"Фантастика 2023-123". Компиляция. Книги 1-25

Харников Александр Петрович

Глава 20

Охота

Меня разбудили ближе к полудню, но не Филипп, как было оговорено, а доктор Боровский. Он тихонько коснулся моей руки, прогоняя тревожный сон, и тут же приложил к губам палец, кивая куда-то в сторону. Я огляделся. Там, куда указывал наш геолог, мирно посапывали остальные члены экипажа.

— Не хотел вас будить раньше времени, — прошептал Леонид, переминаясь с ноги на ногу, — но, во-первых, вторая бригада уже возвращается на «Ермак» и вам все равно скоро вставать, а во-вторых, другой шанс поговорить без свидетелей нам еще не скоро представится.

Я тихонько встал и пошел в хвост челнока, увлекая за собой геолога.

— Что вы хотели обсудить

со мной, доктор? — спросил я, подавляя зевок, когда мы остановились на пороге шлюза. Геолог не стал ходить вокруг да около и спросил меня в лоб:

— Герман Степанович, мне крайне неловко говорить об этом, но не поднять этот вопрос сейчас я не могу.

— Я внимательно вас слушаю.

— Дело в Марии, — несколько сконфуженно начал Леонид.

— А что с ней не так? — удивился я. Еще не хватало, чтобы и наш дед начал подозревать ее в чем-то.

— Как? — совершенно искренне удивился наш геолог. — Неужели вы как начальник медицинской службы не углядываете в ее появлении назревающей проблемы?

— Леонид Захарович, — спокойно ответил я, прикидываясь валенком. На самом деле я уже догадался, какой именно вопрос волнует нашего старого и, похоже, весьма сентиментального геолога. — Я люблю простые формулировки, без игр и угадываний. Мысли мы читать еще не научились, и догадаться, что именно вы имеете в виду, я не могу. Во всяком случае, здесь, на земле, не могу. Потрудитесь четко обозначить проблему.

Доктор Боровский внутренне подобрался, набрал побольше воздуха в легкие и выпалил на одном дыхании:

— Мария — женщина, очень симпатичная женщина, и мы не можем закрывать глаза на то, что она навсегда осталась среди этого… — он не сразу подобрал слово, и я ему помог:

— Варварства.

— Да, — согласился он, — варварства! Именно — варварства и невежества! Люди за бортом живут, как питекантропы! Сильные эксплуатируют и поедают слабых!

— Ну, мы же не питекантропы, — спокойно ответил я, заставляя взволнованного геолога умолкнуть. — Мы современные люди, и тот факт, что мы на этой планете единственные представители прогрессивного человечества, дает нам право влиять на ход истории.

Леонид задумался, пытаясь обозначить для себя новые зацепки к будущим тревожным расстройствам, но я опередил его:

— А что касается того, что Мария находится одна среди нас, восьмерых мужчин, так это дело поправимое.

Я заговорщически улыбнулся сердобольному геологу и, наклонившись к его уху, прошептал:

— Доктор, Мария не так проста, как может показаться, и не так слаба, как выглядит. Поверьте, она вас еще не раз удивит.

Не уверен, что доктор Боровский понял намек, но все же этот ответ его полностью удовлетворил. Я постарался развить успех:

— Леонид Захарович, для нас Мария не является помехой. Скорее, даже наоборот, и она уже доказала это при первой же вылазке в город. Для половины из нас она слишком юна, чтобы видеть в ней предмет вожделения, если, конечно, вас пугает именно этот аспект. Природа сама все расставит по местам, уж не беспокойтесь об этом. И тому несчастному, кто окажется жертвой природы, лично я не завидую. У девушки тот еще характер. Остальные же ассимилируются и найдут свое счастье среди местных женщин. Если пожелают, конечно.

Кажется, я достаточно точно уловил суть проблемы, которую хотел обозначить наш геолог. Доктор Боровский некоторое время изумленно смотрел на меня, мысленно укладывая мои доводы по своим логическим полкам, и, убедившись, что все укладывается, успокоился.

