – Уезжай, Салауддин! Я понимаю, ты мирный чечен, но ведь покою из-за тебя не дают. На каждом совещании пальцем тычут: у него в районе чечены спокойно живут. Как на войне живу, честное слово!
– Начальник, – слышался в ответ рассудительный голос с легким кавказским акцентом. – Ну, куда мне ехать? Здесь мой дом, здесь у меня хозяйство, я ведь чабан, а не герой. Ну поеду я в Чечню. Тебя же здесь местные беркуты заклюют – вот здесь, в этом самом районе будущий террорист жил, а начальник его отъезду даже не воспрепятствовал.
– Так что же мне делать, Салауддин? – пьяно заплакал начальник.
– Ничего не делай, – подумав, сказал Салауддин Баймиров. – Живи себе. Собаки лают, а ишаки идут. Живи себе, помни мой дом, приезжай отдохнуть, махан покушать. Сам приезжай и друзей привози.
3
Утром следующего за милицейским налетом дня молчаливая жена Салауддина Эльза накрывала на стол. Милицейский начальник, как почетный гость, все еще спал в доме на пуховой перине и среди пуховых подушек. Будить гостя невежливо, может подумать, что его торопятся выгнать из дома. Гость должен просыпаться сам.
– Мы уезжаем? – спросила Эльза, пряча глаза.
– Разве вайнах бросает свой дом? – удивился Салауддин. – Мы остаемся.
– Это хорошо, – вздохнула жена. – Тогда пойду кормить индюков. А ты поймай рыбы.
– Вай, Эльза, – недоверчиво просмотрел Салауддин на жену. – Зачем тебе рыба? Ты опять?
– Глупости, – сказала жена и провела ладонями по плоскому животу. – Просто рыбы захотелось. Давно не ела. Ты поймаешь рыбу?
– Свари картошки, – сказал Салауддин.
В сарае он нашел капроновый шнур и долго вспоминал, куда положил крючки, а когда наконец вспомнил, картошка была готова, и от чугунка во все стороны шел пар. Салауддин положил в сумку несколько еще дымящихся картофелин и спустился к озеру. Рыбачил он нехитрым способом: привязывал к капроновому шнуру крючок, сажал на него картофелину и забрасывал эту нехитрую снасть в воду, прикрепив другой конец к стволу стоящей у воды ветлы. Повторив эту нехитрую операцию несколько раз, Салауддин огляделся. Утро было в самом разгаре. Трещавшие всю ночь кузнечики устало замолкали, а вот стосковавшаяся за ночь по щебету птичья мелочь только начинала гомонить. В чистом голубом небе не было ни облачка, и две задержавшиеся летающие тарелочки, которых в Ленинском районе было великое множество, стыдливо заторопились домой, загадочно помигивая бортовыми огнями.
Салауддин поднялся к домам.
Сыновья уже были заняты делом, а у плетня, обмазанного старой глиной, нетерпеливо сигналил водитель «Волги», который приехал за районным начальником милиции, чтобы везти его в райцентр. Салауддина водитель знал и уважал. Баймиров тоже хорошо знал водителя Николая и тоже его уважал. Поэтому они немного постояли у машины и покурили, глядя, как к машине от дома идет сонный и пухлый начальник, который так торопился на работу, что даже не попил чаю.
– Ах, Салауддин, – страдальчески сказал начальник. – И чего я не на пенсии? Пойти бы на пенсию, поселиться вот на таком хуторке и стать от всех независимым! Что лучше-то?