Фантастические тетради

Ванка Ирина

История освоения АГ! знает несколько попыток орканейтралов уйти на f(М), нарастив искусственную полярную ментаструктуру в стерильном пространстве. Были попытки развернуть точечную антенну по принципу «пан или пропал». Ни один из этих способов для манустрала не оказался пригодным. С первого шага освоения это явление начало демонстрировать строптивый характер. Почему бы нет? С первой попытки можно научиться только лезть на дерево и то если встретишь в лесу кабана. В природе, лишенной инфополей, страховать некому. Либо врожденный самоконтроль, либо никаких иллюзий. Да и в теории АГ! от таких жертв пользы немного. И все-таки орканейтралы сделали несколько полезных открытий, невзрачных на вид, но с грандиозными перспективами.

Рис. 1

Оказывается (рис. 1),

в точках пересечения манустральных функций с f(РВ) на некоторое время образуется информационный вакуум, то есть участок ЕИП (ИИП) оказывается полностью нейтрализованным. Это уникальное явление в f(РВ) можно назвать еще одним подарком Естества (нашего, разумеется, а не манустрального). Дело в том, что информационная дыра в естественной среде восстанавливается рефлекторно. Дыру, допустим, на коленке обычно ликвидируют двумя способами: либо стянут края, деформируя ткань, либо пришьют заплатку. Проще купить новые штаны, чем наращивать каждый ворс порванной нитки. Природа не боится тонкого рукоделия. Она подбирает по размеру и форме каждую ворсинку, а штопает так, что не отличишь одну штанину от другой. То есть утраченная информация в точке пересечения будет обязательно восстановлена.

Орканейтралы задумались, каким образом природа достигает такого эффекта, и нашли ответ. Теоретически возможна пространственно-временная комбинация, считывающая информацию в обе стороны: с антенны на поле, через фазу аннигиляции, и обратным, акселеративным порядком, с поля на антенну. Тот же самый принцип, также теоретически, допускает искусственный самоконтроль агравитанавта, входящего в манустрал, позволяет ему комбинировать антенную и полярную среду. На практике такой эффект достигается резкими и частыми пространственно-временными перепадами, пульсацией локальной среды. Когда способность к микрополярной привязке, образно говоря, приобретает эластичность и не подавляет деятельность антенных структур.

В местах пересечения с манустралом природная среда демонстрирует картины мерцающего пространства, внешне похожего на вселенскую катастрофу. Резкие перепады давления создают эффект ураганных потоков, колец, шаров, ям на ровном месте, в которых пропадают физические объекты или возникают невесть откуда. Вблизи провалов (пересечений) все покрывается «кожной сыпью», масштабы которой зависят от пространственного дифференциала: крупная планета может «запаршиветь» на сотни лет, мелкий астероид переболеет мгновенно. Эта вибрация может быть невидимой и не ощущаться совсем, но автономная система, возникшая в такой зоне, будет подчиняться не только собственным динамическим свойствам. Каждый шаг внутри этой зоны может растянуться во времени и пространстве или сжаться. При этом информационная матрица гуманоида сохраняется полярным субстратом, но реализуется в антенном режиме. Тело не существует в пространстве и времени, а транслируется в нем от случая к случаю. Гипотетически сообщество гуманоидов, попав в такую среду, способно оторвать часть полярного пространства на время пересечения, но не способно сохранить его затем в чистом манустрале. Это уникальное пограничное состояние двух типов природы может длиться долго, но не достаточно долго, чтобы дать время развиться особой цивилизации, способной решить проблему орканейтралитета. Но на то и гипотетика, чтобы помечтать. Практическая задача выпихнуть цивилизацию в манустрал ничем не легче искусственного синтеза мадисты. Статистическая вероятность удачи так ничтожно мала, что вряд ли способна увлечь серьезного фактуролога.

Глава 16

— Ты переводчик? — спросил Ладо профессора, едва появившись из усыпальницы отца. — Ему уже лучше.

— Он пытается говорить, — добавил Бахаут, поднимаясь следом за мальчиком. — Только ничего не понять. Иди, пробуй. — Эф приподнял бровь, а биолог вытер испачканные раствором руки о фуфайку

Мидиана, которая за время медицинских процедур приобрела статус половой тряпки. — Он не только говорить, но и ходить будет, если захочет.

