Фантастика 1966. Выпуск 1

Мирер Александр Исаакович

Сколько фантастических книг написано об анабиозе! Глупости обычно. Но проблема имеет реальную основу.

Заснуть на десять лет. И… не проснуться. В моем положении и это неплохо.

Но проснуться можно. Чтобы умереть от лейкемии? Проблема лейкемии будет решена в недалеком будущем. Видимо, лейкоз вызывается вирусом. Значит, будут сыворотки, вакцины. Спать, пока их не найдут!

Соломинка. Хватаюсь за соломинку.

Как странно: вижу себя сразу в нескольких лицах: ученый трезво рассматривает научную проблему; напуганный миленький человечек боится

умирать и готов на все… Другой, еще ниже, не хочет рисковать даже несколькими днями. Он не поверит в смерть до последней минуты. И есть еще один — он видит славу. Газетные полосы, телевидение, радио.

Вот фантастичный саркофаг в центре стеклянного зала.

Машины, автоматы, пульт с мигающими лампочками. Бледное, величественное лицо под стеклянной крышкой. Это я.

Неважно, что я был некрасив. Все изменилось.

Потом пробуждение. Толпа академиков из разных стран.

— Включайте программу пробуждения!

Напряженное внимание. Десять, двадцать, тридцать минут.

Осциллографы показывают кривые. На огромном табло прыгают цифры.

— Заработало сердце!

— Открыл глаза!

И так далее.

Нет, серьезно, это возможно. То есть в смысле заснуть и пока не умереть. Не совсем умереть.

Да, пожалуй, еще не разрешат. Скажут: умирай нормально. Что за фокусы? Так все захотят в бессмертие. Опыт стоит государству немалых денег.

Нет, спать я не могу. Встать и работать. Вспомнить все, что знаю, прочитать, записать.

Встаю.

Глава вторая

Лаборатория. И часов утра. Я задержался дома — ночью поздно обдумывал вчерашнюю идею об анабиозе. Она стала обычной научной проблемой. Хорошо. Выйдет не выйдет, но хотя бы отвлечет.

Иду через двор. Здание построено перед войной. Трехэтажное, когда-то оно представлялось весьма совершенным, а теперь тесное и неудобное. Современная наука требует не только стен. Лаборатории строятся, как заводы, вместе с технологическим оборудованием.

Как жаль, что мне не дождаться нового здания! Сейчас плохо: опыты проводим внизу, обдумываем на втором этаже, а “паяем” в полуподвале.

Впрочем, одни острослов сказал, что учреждение переживает расцвет, пока находится в старых и плохих зданиях.

Как только строятся дворцы — наступает упадок. Этим я всегда утешаю своих ребят, когда они жалуются на неустроенность. Вдруг я подумал: без меня они не расцветут. Стыдно.

Раздеваюсь. Тут же, в вестибюле, стоит стол для пинг-понга. Какие-то бездельники уже с утра играют. Кажется, из отдела физиологии дыхания. Это называется физкультурная пауза. Специально придумали для лодырей.

Какой темный коридор!

Вот наш отсек: по три комнаты е каждой стороны. Все двери открыты. Приятно видеть, что работа кипит, люди снуют взад и вперед. Не делают зарядки, паршивцы, пренебрегают распоряжениями.

Я сегодня чувствую себя как гость: на все смотрю со стороны и другими глазами.

— Здравствуйте, Иван Николаевич!

Первое приветствие: тетя Глаша,

уборщица, несет ведро с помоями. Полное, к счастью.

— Здравствуйте, тетя Глаша! Как самочувствие?

— Плохо! Опять слив в операционной засорился, таскаю ведрами.

Первая операционная: Семен ведет опыт с изолированной почкой.

— Здравствуйте, товарищи!

Все дружно улыбаются и отвечают. Пока еще. Вот он, мой заместитель.

Никак этот Семен не поймет нового технического подхода к проведению опытов: нужно держать под контролем максимум “входов” — вслед за Юрой я теперь тоже так называю все внешние воздействия на систему.

— Семен Иванович, почему же у вас температура не стабилизирована? Всего тридцать градусов.

— Да вы знаете, теплообменник испортился. Мы решили так.

— Напрасно. Такой сложный опыт — и пропадает зря.

Моргает — и все. Что он скажет?

Картина: в центре на подставке почка в прозрачном сосуде. К ней идут два шланга с кровью от машины АИК, за которой сидит “машинист” Сима и с очень деловым видом крутит разные ручки. От шлангов машин и почки тянутся провода в угол к сложному комплексу электронных аппаратов, наставленных в три этажа. Там командуют два техника — Миша Самохин и Лена Ганжа. Они совсем юные, нынче кончили техникум. Приятно посмотреть.

— Сколько же параметров вы контролируете сегодня?

По-моему, Семен замялся. Инженер Коля Гулый, который, я знаю, всем здесь командует, смотрит на него с сожалением.

Не буду ставить в неловкое положение начальство.

— Скажите, Коля, вы.

— Мы непрерывно записываем давление крови на входе и выходе, содержание O ₂и СО ₂. Кроме того, определяем PO2 в ткани самой почки. Биохимия делает нам анализы через тридцать минут.

Он перечисляет: адреналин, органические кислоты, щелочной резерв, аминокислоты, рН и некоторые ферменты. И конечно, количество и состав мочи.

— Но почему же вы не стабилизировали температуру?

— В начале опыта потек теплообменник, я…

Он замолчал, не хочет подводить начальство.

Семен:

— Это я велел продолжать опыт. Жалко было срывать, когда уже почка была выделена.

— Хорошо, продолжайте. Раз уж так случилось, то я вас попрошу проследить работу почки при специальном охлаждении.

Это нужно мне. Мои почки будут совсем холодные, и сомнительно, будут ли они работать. Впрочем, это не так важно, есть специальный аппарат…

Смотрю. Все заняты своим делом. Атмосфера спокойная.

К Семену они, кажется, просто равнодушны. А ко мне? Наверное, я хороший начальник. Не придираюсь по мелочам.

“Я вам советую”. “Я вас прошу сделать так-то”. Я просто стесняюсь. Это часто вредит дисциплине. Не все понимают хорошее обращение.

Можно, наверное, идти. Хотелось бы сказать теплые слова, но не умею. Покажется смешным.

Иду в другую комнату. Знаю, что там должен быть опыт по изучению характеристики сердца и сосудистой системы.