"Фантастика 2023-128". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
— Жизнь, Хорхе, всегда продолжается, и тем жизнь сильнее смерти. Смотри, сколько у тебя девочек на руках, за которых ты несешь ответственность! Не все замыкается только на твою боль. — Паулино присел рядом и стал набивать свою трубку.
— Ага… — горько хмыкнул я в ответ. — «Отряд не заметил потери бойца». Да что бы ты понимал, ментяра тупой…
Это все я высказал на русском, чтобы Паулино не понял того, что я сказал, потому что мне очень хотелось его обозвать нехорошими словами за его тривиальные нотации и одновременно не обидеть ненароком
— Утешься тем, что она умерла счастливой. — Он не обратил внимания на мою ругань.
— Зато я остался жить несчастным, — прикусил я нижнюю губу чуть ли не до крови. — Была у меня мечта — прожить остаток жизни на Новой Земле с любимой женщиной — и нет ее. Ни мечты, ни женщины. Эта Новая Земля просто какая-то Земля Утрат. Лишний я на ней.
— Ты прав. Это Земля Утрат. Но это не отменяет жизни. Прервать самому свою жизнь — это плевок в лицо Господа. На, мол, забери свой дар никчемный. Просто ты должен жить дальше. Так жить, чтобы быть достойным ее смерти. Как я живу после разгрома того конвоя, в котором потерял жену, детей и руку. Живу и грызу глотки дорожным бандитам. И ты живи. А мы, «казадорес», возьмем на себя труд ухаживать за местом ее упокоения. Ее могила не будет заброшенной. И память о ней не пропадет.
К нам подошла Анфиса:
— Господа, нам пора. Жорик, пригласи своего друга на поминки.
Утром я еще пребывал в хорошем расположении духа. Доктора ублажил — должна постараться с лечением Наташки, не дура же она. И надеялся, что все-все у меня теперь будет хорошо.
По дороге «домой» с аппетитом позавтракал в открытой кафешке около рынка. Креветками в чесночном соусе и красными перцами, запеченными с козьим сыром на угольном гриле. С серым деревенским хлебом. И кофе, конечно, почти ведро употребил, так как даже за эту очень длительную новоземельную ночь я совсем не выспался. Не дали.
Откушав же, позаботился о девочках — приобрел у хозяина заведения залитый воском большой круг понравившегося мне на вкус козьего сыра и фляжку местного коньяка на четверть литра, уже только для себя.
И только потом поймал моторикшу и поехал в место нашей временной дислокации — сон добирать. Однако обломился.
Не успел я на кухню пройти, как Анфиса мне выпалила:
— Жорик, горе-то какое… — и заплакала навзрыд, повиснув на моем плече.
Но даже в таком состоянии она сначала усадила меня на ближайший стул и только потом проинформировала, что сегодняшней ночью умерла Наташа.
И тут небо упало на землю, больно меня ударив, но ничего вокруг не изменилось, только душа скукожилась.
Сорвавшись в госпиталь на валлийском «хамви», благо в нем ключей не было — просто флажок зажигания, я меньше всего думал о дорожных правилах. Как только никого не задавил по пути…
И ворота оказались открыты, как специально для меня.
И улицы пустынны.
И даже электрички навстречу мне не было, как ни жаль.
В госпиталь меня, естественно, не
Точнее — из него выпихнули.
Втроем — два полицейских и магистр Купер — меня утихомиривали.
Влили в рот песятик медицинского ректификата.
И увели-усадили в ту же пагоду-курилку, которую я еще совсем недавно обживал с генерал-капитаном.
Рядом сел Купер и, отослав полицейских, прикурил сразу две сигареты. Одну тут же отдал мне, точнее — сам мне в губы сунул.
Я затянулся, успокаиваясь. Потом буркнул:
— Ты чего такой злой, Лукиан, Охеда не дала?
— Злой я на себя всегда, когда у меня умирает пациент. Тем более такой, что уже на поправку пошел, — ответил Купер, стараясь говорить спокойно. — Все уже нормально было с твоей Наташей. Все анализы в порядке, ну сообразно ее состоянию. И…
— Что «и»?
— Что «и», окончательно скажет патологоанатом, который из Кадиса утром прилетел. Он сейчас вскрытие делает. — Лусиано вытащил из кармана фляжку и снова наполнил мензурку спиртом. — Будешь еще?
— Нет, — отказался я. — Чую, у меня сегодня тяжелый день будет. Когда это случилось?
— Где-то в два-три ночи. Точнее не скажу. Меня в три вызвонили. Мне оставалось только констатировать смерть. В реанимацию ее везти было поздно. Расслабились медсестры, уснули рядом. Скажи спасибо, что я не дал среди ночи Марию поднять. Утра дождался.
Он глубоко затянулся, выдохнул табачный дым и просто по-русски опрокинул мензурку в свою глотку.
А я подумал, что Наташа умерла как раз в то время, когда я ей изменял с докторицей. Когда доктор Балестерос кричала во весь голос от наслаждения, подпрыгивая на мне в порывах страсти. Наврали все сны и видения. Не Наташа от меня уходила, а я от нее ушел.
— А Охеда действительно не дала, динамистка, — вдруг неожиданно признался Купер. — Красавчиков она, видите ли, не любит. А я виноват, что родился таким красивым? Вот тебя за что бабы любят? А?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Как-то не думал на эту тему. А почему патологоанатом — из Кадиса?
— У нас так принято. Для независимости экспертизы, — ответил магистр. — Чтоб кумовства не было и врачи не покрывали друг друга.
— Где у вас тут церковь?
— Рядом с кладбищем. А тебе зачем? — удивился Лусиано.
— Отпевание заказать. Крещеный человек преставился. Свечку за упокой поставить, раз за здравие не вышло.
Из корпуса вышли Буля и Альфия. Уже без больничных халатов.
Лусиано, забычарив в песке окурок, сказал мечтательно, кивнув на девчат:
— А вот эту твою пепельноволосую я бы даже в жены взял.
— Зачем ей муж, когда у нее жена есть, — мстительно высказал я то, что давно подозревал в Альфие.
— И кто у нее жена? — поднял брови Лусиано.
— Рядом идет, — кивнул я на Бульку.
— Тогда мне понятно, куда они отлучались из палаты больной, — констатировал Купер. — Но все равно это не их вина, а медсестер из персонала госпиталя. Тем спать на дежурстве не положено.