— Идем, — Ладо потянул профессора за руку, — не бойся, у папы хорошее настроение.

Уже с лестницы Эф уловил очевидные перемены. Папа теперь не дергал конечностями, а мирно сидел, подпирая лопатками каменный стеллаж, и наблюдал профессора широко открытыми голубыми глазами. Профессор приблизился, чтобы убедиться. Глаза старика действительно излучали голубизну, что придавало ему некий кукольный шарм, очарование неестественной гармонии, знакомой лишь сумасбродному рисовальщику. И без этой голубизны неподвижный папа вполне смахивал на муляж. Однако взгляд продолжал сопровождать профессора, не моргая, не нарушая обаяния тишины. Молчание продолжилось и после того, как Эф предстал перед старцем, и даже после того, как, отстояв положенное этикетом, у него созрела идея присесть. Ладо устроился рядом.

— Наверно, тебе лучше прогуляться, — шепнул профессор. Мальчик нехотя направился к лестнице. Взгляд папаши скользнул за ним следом, а в сжатом кулаке звякнуло металлическое изделие, которое сразу привлекло внимание Эфа.

— На, — буркнул старик, — умник… — у ног профессора загремел по полу кованый ключ, которым предки каранайцев, должно быть, отпирали механические замки. — Ключ от «молнии». Возьми и постарайся им воспользоваться. Другого ключа нет. Сомневаюсь, что твой навигатор способен в нее войти. Но, если не вернетесь на Пампирон, хотя бы помечтаете. Скорость этой штуки как-нибудь побольше, чем у вашего пробитого диска.

— Шара, — уточнил Эф, подбирая с пола ключ, — с диском балансира, который исчезает при торможении. — Но для папы это не имело значения.

— Вы считаете себя потомками каранайцев?

— Об этом свидетельствуют исторические факты, — сообщил профессор, ощупывая бородку ключа.

— Да брось, — махнул рукой папа, — знаю я эти исторические науки. Я сам их придумал. Кому, как не мне, понимать, чего они стоят.

— И каранайцев… ты придумал?

— Зови меня Ло, — сказал старик и выпучил пуще прежнего синие кукольные глаза. — Папа Ло. А твоих каранайцев я выловил из вонючего дерьма. И вправил мозги, когда от газовых галлюцинаций они перестали отличать жизнь от смерти. Я вернул им человеческий облик и научил мыслить. Вся их мудрость заключалась в том, чтобы построить корабль, способный к дальнему перелету. Молния им оказалась не по зубам. Потомки каранайцев… Тоже мне. Незачем гордиться такими предками. Вот твоим правнукам я дал бы шанс, но на это уйдут тысячелетия. К тому же вы не прихватили женщины. Кто вас научил обходиться без них?

— На десятерых самцов, — объяснил Эф, — природой полагается одна женская особь, и этого вполне достаточно.

— Вздор! — заявил Ло и гневно поглядел на профессора. — Со времен богов ничего не изменилось. В здоровой цивилизации женщины обязаны преобладать.

— В этом случае они перестали бы привлекать мужчин.

— В жизни не слыхал такой чепухи. Ты, инфантильный заморыш, даже не догадываешься, какому риску подвержена цивилизация с подобными убеждениями. Тебе в голову не пришло, что генетическое наследство когда-нибудь уничтожит вас. Это проклятие богов. Только боги могут снять его. — Эф с сочувствием развел руками. — Проклятие богов, без сомнения, ибо вы не изменились. Вы те же потомки землян. Вы унаследовали все, до жестов и манер.

— Потомки каранайцев, — поправил профессор.

— Землян… Вы все происходите с Земли, и не смей со мной спорить, когда я изрекаю истины.

— Все? — равнодушно переспросил Эф.

— Ну, что тебе сказать… Твой навигатор — землянин чистейшей крови. Врач немного с примесью акрусианской расы. Этой породы среди каранайцев было не много, но на новых поселениях, похоже, они наверстали свое. Их живучесть меня всегда восхищала.

— А я? — невзначай обронил Эф.

— Что ты?

Профессор нахмурился и сосредоточился на изучении ключа больше, чем того стоила железка.