Фантастика 1981
Шрифт:
“лэппи энд”, - только и успел подумать он, услышав топот, шелест и смех в малиннике.
Вылетела на дорожку, перепугав Кудряша и чуть не осыпав лилии, Элина молодая, босиком, в блузке узлом на пупе и брезентовых шортах. На шее у нее стетоскопом болталась кувшинка. Изображая мимикой непосильный труд бурлака, Эли тащила За руку молодого мужчину, одетого еще более скудно, зато с мокрыми брюками через плечо.
– Папа! Рей упал с лодки и не хочет в этом признаваться!
Затем они заметили гостью. Эли выпустила руку Рея и стала рядом с ним -г голенастым, чуть сутулым, с черными
КАРЭН СИМОНЯН Таверна
– Расстояние не превышает пятисот километров, - отчеканил Гимза.
– А насчет таверны?
– спросил я, глядя в зеленоватые глаза робота.
Он выдержал мой взгляд и снисходительно ответил: - Нет. Никакой таверны там нет.
Я поудобнее устроился в кресле и порылся, в справочнике Лоэлла.
– Стало быть, таверны нет и в помине… - Я ткнул пальцем в нужную страницу.
– А это что за небесное тело, на твой просвещенный взгляд?
– Либертас, - отвечал он.
– То-то. А по справочнику Лоэлла на планете Либертас, куда мы благополучно припланетились, должна быть таверна. Как же ты смеешь утверждать, будто ее нет?
– Таверны на Либертас нет. Я ее не обнаружил.
– Допустим. Но ведь не кто иной, как ты поведал мне вчера, что недурственно провел времечко в таверне. И меня туда зазывал.
– Да. Я имел там приятную беседу с одной замечательной вычислительной машиной, - невозмутимо отвечал Гимза.
– И она попотчевала меня током высокого напряжения. Да столь щедро, что я опьянел. Даже песню затянул. Представляешь?…
– Конечно, конечно, - забормотал я, ужаснувшись мысли, что он вдруг начнет пробовать при мне свои голосовые связки.
– Но удивительная метаморфоза: взамен таверны какаято компьютерша.
– Не какая-то, а замечательная. И ничего удивительного в этом нет. Удивляются только люди и особенно те, кто… - Гимза вдруг замолчал и в растерянности перевел взгляд на потолок, где ничего примечательного не было. Обычный потолок заурядного звездолета.
– Так кто же?
– спросил я.
Гимза обладал одной-единственной сносной чертой характера: на вопрос, заданный в лоб, он отвечал без жеманства и фальши, свойственной большинству его собратьев.
– Невежды, вот кто удивляется всему без разбора, - твердо ответствовал Гимза.
– Ты удивительно нынче тактичен, - вздохнул я.
– Зря обижаешься, - гудел Гимза.
– Внося элемент сомнения в мои слова и, стало быть, намекая на то, что я, честнейшее существо, могу лгать, ты тем самым меня оскорбляешь. Но я не обижусь на тебя, потому что нехорошо, когда во время длительного путешествия друзья огорчают друг друга. На этом звездолете нам предстоит еще несколько веков одиночества.
– Вношу элемент сомнения. По корабельному времени приблизительно двадцать восемь месяцев.
– Допустим. Думаешь, для существ чувствительных мало двадцати восьми месяцев? Что же касается ехидного словечка “компьютерша”, то я категорически…
– За эти двадцать восемь месяцев неплохо бы иногда
– А уж если говорить, то по существу.
При всех обстоятельствах одно было бесспорно: Лоэлл, этот храбрый звездопроходец, легендами о подвигах которого жило не одно столетье, не мог ошибиться. Уж если он упоминает про лучшую в мире таверну для космических путешественников, стало быть, это сущая правда. Помнится, одна из легенд намекает, что таверну соорудил сам Лоэлл. Что ж, в этом есть резон. Тот, кто открывает планету и дает ей имя Либертас - Свобода, имеет право построить, допустим, таверну. Почему бы и нет… Но вот что означают слова самого Лоэлла о том, что лишь на Либертас человек обретает полнейшую свободу?
Теперь Либертас оказалась на скрещении звездных дорог.
И астронавты сюда частенько заворачивают, чтобы передохнуть в таверне Лоэлла. Расспрашивать тех, кто уже здесь побывал, бесполезно. Счастливчик восхищенно щелкает языком, мотает головой и тянет нараспев: “О!… Такое надо испытать самому. Такое, братец ты мой, не перескажешь”.
Честно говоря, я давненько мечтал свернуть на Либертас и заглянуть в таверну. Почему бы не позволить себе расслабиться и отдохнуть, тем более ты бороздишь небеса на грузовом звездолете, где ты избавлен от назойливых пассажиров, хотя и обречен на занудство Гимзы. Месяц больше, месяц меньше - какое это имеет значение для грузового звездолета? Никакого.
– Какое ж ты принял решение?
– поинтересовался Гимза.
– Эх, заглянуть бы туда на денек-другой! Хоть никакой таверны там все же нет и в помине, но беседовать с вычислительной машиной и приникать к высокому напряжению тоже немалое удовольствие. Я с ней так подружился, что обещал при удобном случае непременно навестить.
– Нашел себе, стало быть, собеседницу?
– улыбнулся я.
– Зря ты пытаешься меня уколоть, - сказал Гимза.
– Умные люди не должны ссориться по пустякам, ты сам это часто повторяешь.
– Человек человеку рознь. Тем более что ты не совсем человек…
– Тем более, - насупился Гимза.
– Пусть, пусть я всего лишь робот, зато к вычислительной машине я испытываю куда более теплые чувства, чем к кое-кому из людей. Особенно к тем, кто в моем присутствии употребляет глупое слово “компьютерша”…
Гимза опять завел свою шарманку. Пришлось прибегнуть к хитрости.
– Ладно, - похлопал я его по плечу.
– Ты хорошо поступил, что вместо поисков таверны нашел себе друга, похожего на тебя.
– Я искал таверну, но разве я виноват, что вместо нее нашел вычислительную машину?
– парировал Гимза.
– И она угостила меня током высокого напряжения.
– Ничего, с таверной все образуется, - сказал я, уходя от скользкой темы.
– Значит, решил все-таки искать таверну?
– Не искать, а найти. Ибо одному Лоэллу я верю больше, чем всем вычислительным машинам вселенной, вместе взятым. Так что будь любезен подготовить вездеход.
На другой день я пустился в путь. Предоставив автоматам возможность самим прокладывать курс, я откинулся на с-пинку кресла и с полузакрытыми глазами размышлял о таверне, которую непременно обнаружу.
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
