Фантастика 2003 Выпуск 1
Шрифт:
Сидя в такси, я смотрела, как торопится, вьется асфальт ленинградского шоссе. Четыре года назад у нас с мамой был маленький участок с дачным домиком, ставший для нас новым местом жительства. Когда я вышла за Пашу, мы его продали. Неизвестно, жива ли до сих пор моя яблоня, спилили ее, или радует она яблочками новых хозяев? Что я им скажу, как объясню свою дикую просьбу, я пока еще не знала, просто сидела в вонючем, засыпанным сигаретным пеплом салоне, пахнущая и выглядящая очень дорого. Мне казалось, что, зачуяв неподражаемый аромат денег, исходящий от эксцентричной девушки с разжиженными мозгами, хозяева участка пойдут мне на встречу. И я не ошиблась.
За триста долларов, хозяин в неликвидных трениках
Найти мастера по дереву, способного сделать стул со спинкой из такого вот материала, такому вот сумасшедшему заказчику, и вовсе не составило труда.
Теперь я обязана была разыскать Оюну, отдать ей письма, и умолять, угрожать, требовать взять меня с собою
Спустившись вниз, подошла к консьержке, с остановившимся сердцем задала свой вопрос. Да, Оюна жила в нашем доме, хотя, что значит - жила? просто царствовала во временном своем пристанище. Квартира 269, моя же 169, ее ящик над моим, вот значит, как ошибся зеленоглазый почтальон. Стоя у ее двери, слушала, как крупная замочная скважина дышит сухим летним ветром. Мне никто не открыл.
За два дня, два вечера, утра и ночи, изучила каждую черточку, каждую точку на синей дверной обивке, на косяке, на полу. Никто не открывал, ни малейшего движения - ничего. Должно быть, я окончательно лишилась рассудка, потому что пошла в магазин канцтоваров, купила коробку пластилина, сделала слепок с замочной личинки, и заказала ключ. Внешнее богатство и отчаянное вранье позволили забрать еще теплый, большой, неуклюжий ключ через полчаса.
То, что осталось от милой Оюны, сидело в кресле, в центре огромной, почти пустой комнаты. Неровное дыхание ветра, доносившееся сквозь распахнутую форточку, оставило лишь невесомые, почти прозрачные плечи, полустертое туловище в чем-то светлом, голубом, спокойные руки, лежащие на подлокотниках, да ноги, без стоп и лодыжек. Тонкая золотая цепочка лежала на паркете, ее замкнутое колечко все еще зачем-то оберегало крошечный островок светло-серой пыли. Чуть поодаль - маленькая треснувшая кофейная чашечка. Тихонько, боясь потревожить Оюну, я присела на пол, сквозь ее руку золотилось пушистое московское солнце. Застегнув цепочку на левой лодыжке, я встала, рассматривая нехитрую обстановку - кресло, платяной шкаф, старенький письменный стол, да кровать в углу, накрытая легким бежевым покрывалом. На столе веером брошены конверты, стопка бумаги, чернильница с пером, да рамка с черно-белым снимком. Да, Оюна, ты действительно прекрасна - роскошные черные кудри, небрежно подобранные широкими гребнями, точеное лицо с бархатными глазами… рядом с нею, бережно приобняв за плечи улыбался мужчина, лет тридцати пяти - лучики в уголках глаз, взъерошенные ветром светлые волосы, счастливая улыбка… У чернильницы - листок письма: пара спокойных, аккуратных строчек:
"Дорогой Левит.
Наконец, выбрала время написать тебе. Ничего особенно у меня пока что не происходит. Сегодня решила испытать чашку лиможского фарфора, надеюсь, будет интересно. Вернусь, опишу все подробно. Пока не забыла, при случае передай привет Гвенделин, поцелуй Ли, Ниверин, и обними от меня Берислава. Письмо продолжу сразу же по возвращении. О."
В платяном шкафу, на полках вместо белья, маек и прочих мелочей, теснились всевозможные старинные вещицы. Маска отыскалась почти сразу. Лиловая, бархатная, с раскосыми глазными прорезями. Во втором отделении жили платья, небрежно наброшенные на деревянные плечики дешевых вешалок. Длинное, из тяжелого шелка глубокого синего цвета с крылатой оборкой, пришлось мне почти в пору - чуть свободно оказалось в талии.