После разговора с геологом сон как рукой сняло. Я и впрямь прокручивал в голове мысли, впервые озвученные в разговоре с доктором Боровским. Но о роли единственной девушки в экипаже я думал скорее в фоновом режиме, не облекая свои рассуждения в набор осмысленных логических выводов. И уж тем более не озвучивая свои умозаключения.

А сейчас озвучил и сам слегка сконфузился. Получается, даже при всей своей искушенности в вопросах психической деятельности человека я и сам не заметил, как выставил защитные барьеры в своей голове. Внезапно я понял, что не позволял себе думать о сложившейся ситуации, отгородившись мыслями о локальных целях. В краткосрочной перспективе нам нужно было втереться в доверие к местным властям, решить первоочередные задачи по обеспечению «Ермака» топливом и энергией, разобраться с текущей политической ситуацией на Земле, и это лишь начало. Но в моей сознательной мыслительной деятельности не было места ни одной мысли о том, что все происходящее вокруг нас теперь — навсегда. Все, что нас сейчас окружает, и есть наша жизнь, и в ближайшие несколько сотен лет ничего не изменится. Мозг упорно цеплялся за старое. Вероятно, сознанию казалось, что, если не допускать мыслей о текущей глобальной проблеме, а заменить их мелкими и не такими масштабными, то угрозы нашему существованию на Земле и не будет. Вот-вот каким-то чудесным образом восстановится связь с «Магелланом», и мы вместе придумаем, как нам вернуться на борт звездного крейсера. Так же, как и доктор Боровский из сотни критически важных проблем в качестве защиты от психического расстройства выбрал одну второстепенную. Не мне его критиковать, каждый будет спасаться своими методами. Но, в конце концов, все мы были профессионалами. Всю сознательную жизнь мы готовились к еще большим трудностям, которые могли поджидать нас там — в ином мире. Проблема заключалась в том, что мы понятия не имели, какие трудности нам может преподнести наш собственный мир.

Я потряс головой, пытаясь подальше запрятать все негативные мысли. Перед важным патрулированием они были ни к чему. Судя по радару, второй патруль уже через несколько секунд вернется на «Ермак». Я поспешил разбудить нашего терраформирователя, но застал его уже бодрствующим. Филипп сладко потянулся в своем ложементе и нехотя встал. Сработала автоматическая система блокировки грузового отсека. Строго говоря, на нашей собственной планете необходимости проходить процедуру выравнивания давления не было, но за бортом была настолько низкая температура воздуха, что мы решили прибегнуть к традиционной схеме шлюзования — так мы сильно экономили на отоплении всего челнока.

Раздалось протяжное шипение, и дверь в грузовой отсек отъехала в сторону. Снимая на ходу свои шлемы, в пассажирский отсек прошли Ковалев и Репей. На мой немой вопрос Егор ответил, вытирая со лба проступившую испарину:

— Не знаю, как у вас, а у меня ощущение, что в этой проклятой тайге нет ничего крупнее белок.

— Что, совсем ничего не обнаружили? — удивился второй пилот.

— Пара мелких грызунов — белки или мыши, несколько сов, вороны, вот и весь улов, — отозвался Саша.

— А прочесали мы два квадрата, — продолжил Ковалев. — Это как три площади нашего космодрома. Тепловизоры молчат. На радарах ни малейшего движения. Кругом один лес.

— И нет ни единой развалины? Города, предприятия, небоскребы, памятники архитектуры, — удивлялся доктор Боровский, — неужели ничего этого после войны не осталось?

— Доктор, а кто вам сказал, что была именно война? — поинтересовалась Мария, выходя из кабины пилотов.

— Но кто-то же разрушил все, что было при нас? — не унимался старый геолог. — Пусть сотни лет назад, пускай хоть тысячу. Хорошо, допускаю, что все поглотила матушка земля, но что-то же должно было остаться? До нас ведь дожили пирамиды Египта, катакомбы древней Москвы, развалины замков, груды стекла и бетона после разрушения древних небоскребов. Мы и сами довольно усердно старались друг друга уничтожить. Пережили четыре мировые войны, две из которых были ядерными! И даже тогда унаследовали сотни архитектурных чудес света!