"Фантастика 2023-110". Компиляция. Книги 1-16

Одувалова Анна Сергеевна

— Да хоть десять — после такого завтрака, — согласилась я.

Жесткое выражение лица смягчилось, хотя улыбаться мне виконт больше не стал. Но спросил уже без напора:

— Чье имя вы собираетесь дать своему ребенку?

Я с пониманием кивнула, так же открыто глядя на него.

— Это раньше «титул» означало — земля. Сейчас много безземельных дворян, которые владеют только привилегиями. Не думаю, что, дай я своему ребенку имя де Лантаньяков, отец затеет со мной судебную тяжбу. Но даже если возникнут какие-то трудности с оформлением документа… После некоторых событий я поняла, что громкое имя еще не делает человека достойным. Он… или она вполне может

вырасти таким же, как Дешам. Может иметь профессию, утвердиться в которой помогу я. Постараюсь воспитать достойного человека.

Виконт внимательно выслушал меня. И вот что мне нравилось тут — у них… очень сильно нравилось?! Здесь умели слушать. Меня сто раз уже перебили бы там — у нас, а здесь говори хоть час! Тебе его дадут.

— Не хотелось бы спорить с дамой, — сложил мужчина руки на груди и откинулся в кресле: — Но трудности с получением титула обязательно возникнут. Личность нового дворянина определяется системой доказательств, которая позволит ему когда-нибудь воспользоваться теми привилегиями, о которых вы сказали: войти в различные ордена, органы и учреждения. Право на наследование будет проверять служба Хранителя печатей, чтобы сделать соответствующую запись. А чтобы поступить в военное заведение, полагается иметь четыре титула или около ста лет дворянства. Дешам же воспитывался при дворе отца и получил блестящее домашнее образование — во всех отношениях. Каллиграфия, науки, конная езда, владение шпагой, танцы, грамотная речь… даже стихосложение и философия. Все это у него было. Что получит ваш сын, проживая в Ло?

— Это может быть дочь…

Виконт молча смотрел на меня. Убедительно так, вдумчиво… без слов. Я тоже подумала и глаза отвела. Признавать свою неправоту всегда неприятно, а тут прав был он. И будто мысли мои услышал:

— Я прав. В лучшем случае, она выйдет замуж за кузнеца или винодела. Благодаря вашему титулу станет желанным призом, здешние мужчины её не упустят. Я предлагаю вам брак, баронесса, и свой титул вашему ребенку, — бабахнуло, как гром с ясного неба!

— Мдя…? — пожевала я губами и трусливо перевела взгляд на Ло. Кажется, желтых оттенков на вершинах холмов со вчерашнего дня стало еще больше, а я подмерзала. Вроде и холодно не было — градусов двадцать так… навскидку — по Цельсию. И юбок на мне хватало, но вдруг поняла, что потряхивает. Только рукам, сомкнутым мертвой хваткой на чашке, и было тепло. Молоко уже чуть остыло и его можно было пить. Я и выпила не спеша. Виконт ждал. Что-то нужно было говорить. Наверное.

— Объясните, — попросила я.

— Мне нужна жена.

— Хорошо, — признала я, — допустим она срочно нужна. Бывает. А ребенок?

— Мадам… не будь у вас ребенка, я не предложил бы вам брак, — чуть замявшись, признался мужчина: — Вы очаровательны и прелестны, но…

— … прелестных много, а бывают и куда прелестнее, — помогла я ему. И тут во мне проснулся медик: — Раз уж у нас разговор по душам… очевидно, у вас не может быть детей?

— У меня не может быть детей, — ровным тоном и недрогнувшим голосом согласился он. Смирился, похоже. Было на это время. Я хорошо его понимала.

— Такое бывает и люди как-то с этим живут, и даже вполне благополучно. Но вам зачем-то нужен ребенок. Он должен будет вступить в борьбу за наследство? — настырно выясняла я. Нужно было понять.

