Фантастика 1988-1989
Шрифт:
Яа уже писала записку: «Ион, я разделяю ваш восторг, но все же расскажите, как дела и какова степень неприятностей, которые я принесла вам? Только говорите как есть, хорошо?»
Ион удивился:
— Ты как-то изменилась, Яа, повзрослела, что ли, если это возможно за три дня… Ну да ладно! Мы старики все чего-то выискиваем в молодых… Что касается меня, то я на время отстранен от звания руководителя космоэкспедиций. Мне сказали, что наш полет долго готовили не для того, чтобы так бездарно завалить… Но, по правде сказать, меня больше интересует твое состояние, моя девочка.
«А пастух говорил: худа без добра не бывает. Это точнее и лучше!» — вспомнила Яа. На бумаге она написала: «У меня все хорошо. Розовый цвет очень успокаивает. Главный медик очень симпатичный и потешно мечется по комнате… Тут, наверное, так мало больных, что он уже забыл, как себя с ними вести… Короче, все хорошо».
Ион взял ее за руку.
— Только мне не говори, что не соглашаешься на операцию потому, что крайне приятно несколько дней отдохнуть в розовом будуаре и покапризничать. Уж я — то знаю тебя. Ты что-то задумала. Старого Иона не проведешь!
Яа с благодарной улыбкой взглянула на него, потом запиской попросила взять в шкафу ее куртку. Из потайного кармашка она вынула записывающее устройство — обычное походное, круглое и плоское, как пуговичка. Яа включила его. Чей-то голос зазвучал мягко и приятно, но первых слов Ион не мог понять, так как трудно сразу произвести перенастройку на нужный язык. Когда это произошло, Ион понял, что слышит запись разговора с тем человеком, который пасет животных, дающих продукт под названием «молоко».
«Вот мои березы, — говорил тот человек. — Не смотри, что все они похожи друг на дружку. Это только снаружи — прямые и белые. А так… Вот эта, видишь, высокая, худенькая, а соку по весне дает — только банки успевай подставлять, и сок сладкий, душистый. Пьешь — не напьешься. А эта, видишь, толстушка…»
После паузы Ион сказал:
— По-моему, я понял тебя… Это невероятно… Я хочу тебя предостеречь… Расскажу историю, которую узнал незадолго до нашей экспедиции на Землю. История немного жутковатая, но, думаю, ты простишь меня.
Яа ласково коснулась его руки, показав глазами, что, конечно же, простит. Ион начал рассказ.
— По тайному заказу той службы Центра, что нас посылала на Землю, семь весен назад один наш малыш был оставлен на ночь в роще на гряде Улу, где обитает стадо обезов — редких человекоподобных существ. Может быть, ты слышала и запись их общения между собой — они резко, гортанно кричат. Эти пещерные существа очень осторожны, их редко удается наблюдать даже специалистам. Так или иначе, но малыш исчез из поля зрения надолго. Начали думать, что он просто погиб. Не выжил или был растерзан. Но потом, спустя несколько весен, его следы нашлись. Трое смельчаков-биологов после двухнедельной охоты хитростью отлучили малыша от стада…
Ион помолчал, потом продолжил:
— Накануне нашей экспедиции я ездил в Улу. Среди биологов есть мой друг. Он показал мне того малыша. Так, без задней мысли, как секретную экзотику. Его держат в клетке. Это не человек
Яа погладила руку Иона, написала: «Спасибо вам. Вы всегда беспокоитесь обо мне как о дочери. И вы так мудры…»
Вечером Яа получила письмо от Иэрга.
«Милая Яа! — писал он. — Мне рассказали о твоем поведении в экспедиции, а также о том, что ты проявляешь сейчас необъяснимое упрямство, отказываешься от трансплантации, тем самым выступая против общепринятых и прекрасных вещей и норм поведения. Надо быть как все — это прекрасный и незыблемый закон. Он проверен временем. Именно благодаря ему вокруг нас есть все то, что есть, и наша жизнь прекрасна и размеренна. Ты бросаешь всем нам вызов. Это неправильно. Я не понимаю тебя, осуждаю и не хотел бы видеть до тех пор, пока ты не сделаешь операцию. Это чрезвычайно важно для всех нас. С самыми добрыми пожеланиями — твой законный жених Иэрг».
«Ах-ах, — подумала Яа. — «Для всех нас», — какая трогательная забота. Лучше хотя бы из вежливости обрадовался, что я вернулась живою…»
К ночи снова был вызван дождь — наступил сезон полива, но ветер повернул в другую сторону, и струи дождя не бились в окно Яа. В наступившей тишине она еще сильнее ощутила всю тягостность немоты и одиночества. Хотя бы Ион вышел на связь и не оставлял ее надолго одну. Что с ней? Почему она стала чувствительна чуть не до слез? Это ведь дурной тон. Раньше такого не случалось.
ВЫГОВОР ПРЕДСЕДАТЕЛЯ
Октябрь был мягкий, солнечный. Лежебоке или соне могло вовсе показаться, что зима никогда не наступит, а снег будет лежать только в холодильниках и в Арктике. К полудню становилось так тепло, что иногда над лугом у реки порхали робкие бабочки.
Пастух, хоть и перекочевал уже в деревенский дом и не выгонял стадо на выпас, поднимался по привычке ни свет ни заря. На рассвете чувствовалось — тепло истаивает на глазах. Солнце вставало раз за разом все позднее, в ложбинах стлался туман, который был густ и прохладен, как будто проказливые мальчишки растворили в воздухе молочное мороженое.
Пастух любил в эту пору ходить по грибы, он знал очень удачливые места, но нынче грибов было так много, особенно маленьких черношапочных груздей и ярких мухоморов, что даже не требовалось забираться в чащу. Однажды ему попался красноголовик, иначе говоря, подосиновик на крепкой, как ствол березы, ножке. А ведь он считался исчезнувшим. Пастух, однако, верил в силу и неутомимость земли, как и в то; что наступит время, когда на нее вернется многое из утраченного. Ведь возвратились же в реки, стоило только по-настоящему захотеть людям, очень многие рыбы.