Я спустилась к
Заперла на ключ дверь, присела рядом с Оюной, сбросила туфли и, удивилась, как спокойно, свободно дышит сердце. Левит… Левит… я повторяла, ласкала, перекатывала это имя, как мятную карамельку. Маска пахла чем-то очень знакомым, уютным, так в детстве пахнет клетчатый плед, под которым прячешься от всех ночных кошмаров. Помоги мне, милая Оюна, поддержи, ведь все у меня впервые. Сквозь раскосые прорези я смотрела, как солнечные лучи блуждают в невесомейшем прахе Оюны, пронизывают его, согревают… постепенно исчезли доносившиеся с улицы звуки, и их сменила полнейшая глубоководная тишина…
Виталий Каплан. И взошли сорняки
Глава 1. С корабля на бал
Если уж с утра не заладится - значит, и дальше добра не жди. Начать с того, что меня решили изнасиловать в лифте. Раньше со мной такого не случалось.
Выскочила я в булочную, у нас напротив подъезда, взяла "рижского" - и нате вам. Он зашел со мной в лифт, этакая дылда, метра под два, и морда шифером. Одет, однако же, был прилично, без всяческих молодежных фенечек. Да и на вид весьма за тридцать. Не из нашего дома товарищ, не имела несчастья раньше его наблюдать.
Нажала свой девятый, этот молча в двенадцатый тыкнул, поехали. Молчим. А потом он вдруг разом несколько кнопок давит, кабина дергается - и замирает между небом и землей. Вернее, между крышей и подвалом.
Незнакомый товарищ ко мне оборачивается, и глаза его мне активно не нравятся. Напоминают сверла по металлу.
– Ну, раздевайся, - говорит. Просто так, незатейливо. Будто червонец до послезавтра просит.
– Это вы кому, молодой человек?
– интересуюсь. Спокойно интересуюсь, без нервов. Хотя внутри что-то все же свиристит и произрастает. Ну ладно я, а кабы простая пенсионерка?
– Вас тут что, много?
– он, похоже, удивился. Никак воплей ждал? Но вытаскивает нож, длинная такая вещица, узкая, явно ручной работы. Резьбой, видно, увлекается.
– Юноша, - говорю, - зря вы это. Ведь нехорошо кончится, зуб даю. Во-первых, безнравственно. Любовь, понимаете ли, не три рубля, из кошелька не вынешь. И потом, я уже не в том возрасте, удовольствие, уверяю, получите ниже среднего.
Он лишь ухмыляется, в серых глазах бесенята пляшут, а щеки свекольными пятнами пошли. Дышит жарко, ручонки ко мне тянет, правой за шею ухватил. Пальцы длинные, потные, под ногтями грязи - хоть укроп сажай.
– А ведь предупреждала, - сказала я и вошла в Сеть.
Мир как всегда подернулся какой-то серой пленкой, поплыли перед глазами радужные пятна, словно бензиновые разводы в луже. Сразу остановились секунды, замерли тени, и влилась в меня холодная пустота, с легким мятным привкусом. Там, в бесцветном мареве, змейками струились каналы, прихотливо соединялись, разбегались, образуя затейливый рисунок.
Не было тут ничего сложного, я сперва выплеснула свой код - облизала зеленоватым лучиком пустоту. Потом, уловив языком сладкий вкус допуска, вызвала карту. Конечно, карта - это субъективно. Кто-нибудь помоложе вообразил бы компьютерное окошко, список, мышиный остренький курсор. Но я человек старой формации, я просто пролистала несколько страничек и поняла, куда направить запрос, и на кого. Тут вариантов было много, ресурс популярный. Сгодился бы и Алик, и младший Исаев, но я потянулась сразу к тому, кто со словом "сразу" рифмуется. К Спецназу нашему я потянулась, к Николаю Юрьевичу, отставному подполковнику. Крайне положительный мужчина. Ценю.