Фантастика 1981
Шрифт:
Леда ушла. Толик раздобыл картонный ящик и посадил в него черепаху. Очутившись в ящике, она тотчас начала медленное неотвратимое движение вверх по стенке.
–Нельзя!
– Толик осторожно- толкнул черепаху вниз и почувствовал в ответ холодную прочность камня.
– Все равно нельзя!
Черепаха опустилась на дно и, образовав там кольцо, замерла.
Толик сбегал в лабораторию (там лежали приборы почвы) и принес кусок оранжевой пористой глины. Он бросил кусок на дно, черепаха тотчас дрогнула и потекла к нему. Дыра посередине
Когда черепаха отползла, на том месте, где она только что лежала, осталось пятно тонкой коричневой пыли. Толик вспомнил, что такие пылевые следы несколько раз попадались ему во время прогулок.
Он положил на дно ящика игрушку - подзорную трубу, и черепаха, окружив ее, снова образовала кольцо.
– Как ловко это ты делаешь!
– сказал Толик.
– Ты умная и спокойная.
Он положил в ящик три кубика, и черепаха, соглашаясь на условия игры, проникла между ними - на дне ящика получился узор, созданный ее телом.
Толик отбросил крышку и, наклонившись над ящиком, уперся о дно рукой. Он растопырил пальцы, и черепаха, окружив руку, повторила пятиугольный знак, описанный вокруг ладони и пальцев.
– Ты что делаешь?
– спросила, заглянув в комнату, Леда.
– Мы играем. Ты знаешь, как хорошо с ней играть! Я назвал ее Черепаха!
– Конечно. Черепаха с большой буквы. Ведь это, может быть, последняя из черепах. Поиграешь, посмотри цветные картины. Я задержусь: сегодня мы едем к Дальним холмам.
Вечером пришел отец.
– О, черепаха!
– сказал он.
Он присел над ящиком и с усталым любопытством долго смотрел в огромные, увеличенные выпуклой прозрачной броней оранжевые глаза. Они медленно перемещались, плавали, как пузыри желтого воздуха, и равнодушно смотрели на человека.
– А где Леда?
– спросил отец.
– Она уехала.
Леда вернулась уже после того, как отец ушел, и стала расспрашивать, что Толик делал без нее, но говорила только о черепахе.
– Ее надо вынести за дверь. Здесь чересчур много воздуха и очень тепло, - сказала она.
– Хорошо, я вынесу, - согласился Толик.
– А где она будет жить в Городе?
– В Городе? Ее придется оставить здесь.
Толик почувствовал, как теплеет у него в глазах и как чья-то мягкая рука сжимает ему горло.
– Как оставить?
– Очень просто. Ты ведь не хочешь, чтобы она погибла? Увезенные отсюда, они быстро погибают. Это пишется во всех книгах. Можешь спросить у отца.
Леда впервые за вечер произнесла слово “отец”.
Толик заплакал. Он плакал потому, что все, что так чудесно устроилось, что изменило жизнь и сделало ее непохожей на то, что было, когда он был просто один, совсем один, рушилось.
Он наклонился над ящикам
Черепаха перестала ползать по дну и лежала посреди ящика, собранная в правильную полусферу.
– Мы уезжаем завтра. Время не изменили. Сегодня последний день, - сказала Леда.
Они сидели в креслах друг против друга, и Толик подумал, что у Леды сильнее обычного горят глаза и нахмурен лоб.
– Сколько мы жили здесь, в горах?
– спросил он.
– Пять лет. Два года, когда ты был маленький, ты жил без меня дома.
– Леда, - Толик пересел на ковер к ногам Леды и, тронув ее руку, спросил: - Расскажи о Земле. Ведь люди прилетели оттуда?
Леда кивнула.
– Говорят, там сколько угодно воздуха, много света и повсюду растет трава. Да?
– Да, зеленая трава и над ней высокое небо. И воздух, воздух… Много воздуха. Здесь, у нас в горах, его почти нет, а в Городе его много, но он пахнет маслом и электричеством. На Земле не нужно никаких костюмов, выходишь в одной рубашке и бежишь навстречу ветру. Один, совсем один, а кругом трава, зеленая трава без края…
– Ты никогда не рассказывала мне про Землю. Расскажи что-нибудь еще про траву.
– Что? Я сама знаю о ней так мало, только из книг да из фильмов. Она зеленая и похожа на полоски бумаги. Если много таких полосок приклеить к полу и хорошенько взъерошить, получится трава… Ты меня понял? Черепаху придется оставить здесь.
– Да.
– И не сердись. Я понимаю: за три года это твой первый друг. Вы бы так славно играли с ней.
– А звери? На Земле много зверей?
Леда поежилась, короткие волосы, кольнув, больно коснулись плеч.
– Да, очень много. Когда-то с Земли их привезли и сюда, но они все погибли. Остались те, кого выпустили в море. Их называют рыбами и дельфинами, но это уже не дельфины и не рыбы, настоящие рыбы и дельфины другие. Что-то произошло с ними, они изменились за каких-то триста-четыреста лет. И черепахи. Они выжили, но кто бы мог. подумать, в какие странные существа превратились они! Только мы не изменились - люди… Хотя кто знает: вот теперь мы все заболели тоской по Земле. Не спрашивай меня больше о ней. С тех пор как я родилась, как помню себя, я все время думаю о Земле…
Когда Леда проснулась, на часах еще не было пяти. За выпуклым стеклом по-прежнему дрожала лиловая чернота.
Она оделась и по бесшумным ворсистым дорожкам прошла к выходной шахте. Медленно повернулся на оси массивный люк.
Леда вышла из дома.
У ее ног начинались и убегали вдаль пробитые человеческими подошвами тропинки. Дымилась ночная долина. Черные зубцы холмов наступали на станцию.
Леда подняла лицо кверху. Прямо над ней, круто выгибаясь, уходило вверх покрытое геральдическими созвездиями небо.