— Нет. Титул герцога Вюртемберга и графа Монбельяра ваш сын не сможет наследовать никогда — слишком большая череда наследников перед ним. Я — четвертый сын. Сейчас титулом владеет мой старший брат. А удел других — шпага или мантия. С военной службы я ушел после

ранения, к духовному пути, судейству и канцелярии склонности не имею, хотя сейчас это не порицается даже в отношении высоких домов. Весь мой синьорат — Ло.

— А герцоги у нас… впрочем — неважно, — не стала я выяснять несущественные мелочи, раз уж не светит: — В чем тогда дело?

И вдруг поняла, что мне и это не интересно. Не смогу потому что. Сложить жизнь на алтарь просто не готова. Может, я в принципе хреновая мать, а может и человек — так себе…

— Знаете, виконт… наверное, я пока еще недостаточно люблю своего ребенка. Так бывает — вначале мне просто трудно было поверить в его существование. Сейчас я приняла это и радуюсь. И может, подержав его на руках или приложив к груди, я и смогу пойти на любые жертвы. Даже скорее всего. Но не сейчас еще… Даже ради него я не смогу… просто не хочу ложиться под незнакомого, чужого мне человека. Вполне могу и не выносить дитя… спокойствие, знаете ли, дорогого стоит, — подняла я руки ладонями вперед, останавливая его. Слушай — я тебя выслушала.

— Потом мне придется терпеть унижение из-за ваших содержанок — просто потому, что брак наш случится по чистейшему расчету. О любви или просто симпатии не то, что слова не сказано — мысли не мелькнуло ни у вас, ни у меня. Может это и нормально, потому что так принято, но меня не интересует. Прежде всего у ребенка должна быть счастливая мать, а дальше видно будет. Спасибо, что вы открыли мне глаза, указав на риски. Но, увы… Скорее всего, я продам дом и уеду туда, где для моего сына будет больше возможностей.

И тут я поняла, что трясет и колотит не только меня. Я плохо знала его, но видно было, что разговор стоит ему не просто нервов, а может и лет жизни. Потому что на лице… человек страдал! Тут речь не о женитьбе! Там другое и все настолько серьезно, что мне становилось страшно — глядя на меня, он на что-то решался. Решался мучительно и тяжело. Я сжалась под пледом и глаза опустила, чтобы не видеть… как умирать буду? И зажмурилась.

Может его и трясло, но голос звучал ровно:

— Вы не правы, баронесса, в том, что касается симпатии. Вы первая женщина и второй человек после Андрэ… Я не стану настаивать и отпущу вас, мадам. Скроюсь куда-нибудь… в ту же Акадию, или Китай — мир огромен. Я вынужден буду, но я устал! Я старюсь уже — вы видите? — развел он руки, будто не понимая — почему и за что?

— Вы сильный, красивый мужчина, виконт… — о чем он? Я не понимала… Жизнь проходит?

Но похоже он моего блеянья не слышал — взгляд отчаянный, речь сумбурная. Инсульт запросто… у нас он молодеет. Я тихо паниковала, а он, похоже, решился:

— Я стал бы замечательным отцом вашему сыну. Я многое знаю и умею — кроме всего, перед вами первая шпага герцогства Вюртенбергского и графства Монбельяр. Но это не важно! Я взял от этой жизни все, что она могла дать, кроме того, чего лишила… Я — не мужчина, мадам, — наклонился он ко мне над столом. Пальцы вцепились в стол и побелели.

— Ранение, — выдохнул он, — Дешам считает, что спас меня… наверное. О последствиях он не знает. С тех пор я понял, что существует много других радостей, кроме плотских. Но чего я никогда не прощу им — там, — вскинул он взгляд к небу, — вернулся едва живой, лежал… а в соседней комнате умирала родами Дюши. То малое… нет — самое большое в мире, что наполнило бы мою жизнь смыслом, у меня отняли. Я устал скрывать свой позор, устал что-то доказывать, изворачиваться, лгать! Это противно моей натуре… нет — никто такого долго не выдержит. Хочу покоя… — задохнулся он словами.